Порой даже всезнающие сталкиваются с чем-то новым, что вызывает у них банальный ступор. Совокупность факторов, сошедшихся в одной точке, выглядящей как Всадник Смерти, созданный Апокалипсисом на основе бед и чаяний Гамбита, вызывал именно это состояние у Стрэнджа. «Добрый доктор», сколько бы ни выбирал, снова и снова возвращался к мысли, что в этой ситуации нет ничего лучше старой недоброй аннигиляции.
Но это же неправильно, так? Убить создание, что обладает разумом, что может являться человеком (мутантом), все равно что предать свои идеалы, обеты и принципы.
Можно поступить в лучших традициях тех, кто не волен сделать выбор в силу определенных условностей – запереть и забыть. Приблизительно также он поступал с Большой Проблемой В Подвале Санкторума, которая ждала своего часа. Приблизительно также он поступил со своим младшим братом, что также оставался как одной из тайн Святая Святых, так и его личным скелетом в шкафу. Вампиром, если быть точнее.
Но то – тайны, связанные лично с ним. Его собственное кладбище секретов, с которыми у него есть хоть какое-то моральное право принимать решения и попытки. А здесь… Стефан, в очередной раз спустившись проверить внезапного заложника, поставил на стол заварочный чайник и чашку. Стопка книг уже его ждала, как и молчаливый «собеседник», прожигавший взглядом не хуже луча смерти.
- Доброе утро, - пусть Всадник не стремился к вежливости, уважению и хоть каким-то человеческим ценностям, Стефан не изменял себе, и пока что оставался с ним равнодушно спокоен. – Как прошла ночь? Хорошо ли спалось? Правда, я не осведомлен, можешь ли ты спать.
Весь предыдущий день он то и дело проведывал Всадника, наблюдал за ним, сплетал какие-то заклинание, но после обдумываний развеивал их. Решение, что же с ним делать, с одной стороны, лежала на нем, как на невольном создателе, что отделил зерно от плевел, с другой, это все еще была некая часть Реми, его крест, который будет лежать грузом на чужой совести. Так есть ли у него право решать, жить или умирать этому существу? И еще не факт, что оно может «умереть», ведь это, все-таки, лишь часть Гамбита. Кто знает, сколько тьмы на самом деле вобрал в себя Всадника, и сколько тьмы, способной воссоздать Всадника вновь, будет достаточно…
Стрэндж сел на свое место – стул напротив стеклянной клетки, рядом с которым стоял небольшой стол. Это был и его «наблюдательным пункт», и место, откуда можно было среагировать, если что-то пойдет не так. Ороро его заверила, что стеклянная «клетка» способна выдерживать и не такое, потому Стефан не стал накладывать защитные чары. Только на себя… на всякий случай.
Может, именно поэтому он и не видел небольшую сетку трещин, расходившуюся в углу, скрытый ножкой стола.
- Никогда не думал о том, чтобы начать с чистого листа? – налив себе чаю, взял книгу из стопки. – Да, да, я знаю, мы уже говорили об этом. Но у тебя было достаточно времени поразмыслить об этом. Вдруг твое мнение изменилось… или близко к тому.
Тот самый артефактный меч, который не раз помог ему в противостоянии с Всадником, а также был способен "прорубать" порталы, матово посверкивал, прикрепленный к поясу волшебника.

Пожалуй, говори все эти вещи кому-то другому, Всадник мог бы достичь своей цели… какой бы она ни была. Запугать, задеть за живое, что-то там еще – в его словах было полно цепляют, будто колючки, истин. Там было многое и про фатализм, и про конечность бытия, и про время…
Стрэндж читал книгу и слушал вполуха. Да-да, страшно, да-да, время, да-да, очень интересно.
- Почему же бездействую, - спокойно ответил, не подняв взгляд со страницы. – Я провожу исследования. Разумеется, для существ действия, привыкших бросаться в Ад без раздумий, это выглядит как бездействие. Однако смею заверить, я изучаю тебя не только эмпирически, но и всеми иными способами, мне доступными. К сожалению, любое исследование требует времени.
Что касается Реми… Честно признаться, Стефан задумывался о том, что же могло случиться с креолом. Прошло более суток после того, как креол был телепортирован в это снежное царство льда и холода, и кто знает, каких трудов ему стоило выжить. Проскальзывали мысли и о том, чтобы, наплевав на свое обещание, вмешаться – открыть портал, достать его из ледяной пустыни и воссоединить с Роуг. А почему бы и нет? Наверняка такая стратегия вызовет у них бурю эмоций, после которой он в одночасье обзаведется если не двумя врагами, но недругами. А как замечательно объединяет общий враг влюбленные сердца…
Погрузившись в наполеоновские планы по бытию коварным купидоном в чужих сердечных делах, Стефан не сразу заметил передвижение Всадника. А когда приметил, все же поднял на него взгляд, якобы оторвавшись от чтения. Тот вновь испускал пар, но вроде как не ядовитый.
- Поверь мне, в том измерении, что считается последним кругом Ада, таких причуд нет, - вздох, перелистнул страницу, но не опустил взгляд на страницу. Его заинтересовала попытка манипуляции, как и то, что Всадник оперировал весьма очевидными вещами. – Не знаю, друг мой. Не я здесь Всадник Смерти, и я не ее жнец. Откуда мне знать, какая судьба уготована ему?
Ага, волшебник совсем, ни разу не подкалывал Всадника, который ему чуть ли не целые сутки рассказывал, что он чуть ли не вершитель судеб и зрит в самые корни всех истин касательно чужой гибели. Что поделать, Стрэндж не удержался. Всегда очень забавно слушать от таких вот созданий, упивающихся собственной мощью, как они расписываются в собственном бессилии.
Но шутки шутками, а кое в чем Всадник был прав – Реми надо было помочь.
- Но как? – коснувшись подбородка, Стефан потер бороду. – Он дал понять, что не желает ни спасения, ни того, чтобы кто-то вмешивался. С другой стороны, я уже по уши в вашей драме… и не то, чтобы это что-то меняло. Здесь нужно поступить ювелирно, и вовсе не теми методами, что ты предлагаешь.
Язвить о том, что Всадник внезапно проникся теплыми чувствами к Гамбиту, и хочет ему помочь, волшебник не стал. Еще вспугнет… Хотя что вспугивать, если и так было очевидно: создание попросту алчет воссоединение и доминирования. Ничего нового.

Что ощущает…
Эта фраза заинтересовала Стрэнджа, если не сказать, что зацепила. Все же он и сам не знал, до какой степени случилось то «разделение», которое организовал артефакт. Ситуации, в которых одно целое разделялось на два, были похожи на разделение сиамских близнецов. Привыкнув к подобному «соседству», близнецы порой с трудом переносили разлуку… и чаще всего, увы, это приводило к несчастьям.
Однако здесь были более тонкие материи, и использовался вовсе не хирургический скальпель. Магия могла создавать нечто новое, пусть и затрачивала энергию извне. Потому у волшебника не было сомнений в том, что Всадник может существовать сам по себе… если захочет. Ведь в таких вопросах всегда всё сводилось к одному – цели в жизни.
Если у Всадника нет жизни, то чем ему жить?
А чем жить Реми, запершему самому себя в самоизгнании?
Кого первым спасать Стрэнджу, и стоило ли спасать? Ведь, как он прекрасно знал по личному опыту, всех спасти невозможно. Особенно тех, кто не желает быть спасенным. И, честно говоря, почему он так волнуется за благо другого, едва знакомого ему человека? Ведь его с Реми ничто не связывает… ну, кроме весьма схожих внутренних фаталистических установок. Стефан все еще помнил, как болезненно отзывались слова Реми в его душе, и как ныло сердце, когда он видел, что кто-то еще, кроме него, делает все те же ошибки. Может, именно поэтому ему так хотелось помочь?
С другой стороны, как?
Нет, читать с такой тяжелой головой было невозможно. Стрэндж закрыл книгу, положил ее на стол, взял чашку с чаем. Тепло свежезаваренного напитка грело руки, слегка успокаивая беснующиеся мысли.
- Что? – смысл слов Всадника как-то медленно доходил до Стефана и, когда дошел с концами, был переварен, осознан и взвешен, это так удивило мужчину, что он задал самый глупый вопрос из всего спектра возможных. – Потаскать с собой?..
Держа чашку одной рукой, другую сложил в кулак и в нее кашлянул, скрывая смешок.
- Надо же, как… оригинально. Конечно, весьма интересная, даже сказать, нетривиальная мысль. Привести тебя на Кракоа, или где там сейчас Анна, показать на тебя, рассказать ей побасенку о случившемся и… что? Стать палачом, приведшим бомбу замедленного действия в эпицентр беззащитных ягнят?
Стрэндж, покачав головой, отпил из чашки. Потом еще. Кажется, у него горло пересохло.
Идея Всадника не была лишена смысла… если бы он был полностью сумасшедшим, без оглядки доверявшим первому встречному. После всего увиденного, после той драки с Всадником, Стефан слишком хорошо понимал, к чему может привести реализация этого безумного плана.
- Если и так, то это должен делать не я, - поднявшись, взял в руки чайник, принялся наливать новую порцию. – Пожалуй, я просто извещу Ороро и предложу свою помощь. Ей, как близкой подруге…
Чайник в его руках был совсем небольшим, потому понятно, что много воды туда не вмещалось. В чашку капнуло совсем немного, буквально на один глоток, а Стрэндж, будучи ярым чаеманом, одним глотком точно не удовлетворится.
Потому он, открыв крышку чайничка, слегка расстроено смотрел на одинокие чайные листья, и совсем без воды.
- Но для начала заварю еще чая.

- Сто лет одиночества, - с печальным смешком произнес. – Неплохое чтиво, особенно если нужно отвлечься на что-то… тривиальное.
Все, как и бывает в критические моменты, произошло довольно быстро.
Первым, что услышал Стефан, был треск. Нечто среднее между хрустом стекла и пощелкиванием сухих бревен в камине… и из всего перечисленного только первое имелось в наличии. Этот треск появился на его последних словах, но трещины, скрытые темным веществом, были так же хорошо заметны, как слышен этот треск в почти полной тишине.
БАМ!
Закрыв согнутой в локте рукой лицо от осколков, почти было хотел сплести заклинание, но вырвавшийся Всадник оказался рядом с ним быстро. Слишком быстро. Волшебник он или нет, а реакции и движения у него все еще оставались человеческими.
Глядя в черные глаза Всадника, Стефан, слегка ошеломленным, почти ухватил его за запястья. Тот, вопреки всем ожиданиям, не стал его убивать… хотя ранее был иного мнения. Видимо, пара дней бок о бок слегка изменила ракурс его мнения.
«Может, еще не все потеряно?»
Обнадеживающая мысль рассыпалась в прах, когда от рук Всадника по рубашке поползла черная… гниль. Структура ткани буквально сразу же проделывала дырки, а разложенная до простейшей субстанции жижа попадала уже на кожу и, откровенно говоря, пребольно жгла.
- Проклятье! – вскрикнул от боли и негодования прежде, чем получил удар ногой в живот. Может, Всадник хотел его просто отпихнуть, но где физиология мутанта с геномом Апокалипсиса, а где обычного человека…
Стрэндж отлетел к стене, ударился об нее спиной и знатно приложился затылком.
Полный крах.
Хоть не вышибло из сознания, уже слава Виш… ах да, он на них в обиде. Они на него, впрочем, тоже.
Первым делом Стефан содрал с себя полуразложившуюся рубашку. Обернув ткань той стороной, что еще была цельной, вытер с груди капли разлагаемой жижи. На удивление, субпродукт действовал куда медленнее, чем изначальная гниль, что дало возможность избежать серьезного урона. Кое-где были легкие ожоги, но они больше саднили, чем что иное.
- Нет, - увидел, как Всадник взмахнул мечом, и не стал разыскивать его – понятно, что артефакт умыкнули, пока он стушевался из-за скорости существа. – Стой, ты не знаешь!..
Конечно, он не знал. Практически никто из тех, кто пытается использовать артефакт, не знает принцип его работы. Как никто из них не представляет последствия.
Меч разрубил пространство, но из-за переизбытка хаотичности образов никак не мог выбрать точные координаты. Ясность мыслей – то, что так важно у магов и телепатов, основополагающий ингредиент при работе с такими реликвиями… сейчас оказался полностью разломан. Потому и разлом, открывшийся перед Всадником, источал красные искры, ледяные осколки и настоящую бурю.
- Погоди, это… нестабильный портал! – попытавшись подняться с пола, Стефан чуть не рухнул лицом вперед – похоже, приложился затылком он знатно. Все тело болело, двигаться было тяжелее обычного, а ведь это еще руки не начали болеть! – Ты можешь умереть!
Всадник Смерти мог сколько угодно говорить о себе, как об аватаре той истинной Смерти, но, в отличие от Смерти, он был конечен. Сколько бы разрушений не приносили все те, кто считали себя ее гонцами и жнецами, все они были смертны.
И, что говорить, Стефан не хотел еще одной смерти на своей совести.