Что это было? У Натаниэля не было ответа на данный вопрос. Ему вообще не нравилось состояние, когда он не мог что-либо объяснить и когда он чего-то не понимал, а прямо сейчас с ним происходило именно это. То есть, он вполне понимал, почему поцеловал Эмму Фрост на глазах у толпы людей. Физическое действие объяснялось им довольно легко, но вот на уровне чувств и эмоций Нэйт отчаянно буксовал. Это было нечто большее, чем восхищение красотой этой женщины, и это было не какое-то примитивное вожделение, хотя отрицать, что она его возбуждала было бы глупо. Так что это было?
Ее затуманенный взгляд снес какую-то из воображаемых стен в его сознании. Будь все проклято, но он просто не мог позволить себе выпустить Эмму из своих рук. Пусть она смотрит на него, пусть она трогает его, пусть, пусть, пусть... Он видел по ее реакции, что ей тоже этого хотелось. Его должен был бы возмутить тот трепет, который пробудился где-то внутри его сути, но Нэйт просто отмахнулся от вялых попыток защититься от новых ощущений.
Нэйт уткнулся носом в макушку Эммы, вдыхая запас волос. Мексика? Пусть будет Мексика. Видимо, он все еще не до конца осознал вышедшую из-под контроля шутку, потому что его статус «мужа» никак не напрягал. А зачем им в Мексику? Неважно. Его женщина хотела оказаться подальше от шума благотворительного вечера, который после их выходки на подиуме грозился стать очень прибыльным. Нэйт чуть ли не урчал от удовольствия, ведь он буквально ощущал желание Эммы быть с ним сейчас вдвоем. Это завораживало и волновало его. Когда он вообще волновался рядом с женщиной? Все бывает в первый раз.
Куда-нибудь в Мексику — очень плохая формулировка для телепортации, но как-то усиленно думать об этом Натаниэлю вот вообще не хотелось. Зато за него об этом подумала древняя сущность, скрывая парочку в языках пламени под вздохи-ахи толпы. Не стоило настолько расслабляться и терять бдительность, но было уже поздно. Нэйт задумчиво смотрел на свою руку, которая мгновение ранее обнимала Эмму. Он все еще чувствовал тепло ее тела и крошечные бусинки жемчужин на платье. Пальцы сжались в кулак и брови сошлись к переносице в гневном выражении, глаза ярко сверкнули.
«Какого черта?!»
Ответом ему послужил лишь треск пламени, в котором терялся рокочущий клекот, услышать который мог только он. Чувства, как по команде, разом обострились, начиная работать на опережение — псионика расходилась от него волной, окутывая странное помещение, чем-то напоминающее тайные залы Аккабы. Очень похоже, но не оно. Хотя экранировало так же неприятно. Все, до чего дотягивалось телекинетическое сканирование, фонило древней силой и смертью. Хуже всего — он не чувствовал Эмму, хотя готов был поклясться, что она где-то недалеко. Страйф телепатически позвал ее, специально надавив, чтобы наверняка обойти щиты. Тишина. Знакомая ярость застревала в глотке в зарождающемся рыке.
«Что ты натворил?! Где Эмма?!». Черный Зверь не ответил, но Страйф ощутил, как в его разуме повисло беззвучное требование и что-то похожее на упрек. Поняв, что спрашивать за выходку бесполезно, Натаниэль пошел к стене, которая по телекинетическому сканированию не была цельной. Его подмывало ударить по ней и разнести в пыль, но учитывая общую древность, такое могло привести к полноценному обвалу. И если ему было наплевать на тонну каменных блоков, посыпавшихся на голову, то вот Эмма... Сначала надо было до нее добраться, а потом уже все ломать.
Страйф провел рукой по пыльным рисункам, выгравированным на камне. Аккаба, но не Аккаба. Если они в Мексике, то это скорее майя или ацтеки. Он в руинах. Проклятье, Эмма в чертовых руинах! Древние цивилизации просто обожали ловушки и защитные механизмы. Темнота стояла кромешная, но ему не нужно было зрение, чтобы видеть мир вокруг. Страйф и был миром. Он позволил себе слиться с ним. Ощутить, как медленно оседают пылинки после его шагов. Движение капель грунтовой воды по неровной поверхности камня. Направление едва заметного потока свежего, в сравнении с тем, что в этой комнате, воздуха. Он чувствовал биение сердец совсем рядом. Одно явно человеческое, или вернее, мутантское, потому что это явно была Эмма. Она была встревожена? Кто бы не был... Но чье сердце бьется рядом с ней? Страйф вынырнул из собственных сил, метнувшись к блокам, через которые ощутил слабый ход воздуха. Телекинез голубой волной растекся по стене, нащупывая точки воздействия. Ему некогда разгадывать дурацкие древние загадки, да и он был не совсем трезв для головоломок майя или ацтеков. Грубая сила не раз его выручала, значит, выручит и сейчас. Надо лишь аккуратно надавить...
Росчерк огня в темноте зала ударился об телекинетический щит. Нэйт сам не понял, телепортировался он к Эмме или просто пронесся своими двоими через весь зал. Костюм, в котором он был, не способствовал свободе движений, хотя женщине в шикарном свадебном платье было явно хуже. Не контролируя свои порывы, он положил руку на лицо Эммы, приподнимая его и вглядываясь в ее глаза, пытаясь понять, все ли с ней в порядке. Телепатический блок очень мешал и злил, вызывая у него нешуточное желание наплевать на границу и установить с этой женщиной прочный канал связи.
— Цела?
Какая-то ящерица ударила хвостом об пол и зашипела, заставив его обернуться. Страйф смерил зверюгу подозрительным взглядом, с некоторым удивлением отмечая странный рисунок на чешуе. Как будто языки пламени. И плюется пламенем. Что за хрень? И тогда в поле зрения попал уже знакомый силуэт в выгравированном на стене рисунке.
Черный Зверь.
Древняя сущность перенесла их в руины храма, где хранились воспоминания о нем. Следы, подтверждающие, что Черный Зверь незримо присутствовал в жизни земных цивилизаций с самого начала.
«И что ты хотел этим сказать?». Никакого ответа. Зато ящерица зашевелилась, медленно приближаясь к ним, оттопырив маленькие шипы на своем теле. Рептилия выглядела угрожающе и даже немного пугающе, зомбируя глазами-бусинками двух мутантов. Натаниэль посмотрел на Эмму, потом на ящерицу, перевел взгляд на выгравированного Черного Зверя и снова взглянул на Эмму. Паззл медленно складывался.
«Ты выбрал не самый удачный способ заявить о себе». Ле Бета Нуар не ответил.
— Эмма, — Натаниэль провел пальцем по щеке этой прекрасной женщины, не теряющей самообладания и вызывающую у него столь странные чувства. — Не хочешь себе саламандру?

Не будет она пить. Нэйт чуть приподнял левую бровь — вот и вся реакция на такое заявление. Вроде как он принял во внимание и уважает (по его меркам уважения, разумеется) это решение, но очень сомневается в реализации оного со стороны самой Эммы. Почему-то ему казалось, что если мимо ее носа сейчас пройдет официант с бокальчиками, то один из них будет быстро прихватизирован алмазными ручками. О чем он думал, позволяя ей напиваться? Ему же придется потом иметь дело с последствиями, тащить ее как-то домой и вот это вот все, чем сопровождалось пьяное состояние. И он не мог сказать, что это не его проблема. С другой стороны... его это не напрягало. Даже наоборот, он находил в этом свое очарование, уповая на то, что Эмма рядом с ним расслаблена. Она доверяет ему. Эта мысль грела не хуже космического огня, но как-то... безболезненно. Даже приятно.
— Вот эту, — подтвердил Нэйт, с ухмылкой поглядывая на пресмыкающееся. Ему самому было интересно, как долго эта саламандра ползала по руинам древнего храма. Как она вообще в них оказалась, потому что в Мексике вроде бы не обитали плюющиеся огнем ящерицы, напоминающие крохотных бескрылых драконов. И раз она была готова атаковать Эмму, но не была готова атаковать Натаниэля, вывод напрашивался как-то сам собой — с учетом изображений на стенах, прихожане этого храма явно знали о Черном Звере. Об огне и тьме, которые он нес. Но вряд ли это место было точкой поклонения исключительно космической сущности. У древних цивилизаций были и свои огненные боги.
Нэйт рассеяно посмотрел сначала на ящерицу на алмазных ладонях, потом на Эмму. Нет, он ничего не знал про брачные церемонии майя. Мог бы, но зачем ему это? Теперь же его как будто ставили перед фактом, что по каким-то допотопным традициям вымершей цивилизации они, вроде как, реально поженились. Он на всякий случай даже обвел взглядом сумрачное помещение. Алтарь действительно был, стоял себе как ни в чем не бывало, даже относительно целый. Ждал свою человеческую жертву, кукурузу и ящерицу на горшке. Натаниэль никак не мог понять, что он чувствует от всей этой информации и насколько ему комфортно в статусе мужа. По большому счету, каких-либо изменений он не ощущал. Для него «муж» или более официальное «супруг» отзывались гулким эхом пустого звука. Вроде как люди придавали этому статусу особое значение, вроде как это законный статус у отношений. Ему сложно было это понять, потому что в его жизни существовал только один закон — тот, который он озвучивал сам. Нэйт внимательно посмотрел на Эмму. Эта женщина заставила его задумываться о вещах, которые вряд ли когда-либо пришли бы ему в голову. Трезвому, во всяком случае. Сейчас, в сочетании с легким хмелем, об этом думалось очень даже хорошо.
Была ли Эмма Фрост его женой? Не в качестве вышедшей из-под контроля шутки для толпы снобливых людей на благотворительном вечере. По законам древних майя — вероятно, была. Особенно, если он кого-нибудь убьет и посадит ящерицу на горшок. И то и другое — дело пяти секунд. Но Нэйт никуда не метнулся за жертвой и не стал отбирать саламандру. Он думал. Так сильно, что если бы в голове были шестеренки, то можно было бы услышать, как они поскрипывают от напряженного процесса. Под разными углами прикладывал к себе слово «муж» и все равно не ощущал даже зародыша сопротивления. Либо потому что ему было плевать, либо дело было в Эмме. Потому что будь здесь другая женщина, то возмущению не было бы предела, ведь на него посмели посягнуть.
Значит, дело действительно в Эмме. И в том, что он испытывает, находясь рядом с ней.
— Эмма...
Ему очень хотелось задать вопрос, который никак не хотел формулироваться. Ровно как ему снова хотелось ощутить тот странный огонь, когда они стояли под вспышками фотоаппаратов на подиуме, застыв в спонтанном поцелуе. Вместо вопроса или поцелуя он улыбнулся, приобнимая ее за талию и ощущая ладонью скольжение крохотных жемчужин. Саламандра пошевелилась, издав какой-то странный звук, который Нэйт не счел враждебным. Потому что ящерица вообще не была к нему враждебной и вовсе не потому что он такой очаровательный мутант.
— Это платье не подходит руинам. Но я знаю, где оно будет блистать.
Еще одна телепортация, только теперь на троих — их нового питомца Натаниэль прихватил с собой в очередной виток путешествия, словно это была не плюющаяся огнем полумифическая саламандра, а какая-то собачка, которую богатые дамы носят везде с собой в сумочках. Лас-Вегас оглушал после тишины древних залов. Яркие огни и краски ослепляли. Люди, машины, звуки большого города...  и двое мутантов, появившихся из ниоткуда. Охранники на входе в казино озадаченно хлопали глазами, но не выглядели чересчур удивленными. Видимо, не в первый раз сталкивались с фортелями, которые выкидывали сверхлюди. Натаниэль отчетливо услышал их мысли, в которых они испытывали сожаление из-за появления их парочки, грозящейся спокойный вечер превратить в напряженную работу. О, это они еще саламандру не увидели... Зато они видели Эмму. И Нэйт видел эту женщину их глазами, пропуская ее образ через чужое восприятие.
Она была блистательна и восхитительна. А он? Он всегда будет угрозой в чужих глазах.

— Не переживай, найдется.
Нэйт слегка напряженно улыбнулся. Его взгляд скользил вглубь казино, игнорируя стены и пронизывая каждого человека — после руин древней цивилизации и выходки Беты Нуар, он ощущал в себе какое-то первобытное желание оградить свою женщину от любой возможной неприятности. Будь то недовольный охранник или завистливая бабенка. Удивительно и то, что его совершенно не напрягала повисшая на его руке Эмма. Никакого раздражения от эксплуатации его персоны в качестве точки опоры. Он вообще был не против этого. Даже приобнял ее, прижимая к себе и попутно отмечая, что так легче контролировать несколько пьяное дефиле этой женщины. Было бы унизительно позволить ей оступиться и упасть, а ловить телекинезом как-то... как-то не по-мужски? И пока он раздумывал об этом, Эмма благостно пригубила еще один бокал шампанского. Натаниэль очень постарался закатить глаза так, чтобы этого не заметила увлеченная алкоголем женщина. Благо, с высоты его роста, проблема решалась довольно легко.
Куда они шли? Он не знал. Напрочь забыл, зачем вообще сюда их перенес. Кажется, тогда он думал о блистательности Фрост. Странно, что он перенес их в казино, а не на какую-то дискотеку. Легкий хмель уже владел им и Натаниэль ничуть бы не удивился подсознательному сравнению Эммы с диско-шаром — ее платье бликовало на свету ничуть не хуже. И если озадачиваться, кто кого переблистает, то Нэйт сделал бы ставку на эту женщину. Как иначе-то? Пусть шар только попробует оспорить блистательность, он его в труху сотрет.
А к чему он это вообще?
Нэйт тупо моргнул на вопрос о свадебном люксе. Он не сразу понял, почему их об этом спросили и чего от него хочется дамочка в деловом костюме. Дело было даже не в том, что люкс должен был быть свадебный, а в том, что их вообще спрашивали. Номер для Страйфа всегда находился без бронирования, вроде как само собой разумеющееся. Теперь все было не так. Опустившись до уровня «как все» ему и местом для отдыха тоже нужно было озадачиваться «как все». Еще и дамочка пялилась, думая слишком громко. Нэйту это очень не нравилось, так что Эмма спасла хостес от недовольного бурчания не совсем соображающего мутанта, который одновременно пытался держать в поле зрения своей телепатии все окружение и усиленно думать о философских вещах. Получалось так себе.
«Достань ее, пожалуйста». Пожалуйста. Ему захотелось застонать от того, как это звучало из уст этой женщины. Казалось, попроси она его расколоть Африку на кучку островов или поменять направление течения у Амазонки — он бы с довольной мордой лица поскакал это делать. Просто потому что ему нравилось, как она его просила, и нравилось, что ей приятно. Пожалуй, завтра он сожрет себя за подобное поведение с потрохами, но пока что ему было плевать, что его превратили в личного джинна из бутылочки асгардской медовухи. Эта женщина из него веревки вила! Да? Ну и плевать. Слишком хорошо ему этим вечером, чтобы все испоганить раскатистым «Я — Страйф!», подразумевающим под собой тысячу проклятий и гневную тираду о недопустимости подобного взаимодействия с его персоной.
Натаниэль выпустил Эмму из своих рук, убедившись, что она нормально стоит на своих двоих. Саламандра повернула голову к двинувшемуся в ее сторону мутанту. На морде ящерицы отобразилось какое-то слишком радостное выражение, а передние лапки засеменили на месте, оставляя на интерьере церемониального зала крохотные бороздки от острых когтей. Никакая телепатия была не нужна, чтобы понять, что животное увидело хозяина. Подцепив рептилию телекинезом, Нэйт подтянул ее к себе и одним движением, не терпящего возражений, засунул саламандру в карман пиджака. Только хвост торчал, игриво двигаясь из стороны в сторону по ткани. Миссия выполнена, можно продолжить странное путешествие, но стоило ему развернуться и сделать шаг в сторону оставленной ранее женщины, как в зале нарисовалась парочка вышибал.
— Сэр, мы вынуждены попросить Вас и вашу спутницу проследовать с нами.
В голубых глазах мелькнули нехорошие искорки, а из кармана донеслось приглушенное шипение. Саламандра отчетливо чувствовала его настроение. Нэйт был намерен забрать свою женщину и делать, что им вздумается, а не выяснять стоимость пластмассового оленя и цену за «беспокойство». Охрана считала иначе.
— Сэр, это не просьба.
— Да мне насрать.
Дальше события разворачивались слишком быстро. В любое другое время Натаниэль предвидел бы действия людей и все показалось бы ему, как в замедленной съемке. Но сейчас он был нетрезв и раздражен человеческим вмешательством в свои дела. Стоило охране коснуться Эммы, как взгляд Нэйта заволокло кровавой пеленой. Одним коротким броском вперед он оказался рядом с женщиной и совершившим невообразимую ошибку человеком. Вышибала явно не ожидал такой скорости от типа с габаритами Натаниэля. Вроде как масса большая, должен быть неповоротливым, да еще и в костюме... Поэтому кулак Нэйта приземлился в лицо охранника еще до того, как на его физиономии завершилось формирование удивленного выражения. Под звук удара раздался отчетливый хруст ломающегося носа и вышибалу откинуло назад, аккурат на алтарь. Молодожены испуганно пискнули и отпрянули от некрасивого полета довольно крупной тушки. Кровь из разбитого носа весело закапала на свадебный алтарь. Саламандра издала из кармана щелкающий звук и втянула хвост внутрь. Кажется, зверюга осталась довольной. Доволен был и сам Нэйт, потому что успел в последний момент притормозить с силой удара, в противном случае человек был бы уже мертв. А так, вроде, все ограничится потасовкой и никто не будет капать на мозги по возвращению на остров. Или будут. Поди разбери все эти высокоморальные (на самом деле не очень) нормы. Хотя, если быть честным с самим собой, Нэйт хотел порвать этого человека на куски. Эмма опять неосознанно спасала людей одним своим присутствием.
— К дьяволу их.
Порывисто прижав Эмму к себе, Натаниэль без предупреждения телепортировал их прочь, как и всегда оставив за собой только хаос. На этот раз он не стал придумывать им приключений, а вернулся на Кракоа в уже знакомый кабинет Белой Королевы — по местному времени было что-то около одиннадцати вечера, снаружи было довольно темно и обитатели острова в большинстве своем готовились ко сну. Нэйт продолжал прижимать женщину к себе, уткнувшись носом в ее волосы и прикрыв глаза. Сейчас в ней было его спокойствие, казалось, что если он ее отпустит, то вернется в Вегас и поотрывает тем охранникам головы. Может быть, кому-нибудь еще, кто посмеет на него косо посмотреть или, не дай боги, встать на пути. В этом вопросе сейчас он себе не доверял. А Эмма... Эмма была алмазным щитом между его яростью и тупым человечеством.
— Им не стоило тебя трогать.
Никому больше не стоило. Никогда.

Когда все изменилось? Не в глобальном смысле с мирной жизнью на Кракоа — в этом вопросе у него оставалось все по-прежнему. А здесь и сейчас, с конкретной женщиной. Чувства были слишком сложными и непонятными, чтобы даже попытаться предпринять вялую попытку в них разобраться. Ему никогда не хотелось никого защищать, кроме себя самого, разумеется. И вот, пожалуйста, в нем ярко пылает жажда оградить эту женщину от всех бед мира, ослепить всех, кто посмеет косо посмотреть на нее, вырвать злые языки, попытавшиеся сказать что-то в ее адрес. Он бы утопил города в крови, если бы это обеспечило ее безопасность и спокойствие. Если бы это сделало ее довольной. Проклятье, почему его так волнует ее удовольствие? Причем даже не в сексуальном плане, а само по себе. Почему от ее удовольствия он чувствует себя... счастливым?
Натаниэль задумался. Понятие счастья для него существовало разве что в толковых словарях, да и не то чтобы он читал их. Ему всегда казалось, что это не про него. Даже когда он одерживал сокрушительные победы над своим братом, завоевывал цивилизации и целые миры, осуществлял возмездие... Даже тогда, на вершине собственного триумфа, Страйф испытывал ликование и злорадство, но он не был счастлив. Так откуда ему знать, что это именно оно? А он и не знал. Он просто позволил себе это почувствовать.

Нэйт задерживает дыхание, чуть жмурясь, словно большой кот на солнце, когда коготок Эммы скользит по ткани его пиджака. Плотная ткань не является какой-то преградой от странного ощущения, вызывающего у него что-то вроде крохотных разрядов тока, гуляющих вдоль позвоночника. Его устойчивость к алкоголю была практически легендарной в узких кругах, но сейчас он был хмельной, как никогда раньше. И виной тому был не виски, не вино и даже не асгардская медовуха — его реальность шаталась от женщины, от ее прикосновений, от ее голоса, от чуть затуманенного взгляда, когда она смотрела на него.
Сейчас он жаждал только одного — чтобы эта женщина принадлежала ему. Чтобы она перестала быть «этой» женщиной, а стала «его» женщиной. Но он не знал, как это сделать. Способы, которые он использовал ранее, явно не подходили — это он понимал со всей ясностью. Он не будет брать ее силой, не станет запугивать, приказывать что-либо телепатически, вскрывая ее защиту. Такие действия остались в прошлом, а он учился жить по-новому. Поэтому Нэйт весь вечер действовал по наитию, стараясь смотреть на ситуации не через призму собственного опыта.
Она просила его помочь и он помогал. Как понимал и как умел. Его рука сама опустилась ей на живот, плавно скользнув к боку. Нэйт одним тягучим движением, что само по себе завораживало при его-то массе, обогнул Эмму, встав сзади. Ее талия в его широких руках казалась такой узкой даже под нагромождением слоев сложного платья с кучей бусин.
— Не шевелись, — хриплые нотки в голосе стали более выраженными.
Корсет, или что это такое было, выглядел почти оружием пыток. Причем неизвестно, для кого. Если Эмме было нечем дышать из-за этой утягивающей штуки, то Натаниэлю нечем было дышать из-за открывающегося сверху вида и того, как из-за сбивающегося дыхания поднимается женская грудь. Со знанием дела он быстро расщелкал все крючки и вытянул атласные ленты, ослабляя хват корсета и придерживая Эмму за талию одной рукой, чтобы, не дай боги, она не упала от прилива кислорода в легкие. Не в силах остановиться, он скользнул рукой вверх по лопатке, цепляя пальцами ткань на плече и оттягивая ее в сторону, пока она свободна не упала, оголив нежную кожу.
Нэйт сглотнул. Это простое действие оказалось неимоверно волнительным. Казалось бы, чего он не видел? У него было много женщин. Красивых женщин, практически совершенных на уровне физических данных. Он наслаждался их телами, получал эстетическое удовлетворение, но ни одна из них не заставляла его сердце так гулко биться и дышать через раз. Ни от одной женщины он не ощущал себя пьяным. Он оказался не готов к тому, что обрушится на него, стоило ослабить эмоциональную оборону. Да и черт бы с ней, с обороной. Ему начинало нравиться испытывать то... ну, что он испытывал сейчас. Может быть, он просто мазохист? Может быть. Он подумает об этом позже...
А пока он просто наклонился, касаясь губами ее плеча и вдыхая умопомрачительный запах, отпечатывающийся в его сознании взрывом миллиона бликов совершенного бриллианта. Нэйт шумно выдохнул, обдавая горячим дыханием ее кожу. Он услышал ее. Ее мысли бились встревоженными птичками слишком близко. Слишком горячо для той, кто носил фамилию Фрост.
— Ты затмеваешь собой все...
«Разве я могу думать о чем-то еще, когда ты так близко?», — он шептал ей это телепатически, пока губы скользили по коже вверх к тонкой шее, где отчаянно билась жилка. Вероятно, он просто потерял остатки разума. Ему было плевать. Он не возражал, чтобы его мыслями сейчас владела Эмма. И он позволил ей их услышать. Позволил подойти слишком близко, чтобы ощутить тот вязкий туман, в котором он тонул, вдыхая ее запах. Чтобы она знала о том огне, который пожирал его сердце, когда она смотрела на него. Они ведь друзья, а друзья должны быть честны друг с другом... К черту друзей. Он хотел быть больше, чем другом.
Он хотел быть солнцем в ее мире.

Это было... Как это было? Он пытался подобрать хоть какое-то определение происходящему, но все слова казались невзрачными. Не подходящими для описания ощущений и той эмоциональной бури, в которой они оказались.
«Нн... Нэйт...»
Голос Эммы дрожит, а ему кажется, что трясет его самого. Колотит крупной дрожью, сотрясая возведенные вокруг стены между ним и всем миром. Нэйт глухо рыкнул, отвечая на ее зов, резко наклоняясь и целуя — страстно, немного грубовато, по-собственнически. Его пальцы путаются в белоснежных волосах Эммы, но ему плевать на такие мелочи. Наоборот, они ему нравятся. Он ведь не собирался ее отпускать, перехватывая хрупкое женское тело за талию и чуть ли не вжимая в себя.
Натаниэль думал, что это ему было жарко, но как же он ошибался — образы, витавшие в голове Эммы, превращали кровь в раскаленную лаву. Ему не было жарко. Он, черт возьми, пылал! Это нужно было остановить. Это не должно было зайти так далеко. Проклятье! Нэйт позволил желаниям управлять собой. О чем он вообще думал? Он не думал. Вот и весь ответ.
Темные языки пламени танцуют тенями вокруг них — еще немного и все вспыхнет по-настоящему, но Натаниэль уже не в силах это остановить. Он чувствует это раньше, чем успевает среагировать сама Эмма. Резкая боль, выдергивающая из пелены помешательства, вынуждающая вернуть разум в реальность из мира желаний. Женщина в его руках панически дергается, в рефлекторной попытке уйти от боли и опасности. Нэйт отпускает ее, подавляя огонь телекинезом и одновременно перехватывая вредную рептилию. Псионические тиски сдавливают саламандру и выкидывают ее из комнаты прочь. У него больше нет желания возиться со вздорной ящерицей, даже если это создание связано с чудовищем внутри него. Видят боги, ему очень хотелось просто убить ее, но от летального исхода рептилию спасает скачущая в занавеске Эмма. Это отвлекало, сбивало с мыслей и разрушало его концентрацию. Впрочем, последнее Эмма делала успешно и без всяких занавесок.
И все же момент был упущен.

Натаниэль не находил себе места. Метался из угла в угол, как раненный зверь, но в реальности он даже не шевелился лишний раз. Только сидел на огромной, воистину королевской, кровати и смотрел на спящую женщину. Стоило голове Эммы коснуться подушки, как она мгновенно отключилась — даже не стянула с себя штору. Вцепилась в нее так же, как до этого цеплялась пальцами в его пиджак. Нэйт вздохнул. Ярость за случившееся все еще клокотала в нем, но присутствие Эммы умиротворяло. Противоречие на противоречии — ему даже казалось, что он сходит с ума. Особенно когда потянулся к поврежденной ноге, едва касаясь пальцами гладкой кожи. Фрост шелохнулась от этого прикосновения, но не проснулась. Он должен был исправить ошибку, оградить женщину от боли — его силы вполне неплохо справлялись с условным лечением, хотя лучше бы ему это делать на трезвую голову.
То ли от ярости, то ли с горя, Нэйт отправился опустошать остатки асгардской медовухи, совершенно неприлично смешивая ее с человеческим алкоголем. Стало только хуже. Сомнительный коктейль еще больше подстегивал его воспоминания о вкусе женских губ и тепле тела. Простонав что-то нечленораздельное, Нэйт решил перейти к кардинальным мерам.

Душ не помог. Не помогла даже полученная разрядка, потому что эта женщина не выходила у него из головы, а он был пьян и взбудоражен новыми эмоциями. Облегчения не принесла и ледяная вода — организм на нее среагировал, а мозг нет. Обернувшись в полотенце, Натаниэль вышел из ванны, рассеянно глядя на свернувшуюся на кровати Эмму. Будь все проклято, он желал ее даже сейчас. Значит, это не просто физиология. Впрочем, это-то он понял еще раньше, но не понимал, что с этим делать. Как это хотя бы обозвать. Тем временем ящерица неведомым образом просочилась опять к ним, но Нэйт уже не находил в себе запала оторвать ей голову. Так что просто бесцеремонно плюхнул на какой-то глиняный горшок с непонятным пойлом, которое он извлек из коллекции Эммы и до этого намешивал в забористый коктейль. Саламандра, как ни странно, казалась довольной положением. Да и черт бы с ней. Залпом осушив бокал, Натаниэль попытался одеться, но уже был не уверен, что это получится. Мир опасно закрутился и канул во тьму.

Впервые за долгое время его не мучили кошмары и не тревожили призраки прошлого. Здесь, во сне, он обнимал женщину, которую неосознанно выбрал своей. Или осознанно? Есть ли разница, если результат один? Он вдыхал аромат ее волос, чуть крепче прижимая к себе, находя радость в том, что обнимает ее. Он и объятия! Но это оказалось возможным. Это оказалось приятным. Нэйт улыбнулся, решив притянуть ее еще ближе к себе...
Но что-то изменилось.
Приоткрыв один глаз, Натаниэль сонно посмотрел на Эмму, от алмазной кожи которой плясали солнечные зайчики на стенах. Кажется, он был разочарован ушедшим теплом, на смену которому пришла непробиваемая броня. Но даже в таком виде он хотел ее в своих руках. И стоило ему приподняться, чтобы реализовать коварный план по заваливанию Фрост к себе под бок, как реальность завертелась, а веки стали неподъемными. Похмелье. Не такое, как у всех, но все равно похмелье. А вокруг столько белого и столько света! Натаниэль страдальчески зажмурился и перевернулся на спину.
— Доброе утро.
Прозвучало как «брбрбр утртр». Ну, ему так показалось. Голос был подозрительно хриплым. Где бы найти воды? Как бы уговорить Эмму самой улечься обратно рядом? Может быть, если он все же сгребет ее к себе в руки сейчас, то мир перестанет вращаться? А что, если...
«Натаниэль, мне нужна твоя помощь». Нэйт резко открыл глаза. Профессор со своим телепатическим вызовом все равно что прострелил ему затылок. Видимо, теперь они квиты хоть в чем-то.