Как это иногда бывает у оставленных почти на произвол судьбы, жизнь взяла крутой оборот еще в детстве — существование в приюте вообще редко когда бывает счастливым. Провинциальный болгарский городок не мог похвастаться излишками достатка, хотя на тот момент народные послереволюционные гуляния давно уже успокоились. Алан никогда не отличался усидчивостью и никогда не был в восторге от не особо осмысленной жизни, когда с раннего детства пришлось принять тот факт, что ты не особо кому-то нужен. В принципе не зная ни своей родни, ни того, что когда-то он был не один, ни обстоятельств, по которым он вообще оказался здесь, парень довольно скоро выкинул всё, что касалось этого вопроса, из головы, решив не убиваться по тем, кто его бросил, и по тем, кто при всем желании равного внимания всем обитателям сего сомнительного "дома" уделить не мог, тем более что не особо покладистый характер не способствовал большой любви окружающих, как и явная немецкая фамилия за пределами Германии после отголосков Второй Мировой. В итоге типичная и глубокая детская обида переросла в пунктик характера и мировосприятия, а с началом учебы — и в осознание, что, никому ненужный, он живет в дыре. С детства Алан был довольно смышленым и всё схватывал на лету, без особого утруждения осваивая и перегоняя школьную программу назло многим сверстникам, которым, в отличие от него, при точно таком же отсутствии какого-то конкретного интереса к заунывной и ограниченной школьной программе, приходилось прилагать значимые усилия, чтобы сразу всё запоминать. Сверстники вообще казались недалекими дурнями, теми самыми детьми, которые чаще всего воспринимали всё окружающее вместе со всеми лишениями и отсутствии свободы как должное, он же, изначально переключив себя скорее в бытность одиночки и ощущая себя созданием куда более взрослым, смотрел на мир в других красках, не зависящих от чьего-либо мнения, в том числе и от мнения большей части окружавших его взрослых. Сильно далеко он на самообразовании, впрочем, не уехал — Болгария почти не пострадала в военное и послевоенное время и была взята под крыло Советским Союзом, но и город тот не мог дать чего-то особенного, и сколько бы Алан ни выезжал за счет мозгов, это не избавляло его от репутации эгоистичного воинственного выскочки и не самого любимого мальчишки в коллективе, интеллектуальных особенностей которого в итоге так и не заметили. Всё свелось к тому, что при относительно бедной и заунывной жизни и стабильных, порой достаточно серьёзных конфликтах с окружающими, в двенадцать лет непризнанный гениальный подросток вместе с приятелем оперативно сбежал из приюта, твердо уверившись в том, что терять там в принципе-то и нечего.
Конкретного плана построения лучшей жизни у мальчишки изначально не было, но те его зачатки, которые на тот момент имелись, довольно скоро показали, что не собираются оправдывать себя, да и реальность за стенами "родной" крыши, пусть и небогатой, но обеспеченной необходимым, оказалась вовсе не такой приветливой, какой её считал излишне оптимистичный реалист, твердо уверенный в том, что вот так сразу всё и получится, стоит только приложить усилий и соврать о том, сколько тебе на самом деле лет. Не получилось. Крышу над головой при желании всегда найти можно, работу по идее тоже, но с последним на деле оказалось куда сложнее, тем более что пропавших мальчишек упорно искали. В конечном итоге через неделю товарища поймали и вернули, а Вайль вывернулся, твердо решив для себя, что назад не вернется. Так он и остался окончательно один, и вбитая в голову много лет назад мысль о свободе и независимости приобрела вполне себе смысл — раз так сложилось, то он исключительно сам себе хозяин.
Жизнь на свободе, впрочем, действительно оказалась непростой и довольно скоро щелкнула рано проснувшиеся максимализм с самостоятельностью по носу — денег изначально практически не было, вскоре их не стало вообще. Мальчишка более-менее свободно ориентировался в географии, потому за лето, окончательно прощаясь с ищейками и старой жизнью в Софии, мигрировал подальше от места побега и поближе к столице, и в конечном итоге осел во Враце, который чем-то да понравился. Поля и прочая монотонная физическая работа, за счет чего выживала на рынке страна, его гордость не устраивала, с остальным элементарно не везло по множеству причин, одной из которых стал весьма своевременный со всем этим развал СССР: по всему слишком сильно ударили последовавшие за этим политические и экономические реформы, и пускай и умный, но нагловатый ребенок без корочки и фактически без документов никому не был нужен либо сам по себе, либо во избежание лишних проблем. Довольно долго беспризорнику в принципе не везло с честностью и справедливым подходом ко многим бытовым вопросам, что лишь укоренило в нем мысль, что думать надо только о себе: Алан был слишком гордый, чтобы выказывать слабость или признание поражения и прямо просить кого-то о помощи, а встречавшиеся ему люди оказались слишком равнодушны, чтобы эту помощь предложить просто так, даже видя какие-то проблемы. Сдаваться же он не собирался, как и, не смотря ни на что, расставаться со свободой и возвращаться в приют, и от любых попыток милиции его задержать обычно успешно скрывался. Жить, постоянно голодая и страдая от капризов природы, не хотелось тоже, и в конечном итоге для парня и его логики менее унизительным, а где-то даже более творческим родом деятельности стало вполне себе организованное воровство, чем тяжелая физическая работа на не всегда справедливых условиях старших. Здесь он, по крайней мере, по прежнему был сам себе хозяином, а знаний, смекалки и актерской игры остроглазому Алану даже в его возрасте с лихвой хватало, чтобы за три года проб, ошибок и идей вполне себе выровнять уличное существование к тому уровню, который его устраивал, даже не смотря на развернувшийся кругом кризис, и здесь многих пошатнувший, а то и потопивший. Он был хитер, как лис, ловок, крайне внимателен и предельно осторожен как в мелочах, так и в серьёзных вопросах, в крайних случаях импровизировал на ходу и побеждал незатейливые законы улиц, от совести же в принципе не страдал — его не интересовали судьбы незнакомых людей, у которых, в отличие от него, всё было. Простой самоцелью было скопить на хорошее официальное образование и на самостоятельное проживание в другой стране, а так же поперек приключениям спокойно дожить до совершеннолетия и без лишних проблем восстановить утраченные при побеге документы. До поры он оставался в тени особо незамеченным, да и как-то быстро вырос, даже пользуясь возможностью всё свободное время спускать на развлечения без каких-либо реальных обязательств перед кем-то; но устаканенная жизнь закончилась, когда местной организованной преступности надоел такой юркий сосед, некогда отказавшийся примкнуть к их шайке исключительно под чужое устоявшееся руководство. Намеренно он их не трогал, но дорогу их людям периодически перебегал, в итоге свободолюбивого, беспризорного и невинно-обаятельного подростка со всеми его аферами и легендами сначала конкретно подставили под внимание местных властей, а затем и по полной программе обложили — тогда-то он и уяснил, что одиночество и знакомства без привязок, отсутствие надежных друзей на своей стороне и та самая независимая самостоятельность иногда могут сыграть и в злую шутку, потому как Врацу ему пришлось покинуть бегом, чтобы не попасть под чужой нож и уцелеть, оставив позади всё, что было. К сожалению, проблемы на этом не закончились: влияние подпольной мафии, положившей на него глаз, неожиданно оказалось куда шире и злопамятней, и наглеца поставили перед необходимостью выбирать, уходить в леса или вовсе покинуть страну. Парень, пережив за это время много "счастливых" моментов, предпочел второе, окольными путями исхитрившись перебраться в Сербию. На свою голову.
В чужой стране, где он теперь, в добавок, был еще и абсолютным нелегалом, дела во многом обстояли куда хуже, поскольку в целом в Югославии после смены политической обстановки всё было куда сложнее и печальнее: если в Болгарии проблемы решались относительно ровно, то у страны-соседа в пределах своих границ царила реальная гражданская война, выливавшаяся в довольно серьёзные вооруженные противостояния. И, с одной стороны, Алан быстро въезжал в окружающую ситуацию и свободно в ней ориентировался, выглядя старше своих лет, с другой — делать ему здесь, не ввязываясь во всё это, было практически нечего. И везение он, по ощущениям, оставил на "родине", поскольку у него ушло довольно много времени, чтобы потом выбраться оттуда хоть куда-нибудь, но в те годы везде было слишком неспокойно, и ровная вроде бы жизнь со всеми стремлениями к нормальному будущему превратилась в тихий ад — еще и потому, что для национальных разборок, охвативших в те годы всю Югославию, у него была вроде и простая, но слишком выделяющаяся на фоне местных внешность.
Затем ему не повезло в общении с главенствующими подпольными преступными сектами еще раз, но уже действительно по-крупному: глазомер дал сбой (а может, и нет?) и из всех людей в аэропорту Будапешта ему потребовалось попытаться обмануть одного из иностранцев, оказавшимся скрывавшимся боевиком новой, но достаточно серьёзной американской террористической группировки Синалоа, который сначала просто не повелся, а потом едва не оказался разоблачен усилиями "лисёнка", понявшего, что попал совсем не на того человека, на которого рассчитывал. Он был не один, и, хотя задуманное изначально частью пришлось отложить, парню сбежать тоже не позволили, сочтя его засланным противником, намеренно сорвавшим операцию по перехвату одного известного человека, который должен был лететь одним из ближайших рейсов. Реальная ситуация пацана выяснилась довольно скоро, вот только это была уже не просто подпольная преступная закрытая сеть одной страны, а мировая, поднимающаяся и не настроенная церемониться с нахалами, лезущими в их дела. Бездомного Алана, раз тот подвернулся под руку, решили использовать как свою пешечку или, на крайний случай, пушечное мясо, потому сразу убивать его не стали, а в каком-то смысле взяли под крыло, разглядев толику возможного потенциала. Острый ум и волевая натура сыграли в его пользу даже при отсутствии реальных боевых навыков и фактически решили его судьбу. Парня шантажировать было в принципе нечем, кроме собственной жизни, для них это проблемой не стало, а вот для него да — потому как "воспитывать" потенциальную пешечку принялись по-своему. Парень быстро уяснил все возможные перспективы и решил пойти в обход, "сдавшись" почти без боя со своей скрытой мотивацией извлечь из этого пользу и потом как-нибудь себя деть обратно в свою тихую гавань, подальше от этой шаражки. Да и прошлая история его тоже кое-чему научила — раз его не стали с ходу убивать в этот раз и появилась возможность как-то проявить себя, следовало попробовать обосновать себе более прочный фундамент. Эти, к сожалению, сразу дали понять, что, в случае чего, и из под земли его достанут, значит надо было забраться в соответствующий уровень, чтобы тягаться с врагами на равных. Лидеры Синалоа были преверженцами привычек своей родной страны, и даже такие вроде бы мелочи было опасно спускать из-за прикрытия, тем более что преступный мир всегда имел свои порядки.
Синалоа оказались вовсе не плюшевыми котиками и тоже изрядно прошлись по пацану из подворотни, честно попытавшись задавить всю его прыть, волю и сделать из него тупого подчиненного, и использовала для этого самые разные методы перековки характера. Лис же оставался лисом, способным как пережить практически всё, так и найти выход даже из самой сложной ситуации. Собственно, только из-за его сообразительности его не отправили в тот же аэропорт как смертника, а решили пустить на более полезные дела. Не на один раз. А парень вскоре доказал, что может быть полезным.
Смириться с подчинением — не смирился. Но к условиям адаптировался, и, как и собирался, играл на них ставки в свою пользу.
Больше десяти лет он всё же отгулял под флагом мексиканского наркокартеля, вынужденно выполняя их поручения, начинавшиеся от простых подстав, обманов, разведок, краж, слежки и вымогательств и заканчивая даже убийствами, взамен его вышколили и оформили в мире как реально существующего человека — позже парень не стал менять своё имя или прикидываться псевдонимами, когда по факту не было ни того, ни другого, а имя всё равно было чистым, да и физиономию свою он ухитрился нигде всерьёз не засветить. Позже стал пользоваться подставными, не предполагая, что на их фоне настоящее, кроме приюта и некоторых отдельных знакомых "по работе" никому неизвестное, вообще кому-нибудь понадобится потом.
Поначалу его держали под контролем, затем просто приглядывали, а после и отпустили работать на доверии — мексиканским террористам-контрабандистам было выгодно иметь своих людей, ориентировавшихся в Европейских странах и их особенностях. Первоначальная вынужденность подчинения за возможность просто жить дальше Вайля сильно коробила, но обстоятельства он для себя решил принимать за неизбежную необходимость, которые позже настроился вывернуть в то русло, в которое хотел сам, и даже не делал попыток как-то уйти от группировки; в итоге же, с течением лет, он очень даже втянулся в такую жизнь, не такую, какую он себе когда-то хотел, но открывавшую практически все двери. Но в глубине души он проклинал тех людей, с которыми столкнулся тогда в аэропорту, и эта злость за поломанные первоначальные надежды так никуда со временем и не ушла. Сломить или реально подчинить его, играющего партию по чужим нотам, себе Синалоа в итоге не смогли, цепной пёс же в какой-то момент решил использовать все предоставленные шансы, и за это время не только слегка расшатал звенья цепи и даже продвинулся по "карьерной лестнице", но и стал вполне уважаемым человеком в своем кругу, решив брать от жизни всё, а потом вовсе и не захотел от этого отказываться. Он болтался по всей Европе, иногда колесил по миру, знакомился с людьми, выбивал для себя всё новые и новые возможности, познавал границы неизвестного, как таковую забросив идею о нормальной и легальной жизни. А зачем соблюдать законы? Они стали всё больше напоминать оковы и стопора-ограничители, а мир, в который его затащили волею случая, отчасти соответствовал его сложившимся внутренним взглядам на жизнь, просто ранее они не были столь категоричными. И без того воинственно настроенный парень-одиночка со временем стал жестким, расчетливым и сильным мужчиной со стальным взглядом и внутренним стержнем. Учебой, точными науками и всем подобным он досконально перестал интересоваться еще живя во Враце, да и не было у него конкретных интересов, на чем можно было сосредоточить всё внимание и усердие. Нахватал всего понемногу, так и продолжил интересоваться всем подряд и по случаю, благодаря идеальной памяти свободно учил языки, оттачивал навыки и познания в направлениях, которые были необходимы для обитания в таких кругах. А где-то просто для себя — иногда его можно назвать ходячей энциклопедией, потому как он редко забывал однажды увиденные или услышанные детали. И про себя тихо радовался тому, что в Европе было глухо с людьми в масках, как и просто с людьми со сверхвозможностями, в то время как те же американские Мстители редко обращали внимание на подпольные разборки, пока они не выходили на уровень мирового вреда. Синалоа можно было таковой назвать, но... всё равно она до уровня их внимания как-то не дотягивала, а если и дотягивала — основные разборки с ней происходили в США и в Мексике, филиал ада в Европе же оставался практически ничем не перекрыт, хотя с ним периодически и боролись. Газеты же было весело читать, только читал их любитель собственной тихой гавани со стабильной челодланью: в Америке каждые полгода случались концы света, которые иногда затрагивали стран-неудачниц вроде Великобритании, Китая, России и Японии, а по западной евразии били крайне редко, не считая некоторых всемирных катаклизмов. А если и били, он относился к числу тех, кому было, куда уходить из под удара и как не страдать потом от очередных экономических валов в странах, в которых он обитал.
А потом в какой-то момент Лису надоело быть в подчинении и, по признанию некоторых, в статусе серого кардинала. Подловив момент очередной супергеройской мировой разрухи, реальная причина которой его даже не интересовала, кроме последствий оной, подстроив обстоятельства и воспользовавшись собственным заработанным тяжким трудом влиянием, он устроил внутри европейской фракции Синалоа натуральный инсайдерский переворот, собственноручно убил верхушку этой части группировки и фактически отколол её от основной, разбиравшейся на родине с проблемами, сделав своей небольшой личной империей, разорвавшей контакты с Америкой. Изначальная Синалоа просто охренела от такой неслыханной наглости, перешедшей на крайне личный уровень, и объявила "лису" скрытую войну, затянувшуюся на много лет: силы группировки в принципе были на тот момент подкошены, а у Алана, как ни смешно, многое строилось на видимом доверии, а не на принуждении и обмане даже не смотря на взрощенную безжалостность к предателям и тем, кто путает его планы. В отличие от Синалоа, его фракция ушла в относительно тихую подпольную жизнь и занималась всем, кроме открытого терроризма, в котором не было ровным счетом никакого смысла — ни лично для них, ни в плане привлечения к себе внимания кого-то серьёзнее властей Германии и Венгрии.
В рядах группировки периодически встречались и сверхлюди, и одаренные, и "счастливцы судьбы", две фракции же были относительно равны между собой, если не считать того, что Алан не ставил самоцелью уничтожить Синалоа совсем — лишь сделать так, чтобы она отвязалась и не лезла в его новообразованный криминальный мирок. Война с объявившими вендетту главарями затянулась на много лет, лично для него став напоминать бесконечную азартную игру больше, чем реальную проблему, хотя обе стороны в итоге выпили друг у друга немало крови и поддержание всего этого концерна в жизнеспособном состоянии требовало того еще труда. Но он давно прекрасно знал, с кем имеет дело, просчитал все ходы и возможности этой шаражки и постоянно был на несколько шагов впереди, потому явная война за неимением явных результатов и наличии океана как разделяющего фактора перетекла в войну холодную. А потом где-то там в Америке приключился очередной трындец, на который Алан поначалу не обратил внимания, но который перетек в мировую истерию, которая с чего началась, тем и закончилась: ничем. То ли снова супергерои спасли планету (некоторые вещи не меняются), то ли это была утка — вынужденно он следил за новостями, но подобным уже мало придавал значения, если оно не требовалось для окраски некоторых задач, поскольку это было обыденностью и со стороны, и небо до сих пор не рухнуло с концами. Но внимание эта общая истерия, расшатавшая всю вроде как устоявшуюся в мире шаткую стабильность, на какой-то момент отвлекла, а зря — враг за свою утерянную территорию решил играть совсем грязно и сумел-таки воспользоваться её фоном.
Как стала практически осуществима подобная возможность, Алан позаботился о том, чтобы оградить сознание от ментального воздействия, позже озаботившись о предоставлении этой фичи всем "своим" людям, кому это было нужно. Никогда не знаешь, где ты упрешься в телепата или ментального гипнотизера. Но были и другие способы воздействия на восприятие и психику, менее заметные при умелом использовании. Так, без лишних подробностей, организованный одновременный удар изначальной организации по разным фронтам наложился на факт того, что хитрому лису ухитрились-таки подослать отличную актрису, обладающую вдобавок даром эмпатического воздействия. Вклинившаяся за полгода в доверие женщина изрядно ослабила мужчине бдительность, изнутри развалив всё, что возможно, и в довершение подставы вывалив всё ей известное в Интерпол, и не только. Когда всё вскрылось, засланная борзая попыталась убить и проблемную личность, но проблемная личность с разбитой иллюзией слишком сильно осатанела, чтобы проиграть и жизнь. Как назло, она стала для Вайля одной из тех единственных людей за всю жизнь, к кому он за это время действительно привязался, да и долгое психологическое воздействие бесследно не прошло, на фоне дальнейшего скорого развала собственного обустроенного мира, в который было вложено столько сил и крови, став несколько дестабилизирующим фактором. Когда бастион рухнул и у тебя на хвосте втихую сидят международные антикриминальные службы, уже не всегда удается сохранять голову холодной, а это внезапное поражение обычно ловко варьирующий по жизни мужчина воспринял достаточно тяжело. Бегать и прятаться было не в его духе, но делать было нечего, только думать, как всё это здраво разрулить и кому дальше отрывать головы. Жизнь резко заиграла тёмными красками и куда большими нервами, чем от него требовали все последние годы суммарно. Обманчивого, как оказалось, спокойствия. В тот период, когда оригинальная Синалоа всё-таки сумела его грамотно обложить и загнать в тупик в Вене, его какими-то окольными путями (так и оставшимися ему до конца неясными) и своими связями и нашла Гидра, люди которой, на самом деле, были везде и оказались способны обскакать и его, и его врагов, и Интерпол одновременно. Но всё-таки куда больше его добила та информация и повод, с которыми к нему так неожиданно пришла Кассандра, еще и лично скакнув за ним в плен, где его же чуть не убили еще при поимке — Кэсс ему на гора выложила внезапнейшее предложение "подменить Старка" в обмен на свободу от всего и сообщила, что они вообще-то родственники. Вайль отнесся и к предложению, и к Гидре, и к "родству" с изрядной долей скепсиса, ни в какую оказанную ему помощь, не смотря на попытки женщины всё-таки расположить к себе сего товарища доверием, а не принуждением, не поверив в принципе, в добавок ко всему по итогу финальной стычки с Синалоа оказавшись травмированным до степени инвалида. И от лечения, и от предложения он в итоге отказался, полагая, что на этой ноте его жизнь и закончится, однако Кассандра его удивила тем, что первоначально высказанное параллельно с предложением слово сдержала и в итоге отпустила его на все четыре стороны, оставив напоследок информацию, которая могла быть ему интересна. В том числе и где искать свою реальную родню.
В общем-то понимая, что жить ему осталось, вероятно, не так чтобы долго, Вайль решил навестить напоследок мать, которую не знал всю жизнь: скрыв от неё часть правды, зато выяснив грустную правду о том, что с Гидрой он, как и Тони, на самом-то деле были связаны еще до рождения, поскольку агентом Гидры был их отец.
Фаталиста с рухнувшим внутренним миром изрядно подвесила данная информация, но в конечном итоге он в Гидру вернулся и предложение всё-таки принял, не объясняя мадам Гиллеспи реальных причин смены своего решения. Бывало, что его на улицах известных городов путали с Энтони, но он никогда не придавал этой схожести особого значения, а пару раз ей даже тихо воспользовался — в конце концов, в мире много людей с похожей внешностью, а миллиардеру вряд ли был смысл искать их из-за мелких неурядиц. А теперь всё сводилось к тому, что брату просто повезло и его взяли к себе обеспеченные люди, а он остался куковать в Болгарии. Старк, впрочем, и сам и близко понятия не имел обо всём этом, разыскивая родителей, но не брата — Кассандра рассказала огорошенному Вайлю всё как есть и то, насколько она смогла разобраться в этом сама, Энтони оставив в полном неведении. Знать не зная о том, что старый знакомый молодости на самом деле усыновлен, тот свалился ей на голову в попытке докопаться до правды. Не смог. А она задумалась, по какой всё-таки причине его труды привели его в Гидру, да еще и так прямо к ней, когда почти двадцать лет ей удавалось избегать его внимания? Организация существовала очень давно, она решила досконально покопаться в уцелевших старых архивах и неожиданно нашла изъятые документы, которые, видимо, и искал Старк. По факту о их наличии не знала даже Гидра, поскольку человек, знакомый её семьи, из-за личной вражды со въедливым предпринимателем копавший исключительно в своих интересах под Говарда, погиб в итоге прежде, чем что-то с этим сделал и кому-то об этом рассказал.
В общем-то Кассандра просто предложила опальному криминальному авторитету вступить в их ряды за парой услуг взамен на то, что о нем и его розыске накрепко забудут все, кто вообще о нем знает. Алан в итоге соглашается из личных соображений, хотя всё это его радовало не так чтобы сильно, но в общем и целом у них с Кассандрой в итоге совпала и мотивация, и многие взгляды на жизнь, и взгляды на то же руководство в подобной среде — она хотела досадить своей "бывшей" любви, которая теперь не хотела с ней в подобном ключе связываться, а Вайль был вовсе даже и не против пообщаться с Тони, с которым, как он считал, у него нет возможности пересечься каким-либо образом мирно, с учетом его уже существующей репутацией и статуса эдакого порядочного Мстителя того. Он не особо вникал в перипетии жизни этой разношерстной компании, как и не обращал особого внимания на Железного Человека, но и в дальнейшем без особого желания просмотрел основную информацию на него. Было у них общее, что оба каждый раз каким-то чудом выплывали из неприятностей, не смотря на их размах, но с его точки зрения братцу и здесь везло больше — сколько бы его ни "гасили" враги и обстоятельства, он в дальнейшем возвращался к прежней относительно легкой жизни гладко и практически без помех. Пресса писала много весёлого, местами драматичного, местами геройского, местами идиотского. Оценить же то, что было сильно далеко за кадром прессы и в принципе не выносилось Железякой на публику было не везде возможным, потому Вайль так и остался в неведении относительно того, насколько на самом-то деле "веселая" и "счастливая" у брата была жизнь и чем вообще могло обернуться подобное вмешательство в неё еще одной стороны. Для самого же него ощущение тупика и безысходного пути, с которого в любом случае уже не свернуть, обернулось тем, что по предложению Кассандры ему был вживлен генератор в грудь схожего типа с доработанной технологией самого Старка: по иронии, даже не ради спектакля, а как вероятный шанс на исцеление от полученных повреждений за счет устройства, усиливающего организм и в том числе его природную регенерацию, которая всё-таки могла поправить то, с чем уже не могла наверняка справиться традиционная медицина. Кассандре это играло на руку в спектакле, загнанному Алану же на тот момент было уже немного всё равно — тем не менее, технология действительно помогла ему выкарабкаться из непростой здоровьей ямы примерно так же, как помогла когда-то подруге самого Старка.
Приблизительно за месяц "уже добровольного" пребывания в Гидре Алан скорее так и остался её вольным союзником, чем подчиненным, впрочем, реально мало кто знал о том, кто он такой на самом деле. Насколько он знал, Кассандра не особо о нем распространялась, хоть на базе ходили разные слухи и предположения, но высказанная в итоге мысль тем более была не для широкой публики. Затея по подмене лидера Мстителей со спектаклем в пару-тройку публичных сцен и последующим возвращением в тень, не смотря на весь скепсис по отношению к этому, его в конечном итоге устроила — как необходимая работа для выполнения условий со своей стороны договора, не более.
А потом Старка внезапно подставили, и подставили серьёзно. Ситуация развивалась стремительно, благо, свои информаторы были везде, где нужно: Гидра воспользовалась оказией и возможностью ввести его в игру, тем более что реально с их стороны вряд ли кто ожидал сейчас удара, еще и такого... неординарного. Когда арестованного Старка было решено передать из под стражи ФБР в ЩИТ, мужчина не присутствовал при подмене конвоя и просто подобрался в вертолет по дороге, но перед реализацией этой затеи его подставил один из союзников Гиллеспи, с кем он ранее очень сильно не поладил; результатом этого стало некоторое нарушение реальных планов и неадекватное агрессивное поведение обычно сдержанного в серьёзных ситуациях Вайля на борту. К Старку никакой реальной ненависти он не испытывал, однако там убить его попытался, при этом ослабив бдительность, не взяв в расчет неординарную фантазию изобретателя и его реальные возможности. Он знал, что тот может — и даже должен — выкинуть хоть какой-нибудь фортель, но предполагал, что, раз тот без брони, силовой перевес не на его стороне... и тут сыграло роль как раз то, что, если откинуть общеизвестную информацию, он вообще его не знал. Алану в принципе не могло придти в голову, что безоружный изобретатель и-без-брони-всё-таки-простой-человек окажется способен уронить голыми и связанными руками вертолет.
Кассандре он был нужен живым, Вайль же, с чужой подачи мысливший под искаженной призмой, считал иначе — сначала он был не прочь пообщаться с Тони лично, пока еще была возможность, но на тот момент он сошелся на мысли, что давно уже был настроен его просто убить. И собирался это сделать аккурат в тот момент, когда брат поднял бунт на борту, но, стреляя в движущуюся мишень, промазал и лишь ранил его.
На вспышке света, неразберихе и выстрелах память обрывается.
Вертолет пролетал по линии Гудзона вверх по течению. По иронии судьбы, полуживой Старк кое-как выкарабкался, а Алана... чуть позже похоронили вместо него. Дебют оказался коротким, но запоминающимся, огорошенная неожиданной потерей Джессика не позволила разобрать покойного "мужа" (часть махинаций Старка, который на фоне проблем по необходимости женился на Дрю буквально за день до катастрофы - авт.) на составляющие, на том вопрос и порешили. Настоящий Старк ушел на дно, решив пока миру не показываться, про доброго братика реально никто вообще не знал; а Гидра оказалась в замешательстве, потому как тоже долго не могла понять, кто из них на самом деле умер и кого нашли. Поняли только тогда, когда собственноручно пришли заниматься вандализмом на кладбище.
Тело в итоге забрали, а позже Фейт нашла Кобик и случайно привела её к нему, "неудачно" сформулировав сказочку. Кобик воскресила Вайля, после чего на того вывалилась гора суровой правды о произошедшем и том, что он больше месяца провалялся в гробу, закопанный официально под чужим именем. Такое откровение мужчину надолго выбило из колеи, в итоге он воспользовался шансом сбежать из дурдома и отправился на задание вместе с Фейт. Задание безнадежное — уронить хеликерриер Щита. Естественно, оно провалилось, однако если сначала Алан тихо надеялся, что его там же пристрелят обратно, то при лобовой встрече со Стивом планы несколько поменялись — стало ясно, что жив может быть и Старк. Одна из "напарниц" его на авианосце ранила, Фейт сдалась, задержали всех троих.
Через день на тюрьму напала Гидра. Кассандра, вообще-то, намеревалась обормота (оставшегося с Офелией поначалу добровольно) вытащить, но того перемкнула паранойя и он решил, что его хотят добить за то, что высунулся и себя сдал. Под шумок они на пару с Фейт сбежали оттуда, идти обоим в такой ситуации было уже абсолютно некуда, Фейт вообще помирала из-за своих же особенностей, Вайль был ранен, потому он принял решение рискнуть ткнуть пальцем в небо и наведаться к "брату". тот действительно оказался жив и ни он, ни Джесс обоих добивать не стали — но свелось всё к тому, что оба несколько недель фактически просидели у добродетелей, которые сами скрывались от СМИ и властей, в подвале, потому как Старк не мог их ни выдать, ни просто отпустить.
Спокойная жизнь "с родственниками" дома закончилась на том, что Алан устал от неизвестности (Тони честно не знал, что с ним делать — не сдавать же) и сам предложил себя сдать, заодно "в благодарность за добро" взяв на себя преступления, из-за которых сам тони не высовывался из подполья, так и не зная, что вообще с ними теперь делать. История приобрела еще более безумный оборот, когда оказалось, что девушка, которую он на авось притащил сюда же, оказалась потерянной дочерью Энтони и Кассандры. Фейт осталась у отца под опекой-инкогнито, но с отчасти случайной подачи Алана, которого, как он и ожидал, из тюрьмы вытащили на разговор, Кассандра забрала её к себе под молчаливое несогласие Лиса, но делать было нечего. Надо было жить дальше и выяснять, как вообще такая безумная история с таким количеством совпадений получилось.
Так Лис обрел странную, но семью и свободу. А еще ворох проблем по возвращении на базу Гидры Кэсс, с которыми надо было что-то делать, поскольку там были крысы, и теперь он это точно знал.