Сестра задумчивая последнее время. Сегодня так вообще странная: отвечает невпопад, кусает губы, зависает. Пьетро знает: она бывает такой иногда, он с детства привык. Но почему-то крутится под желудком что-то противное, ворчащее, как бывает с предчувствиями. Он, конечно, не маг, не телепат, но близняшку свою чувствует. И обычно Ванда с ним делится всем, что с ней происходит. Просто сегодня Пьетро отсутствует: опять пришло время терапии. Снова на него будут цеплять электроды, магниты, и опять надо разговаривать с психотерапевтом.
Не очень он понимал — зачем эта болтология. Все равно вспышки воспоминаний случаются только когда Ванда рядом, а тот яйцеголовый настоял, что Пьетро должен приходить без сестры, чтобы заставить его нейроны шевелиться самостоятельно. Пьетро дико скучно на этих сеансах, для него это — потеря кучи времени. Час! Час надо лежать на кушетке (к слову, он ни разу так и не лёг), и говорить.
О чём?
О том, что волнует. А Пьетро волновало всегда лишь два фактора: жратва и любое рандомное событие. Сегодня ему разрешили взять с собой перекус. И это были, чёрт возьми, самые вкусные чизбургеры в количестве двенадцати штук! По них было не так занудно наблюдать очередную попытку гипноза, и Пьетро даже соблаговолил изобразить подобие транса, наблюдая одним приоткрытым глазом за доктором.
— Мистер Максимофф, — занудел мозгоправ, когда очередная пытка ни-хрена-не-получающимся-гипнозом закончилась, — последнее тестирование показало, что у вас есть определённого рода связь с вашей сестрой, не позволяющая вам самостоятельно справляться с травмой.
— Ничего нового, да, док? — Максимофф чавкнул бургером, набив полный рот.
— Я имею в виду, хм, возможно интимную связь. Мистер Максимофф, у вас есть чувства к вашей сестре? Мы можем об этом...
В мгновение яйцеголовый вместе со стулом оказался опрокинут на спину, глупо раскорячив ноги. Пьетро навис над ним, откусывая новый кусок. На очки доктору шлёпнулся ломтик солёного огурца с кетчупом. Отломанные задние ножки стула оказались в углу кабинета.
— Хрупкая у вас тут мебель. Мы закончили, док.
Пьетро вымелся из здания быстрее, чем ему успел ответить ошарашенный мозгоправ.
Спидстер был намерен сказать Ванде, что курс сеансов окончен, но она заговаривает первой, едва он появляется в двери:
— Нам надо с тобой кое-куда смотаться. Я бы организовала портал, но боюсь, что тебе придется стать моим такси.
— Куда скажешь, — тут же смягчилось лицо Пьетро и он кривовато улыбнулся сестре. Он всегда позволял ей вить из себя верёвки, и раз Ванде куда-то нужно — почему бы её не отнести. Потом спросит — зачем и куда.
Когда Пьетро останавливается и сваливает сестру с рук — ему надо отдышаться. Наверное, он очень давно не бегал на такие расстояния. А сестра мчится к воде и тащит какого-то потерпевшего крушение ДиКаприо на берег своими алыми полупрозрачными щупальцами. Честное слово, не будь она его сестрой — он бы к ней ни на шаг не подошёл, потому что это жуть, если честно. Человек которого она спасла — сорокалетний, самый обычный мужик, мокрый и замученный.
Пьетро недоумевает: что они, теперь к каждому пострадавшему будут носиться по матушке-Земле? У него никаких ног не хватит на доброту любимой сестрички.
— Пьетро — это… Эрик. Папа, это Пьетро, мой брат. Твой сын.
— Че-е-е-гооо? — брови спидстера, если бы могли, уползли бы ему на затылок, — кто? Кому он папа, Ванда? Ватикану?
Он ждёт объяснений, пояснений, доказательств, генетического теста, компенсации за просранное детство и ещё чего-нибудь. Потому что "Папа — Пьетро. Пьетро — папа. Та-даааам, блять!".
Максимофф смотрит в лицо мужику, ещё не понимая, что выискивает в нём черты себя или сестры. Хоть какую-нибудь похожесть, но пока что видит только мокрого старпёра.