[audio]http://pleer.com/tracks/5708397XsnW[/audio]
- Асбьёрн! Сколько нам ждать тебя, пока ты возишься с этими железяками? Мёд не должен быть тёплым, а мясо - холодным!
   Эту фразу он слышал уже минут с пятнадцать. Его друзья сидели за столом, уже начиная нещадно поглощать всю ту еду, которую он вместе с соседкой, Сигги Йонарсдоттир, наготовил, и уже присматриваясь к выпивке. Вообще соседка у него оказалась прекрасной женщиной - добрая, тихая, отзывчивая, готовая помочь. Как ему говорили, она всегда присматривала за его хозяйством, покуда он был в разьездах по работе. Неделями он мог рыбачить с командой, и знал - его дом будет в порядке. Козлы накормлены, пёсик выгулян, вымыт да сыт, птичья живность цела от пёсика, который почему-то очень подозрительно напоминал волка с характером, недалеко убежавшим от вреднющего хитреца рода человеческого. Мечта, а не соседка. Она тоже его звала к застолью, да только Асбьёрн все еще торчал в кузнице. будто бы чувствовал - металл нельзя бросать ... незавершённым. Нельзя его оставлять. Это... неправильно.
   Ему нелегко далось оправиться от катастрофы. Его друзья его узнавали, а он их - нет. Словно бы его попросту взяли да и воткнули в этот круг прекрасных, милых, добрых людей, которым он должен, но не может отдать долг, ибо не помнит, что это за долг. Однако время лечит, и вскоре мужчина свыкся с положением, воспринимая это как испытание богов. Он исправно посещал языческий храм, построенный в честь Одина, Тора и Фрейи, и молился им, прося сил справиться с пережитым, и задабривая их дарами. оказалось, он не был так уж и беден. немногим позже также оказалось, что в исландии бедности не твообще. Словно бы одна богатая семья. Маленькая семья - всего три с половиной сотни тысяч жителей на огромный островок. Но дружная. Сплочённая. И тихая. Право слово, о такой жизни можно было лишь мечтать. И в те моменты, когда Асбьёрну было особенно тяжело, он запирался в своей кузнице, начиная работать над металлом. Тяжесть, жар от горнила - они успокаивали его. Но больше всего ему дарил покой звук падающего молота о наковальню, под  незыблемыми ударами которого железо изменялось по воле кузнеца.
- Ты же не бог-кузнец! Не громовник! Харош стучать, голова должна болеть от пива, а не этого звука, Асбьёрн!
  Он только усмехнулся в ответ. Еще немного. Он уже почти закончил. И вот, когда Сигги уже с видом хозяйки, явно обиженной пренебрежением к ее гостеприимству, вошла в кузницу, ее виду предстал безупречный, блестяший клинок. Пока что - лишь клинок: без рукояти, гарды да яблока. Однако блеск металла завораживал уже. Что же будет, когда он его доделает?
- Раньше ты не увлекался так исторической реконструкцией, сосед - покачала она головой, улыбаясь. -  А теперь ты только и делаешь. что куешь без остановки. Неужели ты решил сменить профессию?
- Перестань, Сигги. Попросту у меня же должно быть хобби, так? - светловолосый бородач повернулся лицом к собеседнице да улыбнулся, все еще держа клещами предмет, над которым корпел битые часы. Он уже остудил его, но всё никак не мог отпустить. - Еще несколько минут, и я выйду, обещаю. Дай я хоть примерю рукоя...
- О нет, Асбьёрн. Ты пойдешь сейчас же, и мне плевать, в каком виде! Не для того я полдня корпела над едой, дабы ты гостей оскорбил своим отсутствием! - бесцеремонно схватив парня за руку, девушка так и вытащила ег она свет божий, в чем попало. И мужчина предстал перед друзьями в кожаном фартуке, потрёпанных джинсах, весь в гари и копоти, с кузнечным молотом в одной руке да клещами с клинком - в другой. Явно не понимающий, что он здесь делает.
- О, ты посмотри же на него! Прямо цверг какой-то.. только переросток! Нет, друже, так дела не будет! Ану, парни, хватай его!
   Долго бегать от друзей Асбьёрн не смог, и вот вскоре оказался поваленным, скрученным, и силком оттащенным к водам фьорда, возле которого он и жил. Секунда - и вот он уже барахтается в воде. отплёвываясь да красочно описывая, что он думает о своих товарищах. А те лишь рассмеялись в ответ. Зато чистый, твердили они.
   Так или иначе, когда блондин переоделся в сухое и таки был притащен за шкварник к столу в беседке - огромной, надо признать, беседке - еда все еще была горячей. Сигги сподобилась подогреть то, что остывало, и всячески спасала застолье вместе с парочкой других девушек, пришедших на долгожданный ужин в честь возвращения моряков. По разным причинам он долго откладывался, но наконец-таки - свершилось. и все люди сели за стол. Они ели, пили, веселились, рассказывали Асбьёрну разные весёлые истории - и он смеялся вместе с ними. Это было так похоже на сказку, которая стала реальностью.

   Вечером, когда гости почти разъехались, Сигги, помогая ему убираться, как-то неожиданно тихо сказала:
- Не прячься от них, Асбьёрн. думаешь, они не видят, почему ты пропадаешь вдали от всех днями? То в кузнице запираешься, то в горы лезешь, и после рассказываешь удивительные истории о том, как видел вдали троллей, альвов и цвергов? Думаешь, я не вижу и не понимаю? и не надо вот такое лицо делать да отворачиваться! Хотя бы сейчас, но поговори со мной!
   А что он мог ей сказать? Ничего. он даже ее толком и не знал. Для всех своих друзей, родных, он был своим. Но сам для себя он был... чужаком. И люди, его друзья, приятели, также были чужими для него.
- Я понимаю, что тебе тяжко, Бьёрни. Я не могу представить, что ты пережил. Но я благодарю богов  за то, что они не призвали тебя так рано в свои чертоги. - бережно взяв его за руку, девушка взглянула в его ярко-голубые глаза, будто бы искала ответа. - Мы все видим, что тебе нужно время. Однако как бы мы тебе не помогали.. ты должен позволить нам тебе помочь.
   В ответ он лишь вздохнул. А после обнял собеседницу, и поцеловал в щеку. Робко, будто бы боялся, что позволяет себе лишнего. Однако женщина не отстранилась.
- Спасибо тебе, Сигги. Ты - лучший друг, о котором каждый может лишь мечтать. Я в норме, правда. Просто... мне иногда надо побыть одному. Еще раз тебе спасибо. Правда.
   Сказав это, Асбьёрн улыбнулся ей, слегка склонив голову, да направился к кузнице, давая понять, что разговор окончен. На дворе была глухая ночь, и в принципе, пора было уже спать. Однако сон ускользал от него, несмотря на выпитое.
   И когда Сигги засыпала, то сквозь дрёму она все еще слышала мерные удары молота о наковальню. Вздохнув, она с грустью поняла, что то же самое она будет слышать и утром.

Отредактировано Thor Odinson (10.11.2016 23:59)

[audio]http://pleer.com/tracks/6891448nF1n[/audio]
   Жар кузницы не нагонял на него усталость и столь сладкое желание дрёмы. Нет, наоборот - он будто бы прогонял сон, даруя лишь еще больше сил. Да, Асбьёрн был... мягко говоря, немаленьким мужиком. Два с лишним метра роста, огромные ручищи, необъятен в плечах, весьма и весьма мускулист, однако он был человеком. И посему он то и дело удивлялся, отчего не испытывает он усталости от довольно нелёгкого труда. Однако удивление сразу же сменялось новым погружением в работу. Молот все опускался на наковальню, лишь изредка затихая - дабы остудить металл, вновь нагреть - и всё по новой. О, это было прелестно. Волшебно. Это было чем-то за гранью понимания. Он будто бы был рождён для работы кузнеца, работы с молотом. Интересно, раньше он был таким, или же нет? Замечал ли за собой такое? Надо будет спросить у Сигги, когда та проснётся. Возможно, еще выслушать ее не то материнскую, не то супружескую, не то сестринскую тираду о том, что ночью люди спят, если не боятся троллей и драугров. Хотя... пусть даже Асбьёрн и свято верил в них, безоговорочно даже, и за последние дни даже видел мельком нескольких сверхъестественных существ (хотя ему отчего-то не совсем верили в факт узрения оных, однако какое дело - он ведь видел!). Но нельзя сказать, чтобы он их боялся. Скорее... лишь желал увидеть вновь. И возможно, даже поговорить. Но о чём?
   За такими мыслями Иггурсон даже и не заметил, как его труд приобрёл вид крайне известного по многим легендам, которые почти что все смертные позабыли, клинка по имени Бальмунг. Клинка, который когда-то выковал Велунд для самого Одина, и которым владел после Зигфрид. Однако Асбьёрн видел лишьпроизведение искусства. Полюбовался оным, с уже насаженной гардой, яблоком, да оплетённой рукоятью - и повесил оный на крюки в дощатой стене. И сразу же верулся к осталньым раскалённым кускам железа, которые он мерно превращал в сталь. Вот из-под его ударов начал получаться обух бродэкса, слишком уж вычурного даже в своём "сыром, необработанном" виде - и это пленяло мужчину. Он не замечал, как пот струится по его телу, не замечал он и тяжких вздохов, не замечало усталости, которая тихим, вкрадчивым шёпотом напоминала о себе тяжестью в мышцах - он видел лишь металл, горнило и молот. Он чувствовал, что должен бить по наковальне, должен создавать оружие как культ давно забытой красоты его народа. Но если бы рядом с ним оказался какой-либо историк, то ясно дал бы ему понять - это культура не его народа. Это отчатсти, вообще не земная культура, если верить древнеисландским сагам. Но рядом не было историка.
   Зато оказался кто-то другой.
   Ошарашенно остановившись, Асбьёрн уставился на девушку, сидевшую напротив него, не веря своим глазам. Да, он видел скрытый народец пару раз - но лишь издалека. И впервые одна из них с ним говорила. Так близко. Так близко... невольно он было поднял руку, будто бы желая прикоснуться к ней, понять. что это он не уснул за работой, однако сразу же одёрнул. он уважал жителей этого края, древних .мудрых, вечно прекрасных, и наблюдающих за тем, как его племя рождается, взрослеет, стареет да умирает. В его глазах было лишь убивление, немножко шока, трепет... и радость. Однако не было того, что искала его гостья.
- Ты... ты ведь одна из них. Из тех, кого величают Сокрытым народом, да? Одна из ... альвов, да? - чуть ли не с благоговейным трепетом прошептал Асбьёрн, от греха подальше отложив молот да клещи, все еще тяжело дыща, подвергая кожаный фартук бесславному разделению надвое. - Но... но чем я визит такой заслужил, о...
   Тут только он сообразил, что не знает ее имени. Однако спрашивать их такое было грубо, как гласили легенды, тем более самому не представившись, и не вручив мало-мальски подходящие дары. Словно мальчишка, которого вот-вот накажут за позабытые манеры, Асбьёрн опустил голову, виновато что-то бормоча, и, лихорадочно снимая с себя фартук - ну не позориться же в таком рубище, право слово! - принялся искать свой свитер. Напрочь позабыв, что он его, в общем-то, подбросил в огонь, даже не осознавая отчёта в своих действиях, и после гадал, какого лешего в кузнице пахнет палёной шерстью, и не поджёг ли он псу хвоста случайно. Не найдя за полминуты желаемого, он принялся не менее лихорадочно искать подходящий дар. Но в кузнице не было ничего подходящего. За исключением его последней завершённой работы. Меч блестел, словно в металле отражались сами звёзды, рукоять была огранки тончайшей работы, что казалось невозможным при тех инструментах, которые были в наличии у Иггурсона. Да, лучше него он здесь все равно ничего не найдёт. Посему схватив меч с крючьев, он сразу же уложил оный на свои ладони, и склонив голову, преклонил колено перед альвкой:
- Прошу тебя, прими сей скромный дар же от меня. Ведь... ведь нету более ничего подходящего у меня для тебя.Уж не серчай... и не исчезай. У меня столько же вопросов....
   Лишь спустя несколько секунд, когда он ощутил, как меч забрали из его рук - медленно, чуть ли не бережно даже - он осмелился поднять голову. Гостья не исчезла. И совсем как-то странно на него смотрела, неловко держа меч в руках. И тут, неизвестно даже почему, он ляпнул совершенную дикость:
- Мое имя - Асбьёрн Иггурсон. Позволь узнать твоё.
   И лишь сейчас до него начали доходить слова женщины. Как будто она помнила его до кораблекрушения. Ну, или следила за домом.
- Ты.. ты помнишь, что было со мной до того, как... помнишь ли ты, кем я был пол-луны назад? И что остальные слова твои значат, о прелестнейшая дева?

Отредактировано Thor Odinson (11.11.2016 00:00)

Словно камень упал у него с души, когда альвка взяла его подарок. Однако ее слова показались ему знакомыми. Слишком знакомыми. Нет, конечно, он знал, откуда они - а кто ж среди исландцев не читал то, что другие называют мифологией, а потомки древних скандинавов - историей? Однако для него они звучали совершенно иначе. Словно бы музыка, древняя, будоражащая воспоминания до едва ощутимой боли в висках. Так бьётся зверь, которго заточили в клетку. Бьётся - и не может вырваться на свободу. Однако он не пониал этого. Сейчас не понимал.
- Имя твоё - уже величайший дар, который могла бы дать ты мне. - склонив голову в почтительном жесте перед женщиной, тихо ответил Асбьёрн. - Золото лишь губит людей, оружие со временем портится, ломается, ржавеет, камни тускнеют и перестают быть великолепными в величии искусства своего, цветы по-настоящему живут лишь в руках твоего народа или в земле, что им дала жизнь. Однако имя - это память. А лишь память вечна... как мне кажется.
   Он хотел было еще спросить о том, что она сделала с его рукой, однако слова Оддлёйг показались ему куда более чем исчерпыващими. Он не понял их смысла - но почему-то посчитал, что поймёт со временем. Словно бы по зову шестого чувства. Но в конце концов, раз эта ночь полна древней мистики, то почему бы не довериться наитию, раз оно так и подстёгивает тебя поступить лишь так, а не иначе?
   Без пререканий или вопросов Асбьёрн вышел за ней, не погасив пламя горнила. Оно будет гореть еще долго, быть может, до середины следующего дня даже будут тлеть угли. Он всегда успеет разжечь жар. И пошёл вслед за альвкой, по пути успев завернуться в кусок одеяла, в которое заворачивал незаконченные изделия. Все же, не с голым торсом ему расхаживать - да и прохладно было в это время года ночью возле вод фьорда. Они шли молча с минут пятнадцать, покуда Иггурсон наконец не осмелился задать вопрос, мучавший его:
- Твои слова... Слова, которые ты произнесла, взяв в руки меч, который я выковал. Твой вид... Ты будто бы была сражена. Но я ведь... я даже не кузнец по профессии. Я ... это лишь моё увлечение. Он даже не стоит толком ничего. Но ты смотрела на него так, будто бы он - нечто большее, чем сувенир. И ты произнесла напевом отрывок из песни Нибелунгов. Я еще в детстве читал об этой легенде. Скажи... были ли взаправду великие герои древности, которых сейчас считают лишь мифами? Расскажи мне о эпохе, что ушла давно... ведь ты - ее часть. - улучив момент, и мельком посмотрев в ее глаза, Асбьёрн добавил - Пожалуйста. Я... я будто бы всегда хотел знать о прошлом. Сейчас, наверное, я этого хочу даже больше, чем вспомнить совю жизнь до ... до кораблекрушения.
   Так смотрит на мудреца мальчик, жаждущий знаний. Так смотрит на мать сын, преисполненный детской веры в то, что она содержит все ответы на его, мальчугана, вопросы. Однако было во взгляде мужчины еще кое-что, что могла увидеть лишь Оддлёйг. Это был также взгляд того, кто всё потерял, и отчаянно пытался обрести нечто иное, чем ему стоило бы при его жизни. Нечто, чего он сам не понимал, но без чего его душа была... неполной.
   Они остановились возле опушки дремучего леса. Здесь никто не думал даже производить вырубку - местные власти свято верили и знали: это владения скрытого народа, и это место трогать нельзя. Поразительно, насколько они были правы. Деревья были величественными, мрачными во тьме, которой окутала их ночь, однако все же они не дарили страха - лишь покой. Скалы по левую сторону от них, омывавшиесмя водами океана, в редких бликах лунного света, едва просачивающегося сквозь тучи, настойчиво укрывавшие небо тягучей пеленой, добавляли им ощущения, будто бы они были созданы великанами - как напоминание о временах, когда не человек правил Землёй, и был на ней лишь гостем - маленьким, неопытным, юным, доверчивым, требующим защиты гостем. Увидев небольшой камень, поросший мхом, Асбьёрн, словно неудавшийся ухажёр, запоздало вспомнивший о приличиях, с немного стыдливым выражением лица торопливо снял с себя грубоватую ткань и постелил ее на камешек, предлагая альвке сесть, сам уселся просто на траву, завороженно смотря на нее да машинально водя пальцами по руке, на которой она оставила почти что незримую золотистую нить. Только было он хотел неловко сказать о том, что темновато тут, как вдруг тучи, словно бы по волшебству, начали неохотно, будто бы повинуясь чьей-то несокрушимой воле, начали рассходиться, давая возможность и луне обласкать землю своими прохладными, убаюкивающими лучами, охлаждая ее после столь жаркого своего золотого побратима.
- Удивительно - прошептал Асбьёрн, глядя на небо - это ты сделала?
   На его лице была почти что детская улыбка. Словно бы у ребёнка, которому только что показали нечто прекрасное и сверхъестественное. Взглянув на Оддлёйг, он был поражён ее красотой, открывшейся ему под светом луны и звёзд. Он видел ее в кузне, но тогда ее освещали лишь языки пламени. Пламя не было стихией альвов, насоклько помнил он из книжек. Но вот луна, звёзды, светила наиболее магического времени суток - они показали ее в полном ее могуществе. Великолепии. В ее юности, которую не смогло тронуть время. Он смотрел - и любовался, не находя слов, дабы описать то, что видел. А после она заговорила, частично отвечая на его вопросы, однако так туманно и неясно, что он не понял ничего из ее слов. Он слушал ее всем своим естеством... покуда ее речь не прервали.
   Вдруг Оддлёйг затихла, глядя куда-то за спину Асбьёрна. Ее взгляд изменился, в нём начали проскальзывать нотки беспокойства, а после - кое-чего, отдалённо похожего на страх. Не понимая, что же такое происходит, мужчина обернулся - и моментально вскочил на ноги. Он не верил своим глазам, не мог поверить, что это - правда. Однако после того, как он встретил одну из сокрытого народца, глупо было бы не верить в подобные вещи.
   Тролль.
   Большой, мохнатый, с кусками камня, как будто бы вросшими в его тело на плечах, костяшках, коленях и других, "боевых" частях тела, сумрачно и недоброжелательно смотрящий на тех двух, которых он не видел без лунного света. Доселе он вполне успешно прикидывался замшелым валуном поодаль, подумывая, спать ли дальше или же нет. А теперь - он может вполне покушать сверх меры. Благо, здесь не только лишь человек, а кое-кто, чьё мясо гораздо вкусней.
   Асбьёрн мгновенно развернулся лицом к увиденному, машинально заслонив собой Оддлёйг, и потянулся рукой к поясу, надеясь там что-то схватить. Сжать в кулаке. Ощутить какую-то тяжесть. Лишь спустя пару секунд он понял, что судорожно сжимает лишь воздух. Непонимающе уставившись поначалу на свои руки, после - на альвку, которая почему-то все еще не исчезла, пусть и давно уже не сидела на камне, он махнул ей рукой, будто бы говоря уходить. Она была слишком прекрасной, это дитя природы, дабы пострадать или погибнуть от рук горного тролля. Это было бы.. неправильно. А он - может быть, он сумеет убежать. А если нет, так хотелось бы думать, что его смерть будет куда меньшей потерей для мира, нежели смерть Оддлёйг. Это было бы как в древних сагах. Но по факту... ему все же было страшно. Очень.
   Тролль подбирался всё ближе, явственно облизываясь, но вдруг остановился. Он хотел есть - довольно-таки естественное, бесхитростное желание, но вдруг он присмотрелся к голубым глазам человека, стоявшего перед ним, и сражённого мучительностью выбора: бежать, или же делать что-то еще. Ну не сражаться же он вздумал против него, в самом деле. И в этих глазах, в лунном свете как-то неестественно начавших блестеть, он увидел то, чего боялся не только лишь он, но также и весь его род. Нет, никакая еда не стоит того, чтобы за неё погибнуть, даже не вкусив.
   И вот, еще одна ожившая на глазах у Асбьёрна легенда вдруг попятилась, а после - развернулась, да припустила обратно - к скалам у беснующегося прибоя, от спешки спотыкаясь и бежа чуть ли не на четвереньках. Возвращаться он явно не собирался. Тяжело дыша и чувствуя, как бешено бьётся сердце в его груди, ощущая, как от прилива адреналина он даже будто бы видеть в темноте лучше стал, мужчина повернулся к альвке, и ошарашенно спросил:
- Это... что... кто... Я не понимаю, Оддлёйг! Я не понимаю!!

Отредактировано Thor Odinson (05.11.2016 03:18)

Ее слова были полны ответов - однако Асбьёрн их не понимал. И каждый раз, когда ему казалось - вот оно, осознание, его голова протестующе начинала болеть, вместе с вновь и вновь ускользающим смыслом. Не сейчас. Не сегодня. И после, почти что угрожающе - никогда. Это его расстраивало, но не только. Он еще чувствовал раздражение. Злость. И где-то, в глубине души мужчины, понемногу начинало просыпаться чувство, древнее, как само мироздание. Ярость. Посему, когда в очередной раз он так сильно пытался ее услышать, понять, и не смог, то стиснул зубы, скривившись от очередного приступа головной боли - и в небе раздались раскаты грома. Где-то вдалеке, слишком слабые, дабы озарить весь этот край. Однако их нельзя было не услышать.
- Странно... гром без молний. - посмотрев на альвку, Асбьёрн лишь грустно улыбнулся - не может ли Великий Громовержец гневаться сейчас? Быть может, гневается он за то, что ты сейчас со мной разговариваешь, Оддлёйг?
   Но она лишь улыбнулась в ответ, с толикой грусти в глазах отрицательно покачивая головой. Словно мать, говорящая своему сыну без слов, что он неправ - однако не корящая его за это, и испытывающая печаль от того, что ее дитя не понимает простых, элементарных вещей, которые прямо перед его глазами.
   Он изумлённо ощупывал ее подарок, сидящий на нём свободно, непринуждённо - будто был сшит на заказ. И да, он был сшит - но вовсе не нитью, ведомой смертным ткачихам. Нитями было само порождение магии - древней, мягкой, доброй, которую успели позабыть многие, и которой уже ни один смертный давным-давно не мог пользоваться - да и вряд ли когда-то умел. Одежда была тоньше рубашки, но согревала, словно меховой плащ.Она дарила тепло как телу, так и его душе - измученной неведением, истерзанной сомнениями да одиночеством, отчаявшейся... но все еще ощущающей лучик надежды.
    Они шли, казалось бы, несколько минут, однако на самом деле это были часы. Усталость, когда Асбьёрн думал о ней, казалась ему чем-то сказочным, несущественным, самой настоящей выдумкой. Может, потому. что он не мог оторваться от рассказа Оддлёйг? Словно губка, он впитывал древние, как сама земля, истории о великанах, героях, богах - и сердце его полнилось радостью. Она рассказывала не только те вещи, которые были написаны людьми в сагах, но также и то, что осталось вне пергамента. Отчасти оно было смешным - и тогда мужчина искренне смеялся. Порой оно было грустным - и его лицо посещал отблеск печали. Иногда эти речи были задумчивыми, оставляя просторы для размышлений - и тогда он мыслил о них, ощущая непривычную для него тяжесть, словно бы пытался схватить что-то, что было от него на расстоянии руки, но пальцы хватали лишь воздух. И даже несмотря на подобное, эти рассказы были дял него неописуемо прекрасными. Желанными. Истинными. Но вот он заметил блики яркого зарева на горизонте. Едва видимые пока что, однако непреклонно предвещающие рассвет.
- Видимо, Мани сумел-таки убежать от Хати - усмехнулся Асбьёрн, взглянув на альвку - И, как я понимаю, это твоё время уходить.
   А после он сделал нечто, чего впоследствии, спустя пару секунд, устыдился. Подойдя к Оддлёйг, он попросту ее обнял - как обнимают друга, женщину, которую ты будто бы ждал целую вечность. Того, чьему наличию рядом ты рад больше, чем кому-либо. того, кто заставил тебя почувствовать, пусть и на недолгое время, не одиноким.
- Спасибо тебе, Оддлёйг из Сикорытого Народа. - наконец отпустив девушку, со смущением в глазах добавил Асбьёрн. - И... ты уж извини... за это. Не знаю, что нашло на меня. Но скажи мне - если я когда-то еще тебя позову... ты ведь придёшь, не так ли?
   И получив ответ, он улыбнулся ей, наблюдая за тем, как она словно бы растворяется в воздухе. Он понимал. Всё понимал. Как ему казалось. Не разумом, но самой душой, что так жаждала излечиться. И, как покажет после история - он был прав. Но теперь, когда он остался один... у него возникли куда более насущные проблемы.
   А именно - как до первых лучей солнца, предвещавшего рассвет, и конечно же, ранний подьём Сигги, успеть пробежать почти двадцать километров до дома.

   Запыхавшийся, чуть не падающий от столь стремительного забега, он явился на свой двор, и увидел перед собой исландку, грозно взирающую на него с телефоном в руке - и его мобильным аппаратом в другой. Странно. Он вроде бы не вынимал его из заднего кармана.
- Сигги! Соседка! Как рад тебя я видеть! - со слегка глуповатой улыбкой произнёс Асбьёрн, дыша, словно кузнечные меха, и раскинув руки для объятий. После, мельком взглянув на одеяло. которое держал в правице, он сразу же отпустил его. Пёс, радостно вилявший хвостом подле хозяина, благодарно зарылся в ткань, грызя оную и явно не желая из-под нее выбираться ближайшие несколько часов.
- Ты. Где. Был? - тихо и вкрадчиво поинтересовалась женщина, медленно наступая на ветловолосого великана.
- Я? Я был... - сделав пару шагов назад, Иггурсон лихорадочно пытался найти ответ на воапрос, который бы удовлетворил почему-то злую соседку, и не пидумал ничего лучше, кроме того, как тыкнуть рукой в место, откуда он бежал - Там! Там я был!
- Где. Там? - еще более вкрадчиво спросила Йонарсдоттир, наступая с воинственностью валькирии в голубых глазах.
- Ну... там! Возле мыса! Я ... Мне не спалось, и я пошёл прогуляться, только и всего! - Внезапно Асбьёрн пожалел, что у него нету, скажем, плаща-невидимки. Лихорадочно кинув взгляд на покрывало, под которым нечто с подозрительно волчьей внешностью сопело, и прикинул, не подвинется ли Фреки немножко в домике. однако пёс - хотя в его принадлежности к славному собачьему роду как Иггурсон, там и его друзья сомневались все больше с каждым днём - будто бы уловил мысли хозяина, и тяжко так, лениво, даже раздражённо зарычал, высунув лапу из-под укрытия и царапнув когтями землю. Понятно, место было занято. Видать, проходимец променял верность хозяину на вкусный обед от соседки, и сейчас был на ее стороне, благоразумно не вмешиваясь и делая вид, что его вообще здесь нет. Оставлось лишь одно.
- Сигги, я все объясню!
- Ах объяснишь? - тон женщины уже начал выдавать ее истинные намерения, равно, как и ускорившееся наступление. - Давай ты начнёшь с того, какого чёрта тебя занесло больше, чем на десять миль от дома, Асбьёрн! Машина на месте, мотоцикл тоже, в кузнице всё полыхает, а его, [censored], нет! Я тебя уже часа полтора ищу! Ану иди сюда!..
   Но бравый норманнский муж был настроен на решительно сопротивление. Он не собирался сдаваться без боя. Посему маленькую, хрупкую, стройную, фигуристую, женщину заставили конкретно побегать за улепётывающим от нее здоровяком, через плечо выкрикивающим, что он не дастся на погибель, кроме как от меча или, на худой конец, секиры. На что ему кричали, что секира ему будет, еще как будет, и он с этой клятой секирой, торчащей из задницы, сможет браво бороздить волны океана аки драккар, если наденет на топорище свой клятый кузнеческий фартук. Шутка, однако, быстро переросла в угрожающую сбыться реальность, когда Асбьёрн пожелал немного охладить пыл соседки, и подбежав к берегу, щедро окатил ее водой, наотмашь пнув по водной глади в сторону Сигги. Ибо когда она взяла в руку - одну руку, телефоны почему-то она все еще не отпускала - колун, Иггурсон понял, что его мечты о рыбацких походах вот-вот примут совершенно новый поворот. Беготня продолжилась, воздух вместе с лучами солнца, озарявшими начало нового дня, пропитался также и щедрым исландским непечатным лексиконом, и мольбами к богам в призыве образумить полоумную женщину. Наконец это всё начинало заканчиваться, когда Асбьёрн уверенно, гордо и преисполненный чувства победы сидел наверху крыши своего дома, куда выскочил чуть ли не с разбега по стенке, а Сигги то ли не додумалась, то ли физически не была способна притащить лестницу, дабы залезть на крышу второго этажа.
- Я же волновалась дико за тебя, идиот! А если бы с тобою что-то случилось?!
- Но я ведь в порядке! Положи топор, и давай поговорим!
- А ну слезай немедля, Иггурсон!
- Аж десять раз!
- Слезай, не то я сама залезу!
   на второй минуте пререкания мужчина предпринял боевое решение. В конце концов, он отпугнул тролля ночью! А почему тогда так боится обычной, путь и красивой, девушки? И вот он. насупившись, крайне мрачно на нее посмотрел. В целом, он хотел лишь сделать вид... но что-то в его взгляде заставило Сигги враз измениться в лице, и выбросить топор, отойдя назад на несколько шагов. Она... боялась его?
- Нет. Нет, Сигги, я не .... Ах, Мусспельхейм не в печень- буркнул Асбьёрн, и прыгнул на землю. С высоты где-то четырёх метров. И приземлился на почти что ровные ноги, лишь слегка согнув колени, да и то, скорей по инерции. Лицо женщины исказилось свидетельством непонятного ей еще больше.
- Ну прости меня. Ну правда, не хотел я заставить тебя волноваться. - он подошёл к ней, попытавшись обнять, но она лишь сделала еще несколько шагов назад, покачав головой, и неотрывно смотря на него.
- Твои... Асбьёрн, твои глаза...
   Это насторожило Иггурсона. Ровно настолько, дабы задуматься - и взять себе очередную заметку касательно странностей, происходящих с ним. Но сейчас было не время. Посему он все же чуть ли не в один прыжок настиг соседку, и крепко, но вместе с тем виновато-нежно обнял ее, успокаивающе поглаживая по спинке.
- Прости меня. Ну правда. Я лишь пошёл...  Я видел... - он даже и не знал, как ей рассказать всё то, что случилось ночью. Куда проще было бы солгать. Но почему-то сама мысль о лжи ему претила. Как будто это никогда не было его частью - врать. И он решил.
- А, к чёрту. Собирайся, Сигги, я по дороге все тебе расскажу. - и тут мужчина потащил девушку за собой в дом. Не сильно, но настоятельно и жестом, не терпящим отказа.
- Куда... да что... ты что удумал вообще, Бьёрни?
- Собирайся. Как мне рассказали Ивар с Ормундом, ты давно хотела, чтобы я тебя свозил за покупками да куда-то на природу. Мол, я обещал тебе это взамен за... уже не помню, за что. Как будто мы живём не на природе - едва слышно буркнув, добавил Асбьёрн, но после быстро исправился - А по пути в Рейкьявик я всё тебе расскажу. - затем, он обернулся к женщине, и вновь посмотрев ей в глаза, тихо добавил - Все, Сигги. Без утайки. ведь ты друг мой. А у друзей не должно бы тайн. Так? - и подтолкнув девушку рукой немногим пониже талии в дом (не специально, но сам он даже не заметли подобной своевольности, зато Йонарсдоттир еще как про себя заметила, и сделала какие-то свои выводы) - а теперь иди. Если нужно, беги к себе домой, я тебя подожду. А я пока заведу машину.

Отредактировано Thor Odinson (05.11.2016 20:10)

На вопрос Сигги Асбьёрн сразу не ответил. Это было бы как рассазывать историю с середины - а то и под конец. Посему он лишь усмехнулся, глубокомысленно издал "подожди, сейчас всё будет" и  тронулся. Путь к Рейкьявику был не то, чтобы неблизким, но в целом, времени на рассказ должно было хватить. Наверное. В худшем случае он сделает несколько лишних кругов. Хотя... он и так их сделает. Исходя из логики "а почему бы и нет."
   Когда они подъезжали к торговому центру, мужчина как раз заканчивал говорить о том, как получил этот свитер, и переходил к той части повести, где они просто шагали куда глаза глядят, и он слушал повесть альвки. В доказательство своих слов он еще раз предложил Сигги пощупать его подарок, и показал ей запястье, на котором он видел едва уловимый блеск золотистого цвета. Да, история была, мягко сказать.... невероятной. Однако это была правда. Или что, она решит, что он всё это выдумал? Так на кой? Смыл ему было врать своей подруге, той единственной, что пыталась хотя бы его услышать, когда блондин говорил подобные вещи? И наконец, он припарковался, заглушил мотор, закатал рукав обратно, спрятав подарок Оддлёйг под рукав, да развёл руками.
- И вот опосля этого всего мне пришлось бежать от мыса к дому. Так как я понял, что ты будешь... ну, волноваться. Однако я почём знал, тчо ты будешь бегать за мной с такими бесхитростными... намерениями. - слегка виновато закончил свою повесть Асбьёрн, и принялся выбираться из своего внедорожника. выйдя на улицу, он потянулся, завязал волосы в хвост нагло отобранной по пути резинкой у девушки - видать, та была слишком поглощена его рассказом, чтобы заметить подобное или придать этому внимания - потянулся, хрустнул шеей, и повернулся к машине:
- Да выходи уже, соседка. Мы ж сюда не за тем приехали, чтобы ты рассиживалась и смотрела перед собой, как будто призрака увидела. Выходи.
   Однако Йонарсдоттир все так же сидела и глядела словно бы в пустоту. О чём она думала, мужчина мог только догадываться. Посему он вздохнул. обошёл машину, открыл дверь пассажира, и вежливо выволок ее наружу. Подумывал было взять и ее багаж, но решил, что это лишнее. И вообще - на кой было брать с собой огроменную сумку, если они ехали за покупками? Женщины. Ни логики, ни зравомыслия... нихрена нормального. Всё, что нужно, они ж могли и купить. В общем, он взял девушку за лапку, и требовательно поволок к торговому центру. не то, чтоыб ему нравилась эта идея... Но он ведь пообещал. А посему лучше с этим закончить поскорее, и забыть, как страшный сон.

   Внутри Сигги, кажется, отошла от его диковинного рассказа, и Асбьёрн уверенно решил - любая ба... женщина забудет абсолютно ВСЕ, когда ты ее заведёшь в обилие непонятного и ненужного мужику хлама, и эдак невзнчай скажешь, что оплатишь львиную долю этого всего, а если она перестанет дуться - то и вообще все-все. и теперь уже не он, а его тащили куда-то в дебри магазинов, покупая вещи с такой хаотичностью, что логики в покупках Иггурсон не видел от слова вообще. Взяв две - две! - большие тележки, его заставили волочь оные, и блондин только диву давался, как прибавляется товара в оных. Поначалу они были заполнены продуктами. Две. Тележки. ПРОДУКТАМИ. Задумчиво посмотрев на задницу соседки, Асбьёрн слегка удивился, как в нее столько влезает, ведь последствий такого питания не видно совсем. Потом когда они загрузили еду в багажник внедорожника, они вернулись, и начали уже закупаться, как запыхавшаяся, но словно одержимая Сигги высказалась, "для души". Бензопила, несколько сапожек, джинсов, костюм древнескандинавской женщины с кучей украшений, циркулярка,парочка элементов верхней одежды, собачий корм в огромных мешках, акулье мясо, огромный кусок, замороженный, одна штука, опять же-таки - гора украшений из серебра и лишь парочка - из золота, пара расчёсок, комплект зубных щёток, маски для лица, препараты для усиления роста или-на-кой-эта-хреновина шерст... то есть, волос, несколько комплектов нижнего белья (так как Сигги была в свободном свитере, Асбьёрн очень удачно определил некие формы да размеры женщины по данной покупке, и лишь удивлённо присвистнул - свитера, знаете, и не такое могут скрыть), дрова - на кой хрен ей дрова, если они живут НА ПРИРОДЕ, БЛИН, НО НЕТ, КУПИЛА ЖЕ, пару здоровенных амбарных замков.... и так далее, и тому подобное. Мужчина лишь обречённо взирал на старкфоне на свой счёт, который изменялся подобно бегущей строке. Хотя банкротом ему быть не грозило. Однако все же - это была куча денег. По мнению Иггурсона - выброшеных впустую.
   Третья ходка в маркет обещалась быть еще более безумной, посему возле входа Асбьёрн повернулся лицом к женщине, вытянул руку вперёд, и сказал властное "НЕТ!".... после чего хапнул одну тележку и молниеносно скрылся в ликёро-водочном отделе. Это были священные минуты тишины, покоя, радости - и, мать его, выбора ради себя, несчастного да обездоленного. Ему, правда, пришлось покурсировать между рядами, дабы спрятаться от соседки, которая почему-то не одобряла его праведное рвение, но Иггурсон сумел. И начал закупаться по-настоящему жизненно важными припасами. Пиво, медовуха, эль, грог, виски - гуляй душа, на это вот ему и впрямь денег не жалко. Однако он вдруг поймал себя на мысли, что на свою соседку ему, впрочем, тоже почему-то не жалко денег, а кочевряжится он, походу, лишь для виду. И улыбнувшись, Асбьёрн понял - он, видимо, только что понял еще одну вещь, которую позабыл после кораблекрушения.
   Возвращаясь к машине, он увидел там соседку. которая была также с полной тележкой очередной порции хаотичных приобретений, которые, видимо, купила уже за свой счёт, не найдя Иггурсона среди бескрайних стеллажей вотчины всия святых каждого скандинава. Почесав репу, мужчина подумал, как это вот всё влезет в его бедненький Гранд Чероки, но насупившиеся бровки девушки явно говорили - пусть выкручивается как хочет, или на худой конец, тащит это всё на горбу, она вот лично не против. И светловолосый великан в очередной раз обречённо вздохнул, принявшись впихивать, казалось бы, невпихуемое. Однако впихнул. Вот она - сила воли норда истинного, да. И после Йонарсдоттир изъявила желание ехать домой, дабы честно распихать всё это добро по заслуженным местам, а дальше уж - на природу. Подумаешь, лишний крюк в несколько десятков километров. И мужчина понял - у него опять нету выбора.
   По дороге домой говорила уже Сигги. О чём только она не говорила - и что сделает с этим всем, и о своих планах, и о погоде, и о происходящем в мире - лишь бы не молчать. Такое ощущение было, будто бы она побаивалась тишины, которую так любил Асбьёрн. Однако он всё же честно ее слушал, кивал, когда нужно, и даже вставлял редкие реплики "а дальше что?", "о, интересно!", "конечно, Сигги", "ага, да" и прочие, выученные каждым мужчиной еще в пелёнках для противостояния словесному водопаду женщины.Сам же он мыслями был совершенно в других океанах раздумия.

   Подьехав к их домам, Асбьёрн отчего-то остановился у разспутья дорог, и не глуша мотор, задумался. А после повернулся к женщине и как ни в чём ни бывало, улыбнулся:
- Сигги. Я тут вот подумал...
   Машина тронулась на двор к Иггурсону, и остановился он лишь подле входа в особняк.
- Переезжай ко мне. Дом у меня большой, места хватит нам обоим, и.... и я просто рад буду тебя чаще видеть. Что скажешь?

Он честно выслушал соседку, никак не отображая эмоции на своем лице, после чего только выдал "ну ладно", усмехнулся, и развернув внедорожник, поехал к ее дому. Остановившись подле сарая Сигги, он вышел из машины, выгрузил неимоверно большое количество того, что должно было лежать именно в сарае, занёс туда - даже по местам развесил, где должен быть бы весь этот хлам. Затем подошёл обратно к машине, и также молча да с какой-то странноватой улыбкой начал работать вьючным медвежонком дял транспортировки жратвы с прочим в дом соседки. Занеся все,, он деловито распихал еду по холодильнику, то, что не нуждалось в заморозке - распихал по шкафчикам да хлебницам, уперев с собой лишь акулье филе. обозначив это "страндхугом". Одежду не трогал. взвалив ее на кресле в гостиной, после чего откланялся, усмехнулся, пожелал Сигги хорошего дня, поменьше дуться да и пошёл. Как будто бы ничего не произошло. Вряд ли такой реакции ожидала Йонарсдоттир... Но иной увы, ей не предоставили.

   Подъехав к своему дому, мужчина вышел из машины, и став во дворе, будто бы замер. Он посмотрел на кузницу, которая до сих пор манила его, однако почему-то сегодня ему не хотелсь жара горнила. сегондя его отчего-то пленял воздух. Прохладный ветер, небо над головой, и ... скорость? Странно. Но Асбьёрн лишь почесал бороду, пожал плечами, и решил - скорость так скорость. У него всё равно пока что нету никаких других забот. Посему блондин деловито начал разгрузку алкашки из машины, попутно занеся также акулье филе, покормил Фреки, который жадно облизывался на рыбину, козлов, которые грозно зыркали на пса с вольчими повадками - видать, он с их едой успел чего-то сотворить, и двинул переодеваться, допивая третью бутыль пива. Ему было жалко такой подарок для предстоящего, всё-таки.
   И вот спустя минут пятнадцать Асбьёрн гордо вышагал на улицу в чёрной косухе, кожаных перчатках, и синих джинсах поверх байкерских сапог. Да направился к мотоциклу, покоящемуся в гараже подле машины. Его байк был дорогим, до усёру мощным, и отлично выглядел. Кастомная рама, трайбальная аэрография, низкопрофильная резина, в-твин можностью в полторы тысячи кубатуры - красота, а не транспорт. Как друзья ему говорили, покупался и собирался он для души, но ездил Асбьёрн на нём крайне редко - то погода была не той, то непрактично было, то не с руки в обществе. А сейчас ему было плевать - он желал прокатиться. Почувствовать дуновение ветра, бьющего в лицо. Почувстовать скорость. На лице Асбьёрна появилась улыбка, так хорошо знакомая многим супергероям Земли. Но почём он это мог знать сейчас?

Сев на байк, мужчина завёл оный, несколкьо секунд посидел закрыв глаза, а после - выдавил гашетку газа до упора, сжав передний тормоз намертво. Земля и щебень полетели градом, резина разогревалась стремительно, заполняя двор дымом, рёв мотора заставил животину в округе стыдливо спрятаться, поджав хвосты, и слегка трястись от страха, зад мотоцикла водило в нетерпении рыка... и наконец Иггурсон отпустил тормоз.
   Рёв мотора, почуявший свободу, заставил байк встать на дыбы, и стремительно ринуться прочь. Впереди была лишь дорога, дорога - и еще раз дорога. Исландия вообще не имела много городов, зато извилистых трасс между ними было хоть отбавляй (в плане длины, не количества). И при желании - очень большом желании - можно было объехать почти что всю страну, так сказать, по периметру. Судя по всему, от такого варианта Асбьёрн вовсе бы не отказался сейчас. О, как прекрасно было это ощущение! Скорость, бешеная скорость, ветер, бьющий в лицо и развевающий волосы, редкие капли дождя, врезающиеся в его кожу и разбивавшиеся перед его колёсами... Он аж закричал, хохоча, переисполняемый эмоциями, и желающий еще. прибавив скорости, мужчина устремился дальше по дороге, направляясь к горизонту. Он огибал машины со свистом, поодиноких байкеров так вообще облетал, менял полосы, как ему вздумается и в зависимости от потока движения - и был счастлив. Он смеялся, порой даже закрывая глаза и наслаждаясь тем, как рёву мотора вторят раскаты грома где-то вдалеке. И он желал, чтобы это длилось как можно дольше. Никаких границ. Никаких ограничений, стен, рамок. Только свобода - свобода лететь, куда пожелаешь.
   Так продолжалось несколько часов. Он не сбавлял скорости, лишь порой вынужденно притормаживая, дабы вьёхать в особо крутой поворот, после чего вновь нагонял. Тучи на небе стали сильне затягиваться, дождь пошёл куда ощутимее - но от этого Асбьёрн лишь больше радовался. Вот он выехал на длиннющий мост, соединяющий два берега, между которыми клокотали волны, и устремился стремглав на другую сторону, невзирая на знаки, предупреждающие о скользкой дороге и волнах, порой захлёстывающих трассу. Далеко впереди маячил автобус, аккуратно едущий в рамках дозволенного. Всё было прекрасно... покуда очередная волна, окатившая автобус, не оказалась большей, чем следовало бы. Колёса машины занесло, при торможении от скольжения и заданной инерции езды ее развернуло, и вот автобус уже вспахивал носом боковые ограждения моста, еще немного - и он попросту свернёт направо, прямо в глубины беснующегося океана. Мельком Асбьёрн, похолодевший от ужаса, увидел, что там были дети.
   Он не знал, что он делает дальше. Но не было ни грамма колебания в его действиях - лишь решимость, холодная, расчётливая, и безрассудная. Не было времени колебаться, не было времени даже подумать, что это он сейчас решил делать. Мужчина нахмурился, его взгляд кардинально изменился, увидь это кто со стороны, и он выжал ручку газа до упора,  устремившись на максимальной мощности к автобусу, быстро его догоняя, будто бы тот и не ехал вовсе. Лишь за двадцать метров до машины он , едва не задев край ограждения, резко вильнул влево, поднял мотоцикл на дыбы - и что есть мочи врезался в заднюю часть корпуса.
   От такого удара автобус сразу же развернуло, буто волчок, а застрявшее в железе колесо с вилкой дало возможность еще и протащить задницу тачки несколько метров по трассе, аннулируя кинетическое движение почит упавшей машины и чуть ли не вытаскивая ее обратно на трассу. Глупая, безрассудная идея. С критически низким уровнем успеха- и все же у него получилось. Да только вот подобное куда лучше было бы делать в машине.
   От удара Асбьёрна сразу же выкинуло из сиденья, пробив его тушей стекло автобуса, и запустив им, словно снарядом, навылет. приземлившись на трассу в свободном. неконтролируемом, бешеном падении, его протащило с кувырками, словно плоский камушек, брошенный по воде, еще метров с шестьдесят, покуда он не врезался головой в ограждение, окончательно не остановившись. И погнув это самое ограждение.
   Его болело всё тело, он не мог толком пошевелиться, и единственная мысль. кое-как удерживавшаяся в голове - почему он не умер, или не потерял сознание. Однако когда Асбьёрн открыл глаза, то понял - на нём нет крови. Вообще. Лишь несколько синяков. И боль начинает уходить - медленно. но верно. Более того - он может шевелить своими конечностями. Когда зрение наконец нормализовалось, поймав нужный фокус, Асбьёрн увидел, что трасса, по которой он летел, вся в трещинах, выбоинах, и щедро осыпана асфальтным крошевом - будто бы по ней запустили ядро какое-то. А в ограждении, в которое он въехал лицом, смутно угадывался отпечаток отнюдь не частей его байка, щедро оросивших трассу своим искорёженным разнообразием. Это было невозможно. Это. Было. Невозможно. И тут к нему подбежали люди из автобуса, который также не могли поверить своим глазам, что этот мужчина - жив. И что он встаёт на ноги.
   Шатаясь, словно пьяный матрос во время шторма, блондин уселся на искорёженный пробитый бак своего байка, сиротливо смотревший на них удобной для сиденьия задом вмятиной, и встряхнув головой. будто бы прогоняя бессознание, протянул руку:
- Мне нужен телефон. Пожалуйста.
   Ему сразу тыкнули аж полтора десятка мобилок, наперебой что-то тараторя, за что-то там благодаря, однако в голове у Асбьёрна была такая каша, что их слушать он не мог и вообще не понимал. Набрав номер, который он успел запомнить за то недолгое время, он произнёс только одну фразу:
- Алло? Сигги? Это я, Асбьёрн. Слушай... я тут на - как шоссе сие величается? - спросил он у одного из пасажиров, и получив внятный да все еще громкий ответ, продолжил - ну, ты слышала. Мне очень неловко и стыдно тебя просить.... но не могла бы ты взять машину и забрать меня? Как можно быстрей. Пожалуйста.

Отредактировано Thor Odinson (07.11.2016 20:09)

Его шатало. Даже не так - его ШАТАЛО, МЛЯТЬ, ПЕСЕЦ ШАТАЛО, ДЕРЖИТЕМЕНЯСЕМЕРОПОЙДУЗАБОРТОТОЛЬЮ. Однако краем чудом уцелевшего сознания Асбьёрн ощущал, что голова у него кружится потому, что надо, а не потому, что сотрясение. гадкое ощущение. Но хоть туман перед глазами рассеяся, и он вроде бы мог слышать - и даже пониать - разговоры людей. О чём они только не болтали: бесконечные благодарности, бесконечные вопросы, как он вообще жив остался, как он среагировал, что они его перед полицией отмажут, дети уже начинали осознавать, куда чуть было не плюхнулись, матери в слезах благодарили мужчину, отцы, впрочем, тоже, только слёз было меньше.... и вот ко всей этой кутерьме подъехали доблестные стражи закона вместе с неотложкой и коронерами. И сразу нарисовались проблемы их стабильного выполнения работы.
   Во-первых, коронеры осмотрели это всё, затем округлившимися глазами осмотрели несостоявшегося "клиента", и озадаченно кучковались у служебной машины, о чём-то перешёптываясь. полиция, оглядев место аварии, сложила дважды два в уме, и поняла, что здесь произошло, даже без детальных подробностей уцелевших, ибо Асбьёрн что-либо комментировать отказывался. Всё, что они из него вытянули, это было "простите", и "так получилось, я не виноват". Однако хрен с ним, с нарушением правил езды. Хрен с ним, с отсутствием шлема - сейчас копы благодушно свалили это на врачей, которым было хуже всего в сложившемся инциденте. Главное - следы асфальта, заграждения, и следы, извините, полёта. В таких случаях составляют протокол не о штрафе или уголовном наказании, а о смерти в автокатастрофе. Но погибший сумрачно молчал, взирая то на копов, то на врачей, и лениво отмахивался. Кстати, о врачах.
   Вместе с коронерами словив немалый... как когда-то, в другой жизни, говаривал Клинт одному северному божеству, Асгардийское Хроническое Удручающее Йотунхирование, они все же попытались исполнить свой долг, клятву Гиппократа, и хоть как-то отработать свои кровные. Пассажирам помощь особая не требовалась - разве что психолога... или психиатра, но так-то они отделались разве что парой синяков да ушибов, и то - крайне малое количество. Пробелма была в том, что герой торжества отделался тем же. Они попытались его осмотреть - ну хотя бы ради приличия. ибо та сверхъестественная рванина .в которой он сидел, и так добротно показывала немалую часть бренной туши клиента - но беглый осмотр ничего не дал. Пульс оказался в пределах нормы. Зрачки давали показания только о шоке. Они попытались было еще вколоть ему седативное, но игла отчего-то тренькнула и сломалась, едва попытавшись пробить кожу Асбьёрна. Врач и пациент оба сначала посмотрели на иглу двумя блюдцами, после - друг на друга, потом - снова на остатки иглы, и блондин мрачно зыркнув на лекаря, сказал, что он в норме, и что ничего ему колоть не надо, тем более, такими трясущимися руками. Ибо в следующий раз игла-де сломается уже внутри, и он тогда будет расстроен да обижен. Врач, прикинув свои несчастные метр восемьдесят девять и два с гаком пациента, разумно решил, что не стоит огорчать человека лишний раз, и вернулся к коллегам, изредка подходя с главным из их бригады к потерпевшему, и предлагая - даже прося, настойчиво, но прося - проехать с ними в отделение, пытаясь хоть что-то в этом всём рационализировать.
   За этой кутерьмой мужчина не заметил, как приехала его соседка. Заметил - точнее, ощутил - он ее присутствие лишь после оплеухи. Щека у него даже не заныла попосля такого приветствия, но куда ему сейчас было обращать внимание на такие мелочи. он видел знакомое лицо. и пусть оно не было дружественным, Асбьёрн понял - теперь всё будет хорошо.
- Сигги, как тебя я рад видеть - выдохнул блондин, грустно усмехнувшись да сразу же обняв женщину. Поскольку он сидел, то моськой ткнулся непроизвольно... ну, дети начали глупо посмеиваться, женщины, впрочем, тоже, видя, что любой мужик всегда одинаков, а мужики окончательно поняли, что с их спасителем всё хорошо. Но Йонарсдоттир не оценила такой радости соседа, и выпуталась из его медвежьих объятий. После для Асбьёрна все вновь было, словно в тумане - будто бы кто-то специально так сделал, чтобы он не ляпнул лишнего, и тем более, не сделал лишнего. Более-менее в себя он пришёл уже когда белаж на заднем сидении своего внедорожника.
- Я... я не знаю, Сигги - он попытался было подняться, несмотря на протесты водителя, и на диво, ему это удалось. Словно бы всё головокружение куда-то отступило. Да и тело ныть почти что перестало. Это всё было страннее некуда. - Я ведь тебе говорил о прошлой ночи, но ты, видимо, мне не поверила. А зря. Со мной... и вправду что-то странной творится. И это меня отчасти пугает, Сигги.
- А вторая часть? - Оказалось, его очень даже слушали.
- Какая вторая часть? - не понял Иггурсон.
- Ты сказал, что оно тебя лишь отчасти пугает. А второе "отчасти"?
   В машине повисла тишина, которую разбавлял лишь шум мотора и ветер за окном. Он не знал, что ей ответить. Вернее, догадывался. Но почему-то задним умом мужчина чувствовал - не этого ответа ждёт соседка.
- Я не могу сказать Сигги. Я... я правда не знаю, как это описать.
   Остаток пути они ехали практически молча - за исключением того, что Йонарсдоттир не преминула высказать собеседнику все, что она думает о его поступке, о ег орациональности и о нём вообще. Однако выговорившись, девушка вновь стала тихой, и погрузилась в свои мысли. Настолько она ушла в себя, что даже не заметила - или не обратила внимания на то, как Асбьёрн свистнул ее старкфон, лежавший на пассажирском переднем сиденье, и от любопытства начал листать ленту твиттера. Как оказалось, зря.
   Ибо кто-то в автобусе от нечего делать снимал их скучное путешествие. Скучное - до поры до времени. И надо отдать должное бравому тинейджеру-оператору, снимал он всё до конца. О чём свидетельствовало уже несколько десятков тысяч просмотров на ютьюбе. Особенно удачно получилась часть с тем, как Иггурсона выбросиоа через автобус на трассу, и красочно по оной прокатило с конечной в металлическом ограждении. Лица, конечно, особо было не разглядеть - даже у сьёмки яблоидов есть свои пределы, это ведь не был старкфон соседки, который он ей подарил несколько лет назад. как выяснилось - но то, что байкер после этого всего вставал, было отчётливо видно. Дальше Асбьёрн не смотрел, выключив телефон и требовательно, жадно уставившись на дорогу. Это невозможно, мать его. Ну каким боком это вообще, ять, возможно. Тихонько положив технику на прежне место, он извинился перед соседкой за такое своеволие, но та лишь махнула рукой - мол. делай, что хочешь, главное, что жив остался. Видимо, первый приступ ярости прошёл. Дальше, судя по всему, будут лекции, нравоучения и сопли. Или же нет.

   Доехав домой, Сигги припарковалась у него на дворе, и Асбьёрн, уже чувствуя неепического льва в груди, первым выскочил из машины. Его уже не шатало, ему было хорошо. Но ему надо было подумать. Правда, когда он сразу же машинально направил свои стопы в кузницу, его тут же схватили за руку, и требовательно поволокли в дом. Усадили на диван, дали целую одёжку, заставили переодеться в сухое .чистое и мать его, не рваное, понаблюдали за процессом, сунули в лапу банку датского Faxe'a, потом еще парочку поставили на столик в гостиной, затём спёрли бутыль вина себе, сомнительно на оное посмотрели, взяли бутыль Jameson'a, удтвердительно кивнули, и откупорив бутылку, уселись рядом, причащаясь прямо из горла. От него ожидали внятных объяснений. Просили оные тихим, вежливым. заботливым голосом даже. Но Асбьёрн в ответ лишь виновато включил телевизор на стенке, уставившись в оный. И как назло, там были новости. Сегодняшние. С этим треклятым видео, в достаточных подробностях показывающим что, кто, зачем, как и почему. Так везти могло далеко не всем, ой не всем, однако Иггурсон, судя по всему, родился особо одарённым.
- Эээ... Это монтаж. Точно, монтаж, Сигги! - это было всё, что сумел выдавить из себя светловолосый великан. Дальше у него заканчивались как и внятные объяснения - ибо у него самого их не было, так и вообще желание о чём-либо говорить. И уткнувшись в банку с пивом, мужчина принялся поглощать содержимое, виновато смотря на соседку.

Отредактировано Thor Odinson (08.11.2016 16:05)

Выслушав тихое обращение Сигги к себе, призывающее его дать хоть какой-то, хотя бы какой-то, но все же вразумительный ответ на его поведение, Асбьёрн только выпил еще пива, и продолжил молчать. Выдумывать он не хотел, а правды сказать не мог - ибо не знал он ее, эту треклятую правду. Однако тут явилась та, кто решила сразу множество проблем Иггурсона касательно каких-либо объяснений. Не все, конечно. Однако теперь было уже легче. До тех пор, покуда альвка велела ему не высовываться, сидеть дома сиднем на заднице и ... и все. Туманные намёки, которых он в упор не понимал, конечно же, прилагались, но внятности ситуации не давали от слова совсем. Хотя, кое-чего гостья добилась - она выдернула мужчину из его задумчивого состояния. Правда, с немного не тем результатом, которого могли ожидать две девушки в комнате.
   Медленно отложив банку с пивом в сторону, Асбьёрн так же медленно встал на ноги, выпрямившись во весь свой исполинский рост, нахмурился, и посмотрел прямо в глаза альвке. и Один свидетель - взгляд его был весьма неуместны для обычного жителя Исландии.
- То есть... ты хочешь сказать - как и ты, Сигги - что я, когда ехал по мосту, должен был дать тем людям погибнуть. Попросту свалиться в бушующий океан. Так? - тихо и вкрадчиво проговорил блондин, смотря то на одну, то на другую девушку. Радости и позитива в его ярких - даже слишком ярких почему-то - голубых глазах не наблюдалось от слова совсем. - Лишь чтобы не высовываться. А если бы я знал, ОТ ЧЕГО Я ДОЛЖЕН НЕ ВЫСОВЫВАТЬСЯ!
   Да - нервы рано или поздно не выдерживают у всех. И Асбьёрн не стал исключением. Будто бы ему не надоело ничего не понимать, как его соседке. И в отличии от нее, он не просто наблюдал за этим всем - он, мать его, учавствовал в этом балагане. И словно в подтверждение его словам за окном где-то вдалеке зловеще так громыхнуло.
- Думаете, мне не надоело это все?! Думаете, я не хочу обычной жизни?! Да я ее желаю больше остальных! Я хочу вспомнить, кем я был, вспомнить, кто я больше, чем ты себе представить можешь, Сигги! И твоя сестра, дева из Сокрытого Народа, также говорила мне одни только загадки! По-вашему, я специально лезу в это все?! Да оно само меня находит, хочу я этого или нет! Да, я сегодня не искал приключений, но когда я увидел то, увидел, что там ДЕТИ - ДЕТИ, девушки, ДЕТИ! - я попросту не мог остаться в стороне! Я словно должен был сделать хоть что-то! Не руками же мне было вытаскивать автобус, я - не какой-то там Железный Человек или еще какой супергерой! - наконец выговорившись, он осознал, на кого только что наорал, и как-то моментально сник. А за окном уже дождь начинался, хотя день был безоблачный. Кроме его поездки, тогда тоже почему-то ни с того ни с сего начало капать с неба. виновато посмотрев на обеих девушек, Асбьёрн сел на место, и закрыл лицо руками, тихо добавил - я просто хочу быть, как все. Но будто бы сама природа против. Чем я богов прогневал? В чём моя вина?...
   Однако альвка не была на него зла, нет. Она отступила на несколько шагов от мужчины, когда того занесло, и на ее лице был даже едва заметный оттенок... страха? Сложно было сказать, так это или нет. Но когда Асбьёрн изволил выговориться и уселся обратно, она вздохнула - будто бы с облегчением, хотя могло и показаться - подошла, и уселась между ними обоими, положив руки на плечи каждому. Она говорила новые туманные намёки, что-то о понимании его положения, сочувствовала сигги и пыталась ей объяснить происходящее, но наличие светловолосого громилы рядом как будто бы мешало ей говорить более прямо. И наконец он не выдержал. Встав с дивана, он направился к двери, в которую уже жалобно и требовательно шкрябался Фреки, не желая мокнуть на улице и сидеть в одиночестве в своей обширной, уютной, но всё же будке.
- Оставлю-ка я вас наедине. Все равно, мужики по вашему мнению ничего не понимают, а так - авось хоть кому-то лучше будет, раз я одни беды кругом приношу. - перебив пытавшуюся было возразить Йонрасдоттир, которая, видимо, хотела напомнить, чем его прогулки заканчивались, но возразил - я только пса пущу, и на кухню, больше никуда. И да - тут уже он повернулся к альвке - раз я такой важный человек для тебя и сестры твоей, о альвка, окажи честь мне как хозяину дома сего - останься на ужин. Может, я хоть как-то смогу вас отблагодарить за вашу помощь и спасение... хотя я и до сих пор не понимаю, от чего - или кого - вы меня спасаете. Сигги, ты тоже остаёшься, раз я теперь под чуть ли не принудительным арестом домашним, страдать я буду не один.
   Впустив собаку - да какого хрена этот пёс всё больше волка ему напоминал? - Асбьёрн с удивлением заметил, как мокрое и лохматое нечто сразу же с жалобным визгом ринулось к альвке, запрыгнуло на диван, и начало ластиться на коленях у сестры Оддлёйг. Та, впрочем, не была против, и даже разговаривала с пёсиком, успокаивая его и посмеиваясь. Видимо, жаловался на свою горькую судьбу. Или еще чего говорил - непонятно. Лично Иггурсону было глубоко начхать на жалобы пса, а что спрашивала Сигги, он уже не слышал, уйдя на кухную и демонстративно начав напевать песню, дабы понять - я вас не слушаю, я к вам не лезу, просто оставьте меня одного. Пожалуйста. Хотя бы на время готовки.

   Как оказалось, он интуитивно начал петь Прорицание Вёльвы. От начала, до самого конца - полный вариант. И пока Асбьёрн напевал себе спокойно, готовка летела как-то быстрее. Сам воздух, кажется, слегка изменился, и он словно бы начал слышать музыку. Старую музыку, слишком древнюю, дабы он мог ее помнить, дабы кто-либо из ныне живущих людей мог ее вспомнить. Однако это всё будто бы укрывало его тревожное сердце лаской, заботой, и ощущением дома - даже не того, где он находился сейчас, хотя это, вне всякого сомнения, был его дом, не так ли? Нет, это был дом, дом, который он не мог описать - но к нему так и стремилась его душа, безо всяких слов или объяснений. Также ему чудилось, чтокто-то в гостиной ему подпевает, однако это могло быть лишь выдумкой его разума, который явно был не в порядке. Он даже не мог понять половину из того, что делал, пока пел - а пел он долго. Мясо будто бы само готовилось. нож так и мелькал в его руках, нарезая тончайшими ломтиками овощи, огонь  в камине зажёгся бы словно не от спички, а от сверхъестественных сил каких-то, мясо в котелке тушилось так, как тушилось, кажется, тысячу лет назад... Да, это своего рода был транс. Прекрасный транс. Из которого Асбьёрн вышел лишь тогда, когда закончил готовить.
   Войдя в гостиную с огромными подносами, перекачиваясь, пытаясь удержать всю эту жратву на положенном месте, а не накормить Фреки, который будто бы хотел его сглазить, покуда не получил лёгкий воспитательный хлопок от альвки, мужчина не мог понять, почему на него так странно смотрят женщины. Он что, снова что-то не так сделал? Однако он всё же смолчал, поставил кое-как - даже ничего не уронив, не расплескав - на стол, и оглядев дело рук своих, вспомнил, что чего-то забыл, и извинившись, быстро убежал куда-то. Вернулся он спустя минуты три из кладовки, неся на плече огромный, судя по всему семидесятилитровый дубовый бочонок, и деловито бухнул его на пол подле стола. Затем откупорил оный, попросту надавив пальцами на крышку и то ли в порыве ожидания долгого то ли деревцо было с гнильцой - проломил оную.
- Мне ее вручили еще тогда, когда выловили из моря - один седой старик бородатый, с какими-то слишком уж серыми глазами, сказав, что это - для особого случая. Ну вот, я думаю, что случай такой наступил. - ничтоже сумняшеся, огласил Асбьёрн, поставив перед девушками и собой по огромному резному жбану. Пахла медовуха ужасно вкусно, и судя по всему, такой мало где могли испробовать. Впрочем, Асбьёрн бы уже не сильно удивился, если бы ему сказали, что этот дедок, давший ему бочонок - не просто дедок. Камин в гостиной уютно трещал, и в целом, вечер сей был и правда хорошим. Встав из-за стола, Асбьёрн поднял свой жбан, который уже успел наполнить, и слегка смутился. Он никогда не толкал подобные речи на застольях - или попросту этого не помнил. Но он, как хозяин дома, должен был первым что-то происзнести.
- Я искренне рад видеть в своём доме тех, кому... кому не всё равно на судьбу одного моряка. Которые и впрямь ему помочь желают, и красота чья делает сей дом медовым залом Асов по величественности, которую вы дарите ему присутствием своим. Я никогда не забуду вашей доброты... и прошу прощенья же за то, что причинил вам неудобства.
   Больше выдавить из себя на трезвую голову Асбьёрн не мог, посему отсалютовал жбаном, и залпом влил в себя медовуху. О, какой она была на вкус! Словно бы он ощутил саму древость, будто бы испил из чаши, которую в сагах лишь описывали. Сладкий, тягучий, пенный, густой напиток стекал по горлу словно подарок богов. И только-только было мужчина собрался сесть... как в дверь тотчас же требовательно так постучали. Довольно странно и неожиданно... но пора было уже привыкать.
- Извините - пробормотал Иггурсон, и направился на стук, который, впрочем, не прекращался. Открыв дверь, он уставился перед собой и никого не увидел... покуда откуда-то снизу ему не гаркнули:
- Снизу, лорд! Уссем забыусси ты, аль шо?
   И посмотрев себе под ноги. блондин увидел цверга. Он никогда раньше не видел цвергов, но сейчас ошибиться было очень трудно. Низкорослый крепыш, с длиннющей бородой с кучей косиц, парой молотков на поясе - один кузнеческий. второй - как-то не очень, судя по внушительных размеров чекану, одет в кольчугу и древнескандинавские одежды, если вычурные рисунки, созданные явно не человеческими руками, можно было назвать древнескандинавскими. не понимая, что вобще происходит в его жизни и внутри желая где-то тихо издохнуть миру на радость, Асбьёрн только и услышал:
- Подвинсси, лорд, аль так и бушь держатти ту меня на пороге, нна? Гость ведь - гостинец приташшил я даж!
   Всучив в лапы светловолосому великану тот самый молот с чеканом, которым цверг мог драться, а Иггурсон - ковать, коротыш подвинул хозяина дома и шмыгнул в гостиную. Увидав там смертную и альвку, цверг наконец-то вспомнил о приличиях - ну, не перед мужиком же ему кланяться, кем бы он там ни был, цверги выше этого, это перед девками можно - поклонился, и на чистейшем древнескандинавском наречии поприветствовал как жительницу Сокрытого Народа, так и Сигги, отбросив парочку скупых, но довольно метких и не сальных, что странно, комплиментов о их красоте. Одну с правителньицей Льёссальфара сравнил, вторую - с самой Сигрдривой, после хапнул кружку Асбьёрна, зачерпнул медовухи, и огласил, что такого мёда он не пробовал уже более тысячи зим. Лицо Асбьёрна, взиравшего на это вот, было... ну, нет, не такое, как лицо Сигги. Оно попросту выражало удивление величайшей поры, тогда как Йонарсдоттир жалась к альвке, смотревшей на цверга с добродушной насмешкой, и что-то там шикающей ему. Цверг лишь отмахнулся, и гаркнул:
- Лорд, идемсси пить, нна! Празднество великое жи! Сегодня день рожденья брата твоего, нна!
   Тут уже альвка вполне звучно цыкнула на цверга, который от такого аж бороду зажевал, и быстро ему что-то на ухо прошептала. Теперь уже у дворфа глаза стали блюдцами, он посмотрел сначала на Асбьёрна, после - на Сигги, потом - вновь на Асбьёрна, покачал головой, ругнулся тихо в бороду, и понурил голову:
- Ну... дык, до иссть.... идём пить просто мы, да! Мне-де сестрица ее, девки сей прелессной, сказывала, шо сотворил сёдднисси ты.... Асбьёрн Иггурсон. - слишком уж сильное значение сделал цверг на отчестве мужчины, смотря на него. Альвка только ладошку к лицу приложила, то ли посмеиваясь, то ли заражаясь тихой истерикой Сигги. - Меня, кстать, Фьяларом зовут, нна. Не тот Фьялар, что с Квасиром связан. - уточнил цверг и усвешись за стол, принялся пить дальше, ожидая, покуда хозяин сядет за стол. Пить-то можно было.... Ну, не совсем, но цверги такое упускали часто. А есть - ни-ни. Правила дома скандинавский народ, что обычный, что сверхъестественный, соблюдал неукоснительно.
   Асбьёрн же смотрел на каждого из присутствующих непонимающим взглядом, словно бы пытаясь осознать происходящее. Понять. Вертя задумчиво подарок дворфа в руках, он мельком рассмотрел оный - и лишь диву дался, сколь искусной была работа этого чекана. Ни один смертный кузнец такое бы не сотворил. Великий подарок - ну, он так считал. Сам цверг, заметив, как смотрит мужчина на его подарок, только усмехнулся в бороду и понимающе кивнул альвке. Мол, теперь-то он точно понял, что она там ему шептала.
   И в этой кутерьме бушующих в его голове мыслей Асбьёрн принял единственное верное дял него решение. В конце концов, какая разница, с кем пить? И почему стоит цвергу удивляться, если он уже двух альвок видел?
   Так и начался необычный ужин, который что Асбьёрн, что Сигги вряд ли когда-то забудут.

Отредактировано Thor Odinson (08.11.2016 18:12)

Еще одня сестра Оддлёйг не была так уж и сюрпризом для Асбьёрна. В конце концов, он уже, видимо, перестал удивлться и всё это воспринимал как данность. Мол, раз древние саги решили ожить именно вокруг него - то почему и нет? К тому же, медовуха была вкусной. Пенная, густая... а Фьялар оказался мужиком, что надо. Он не давал никаких туманных намёков, лишь чёткие, настоящие факты. Ну и что, что на некоторые вопросы он попросту не отвечал? К тому же... он умел пить. И покуда девушки ели, мужики больше пили, лишь изредка закусывая. Они болтали о природе, о кузнице, о созданных легендарных вещах, и на вопрос Иггурсона цвергу касательно его подарка Оддлёйнг Фьялар лишь хохотнул, и сказал, что она ему уже ответила, но раз Асбьёрн не понимает ответа, то увы - цверг лучше альвки никогда не сможет ничего сказать, ибо их, цвергов, дело - ковать, а альвы  - дети разговоров и туманных действий. Сказал как мужик, настоящий мужик. Асбьёрн начинал все больше и больше уважать этого низкорослого и пусть хамоватого, но все же честного и открытого дворфа. Но природе, видимо, было мало сюрпризов на сегодняшний вечер.
    Когда блондин увидел новопришедшего гостя, его нутро будто бы сжало, выкрутило, и почти что выбросило наружу. В хорошем понимании данного смысла, если такое  можно представить. Он почему-то впревые за всю неделю после кораблекрушения ощутил себя дома. И хотя этого путника он не знал, сердце его наполнилось радостью. Пожалуй, впервые за всё это время он был счастлив. Встав со своего места, он тотчас же подошёл к старику:
- Проходи же, путник. Место у моего очага и скудного стола всегда найдётся для тебя. Правда, не сильно мы богаты яствами... только мяса осталось немного да медовухи много. Ну, и остальной выпивки навроде виски, вина, эля, пива да прочего хватает.
- Коль не затруднит - кряхтя, пристроил свой очччень странный посох у стены мужчина, и уселся в кресло, с которого почему-то сразу сбежал Фьялар, будто бы прячасть за Асбьёрном и усиленно делая вид, что его сильно заинтересовал камин и его подкармливание - хотелось бы вина. Но и медовуху эту также хотелось бы отведать - уж слишком дивный запах у нее!
   И несмотря на робкие протесты альвок, что, мол, хозяин не должен всё сам, Асбьёрн улетел в кладовую, откуда притащил пять бутылок вина, после подумал, и приволок еще четыре. Волшебное число ведь! Да и альвки тоже ведь медку почему-то предпочитали вино. Видимо, в голову сильно оно бъёт женщинам.... всем без исключения, что ли. После незнакомец, представившийся, как Аугр, поднял кубок с медовухой, произнёс скромный. но красивый тост, и улыбнувшись Асбьёрну, выпил. Фьялар, глядящий на это все с благоговейным ужасом, видимо, понял - раз этот старик выпил в этом доме, да и тост произнёс, то бояться нечего, и как-то сразу поближе подвинулся к столу, а главное - к бочке с чудодейственным напитком. и застолье так или иначе продолжилось.
    Асбьёрн с Фьяларом пили мёд, и кажется, вообще о еде забыли. Фреки все крутился подле старика, успешно выпрашивая мясцо со стола и чувствовал себя не менее счастливым, нежели хозяин. Альвки о чём-то беседовали с Аугром, и он умудрялся поддерживать беседу как с ними, так и с Фьяларом и Асбьёрном, то и дело как-то странно смотря на блондина.Но мужчина будто бы и не замечал подобного изменения во взгляде старика. Зато он заметил, что его немощь да усталость - явно показные. Будто бы насмешка, не несущая злого умысла. И конечно же, он безошибочно опосзнал в его посохе боевое копьё. Только... оно будто бы было каким-то сжатым. Как пленённый человек, котороый только и ждёт, когда его освободят. Но всё это Асбьёрн честно списал на медовуху.
   И наконец мужчины решили сыграть в древнюю, как само время, игру. Девушки, впрочем, тоже не отказывались - хотя вряд ли по причине желания. Просто перед новоприбывшим гостем они будто бы не смели отказываться от чего бы то ни было. Смысл игры был в следующем: перед участниками ставится по жбану мёда, и тот, кто выпивает быстрее всех, загабывает какое-то желание тому, кто выпивает медленнее остальных. Мёда было еще подозрительно много, хотя Асбьёрн мог поклясться, что они все выпили уже одну треть как минимум. Но такому прелестному подарку судьбы не смотрят в зубы, а посему когда жбаны были наполнены, все только и ожидали отмашки. Будто бы дуэль на диком западе. И вот Аугр как-то молодецки воскликнул "пьём!" - и все сразу ринулись исполнять веленое. Даже не задумавшись, что прозвучало сие не как старт, а как ..повеление, что ли. Первой выпила Оддлёйг, судя по всему, попросту влив в себя содержимое. Асбьёрн же как-то засмаковался медком, посему не поспел, Фьялар как-то завороженно смотрел на открывшиеся новые способности у альвок, а старик, загадочно улыбаясь, допил четвёртым. И так вышло, что Асбьёрн допил последним.
- Ну как ты так, кузнец - на диво умело притворно огорчившись, покачал головой Аугр, с искринками смеха в глазу - такой большой, а так девам дал ты выиграть! Теперь - исполняй желанье. Оддлёйг?
   Посмотрев на альвку, старик улыбнулся ей, и развёл руками. будто бы говоря "дерзай же, дева". Но слегка сощурившийся его взгляд также говорил о том, что о неких запретных вещах она тоже должна помнить. И альвка, хитро посмотрев на Иггурсона, сказала.
   По волшебству дев из Сокрытого Народа одёжка мужчины будто бы испарилась, оставив его в одних джинсах да синструментом, похожим на помесь никельхарпы с гитарой, в руках. Сумрачно осмотрев сей старинный инструмент и его новый облик, мужчина хотел было сказать, что он как бы играть на этом не умеет, однако Аугр сразу же его перебил, заверив, что верит в то, что у него получится. И он как-то сразу поверил старику, всё еще не понимая, какого лешего его раздели. Но когда ему сказали встать да пройтись к камину, вместе с оным погасив свет, кузнец, кажись, начал догадываться.
- Спой же нам теперь - мелодичным, переливчастым голоском протнула старшая из сестёр. - Спой да сыграй ты нам, кузнец.
[audio]http://pleer.com/tracks/14274427rNkr[/audio]
   И Асбьёрн начал играть, попросту выдумывая мелодию на ходу и удивляясь, что он вообще на этом может играть. Одна из сестёр откуда-то достала флейту и начала подыгрывать кузнецу, а цверг очень быстро и умело из подручных средств соорудил барабан, да деревянными ложками начал отстукивать ритм, они все будто бы сговорились... но это было прекрасно, как считал кузнец. Он пел песнь о верховном боге асов, Одине, о его копье Гунгнир, о том, как Игг бросал копьё в строй ванов, начиная битву богов, и о том, как Ас искал мудрости рун. Воздух в комнате вдргу стал тягучим, вязким, будто бы удерживал всех там, где они находились, но не душил, нет - наоборот, он словно бы увлекал за собой в столь древнее время, что сами боги тогда были еще молодыми. Сам Асбьёрн был словно в трансе, но не желал останавливаться - он пел да играл дальше, смотря куда-то вдаль, изредка поглядывая на присутствующих, будто бы робко спрашивая, не ошибся ли где он, но после и вовсе переатал это делать, будучи увлечённым с головой музыкой. Так продолжалось, покуда почему-то Иггурсон не изменил язык да мелодию на более древние. И он, сам того не осознавая, начал нараспев читать Речи Высокого. Протяжно, медленно, словно бы сам спрашивал то, что когда-то спрашивал Вотан у Лоддфафнира, когда говорил эти Речи. Альвки да цверг начали невольно подпевать Асбьёрну, так как сами перенеслись в то время, когда Мидгардом правила лишь магия, и боги ходили среди людей, не таясь, не скрываясь. Когда их народы были свободными и не жили в ночной тени, когда человек был молод и юн, а они - хозяинами этой земли. Умеешь ли резать? Умеешь разгадывать? Умеешь окрасить? Умеешь ли спрашивать? Умеешь молиться да жертвы готовить? Умеешь раздать? Умеешь заклать? Эти вопросы, что пел Асбьёрн, отражались в каждом из присутствующих, но больше всего - в одноглазом старике. То, как он смотрел на блондина, было не описать словами. В его взгляде читалась скорбь, сила, любовь, сожаление, понимание, мудрость, молчание, величие, сила и тайны. Ни один смертный человек не описал бы и не понял бы взгляда отца, смотрящего на своего сына сейчас, когда само естество его первенца рвётся наружу, находя всё новые пути, однако неизменно удерживается волею Гиннунгагапа. Что стоило Одину освободить Тора от плена иллюзии смертности, в котором он находился, в который он верил? Лишь взмах руки, или простое желание - не более. Даже слово или начерченная в воздухе руна сделали бы это... однако Аудр, назвавшийся богатым, был достаточно мудр, чтобы понимать - последствия будут куда хуже, чем если бы его сын каждый день разбивал собой строения людей на глазах у кучи свидетелей или же еще что похожее творил. Не ему было сейчас изменять правила, не им же и установленные. не потому, что он не мог... а потому, что таков был путь. Который не был его, Одина, путём.
[audio]http://pleer.com/tracks/14336848Cw3I[/audio]
   В начале его добровольного изгнания, когда Вотан сказал Альдриф, что останется среди развалин Старого Асгарда, Ас понял - ему не найти ответов на свои вопросы в месте, которое созданное людьми, которое было осквернено изначально. Ему нужно было вернуться к истокам. И вскоре он спустился в Мидгард, спрятавшись от взора всевидящего Хеймдалля. Никому неизвестно, что делал Вотан в срединном мире, однако самые смелые могли бы предположить, что он заново искал самого себя. Каковым же было его удивление, когда Ньёрд, явившийся к нему в облике старого моряка, сказал, что видел его сына, которого лишь недавно отец похоронил? Слишком малым, дабы поверить в его искренность и неожиданность. предполагал ли Гримнир, что так будет? Нет. Знал ли он своих детей, как родных, так и тех, с кем узы крови его не связывали? О, еще как знал. И знал, на что они способны. Знал, что они сделают в то или иное время.  Так же, как знал, что порой от них самих стоит хранить тайны о них же, о поступках их братьев да сестры - ибо иначе они уже не будут самими собою. Если брать во внимание видение Игга самого мироздания, можно сказать, что он в некотором роде знал, что подобное будет. Не знал лишь, когда, где, и как. Но зная Локи, Один был уверен в том, что тайнами это будет покрыто, и что сокрыто это будет ото всех, кроме самого Трикстера. Посему он заставил Ньёрда хранить чужую тайну ото всех, и хотел было отправиться дальше... но не смог удержаться и не увидеть своего мальчика. И когда он впервые на него посмотрел, то вместе с радостью испытал боль. Но сейчас, когда тот, кто считал себя Асбьёрном, пел, Аугр понял - недолго осталсь томиться ему. Нити оков его разума, которые сама его суть растягивала, ведомая сверхъестественным упрямством, уже скоро притянут тех, кто должен указать ему путь к самому себе. Игг был спокоен за своего сына - по разным причинам. И сейчас он в кои-то веки позволил себе быть лишь наблюдателем истории, . В конце концов, не он эту историю писал, не он придумал, не он оную начал и не ему ее заканчивать. Но это не означало, что Вотан откажет себе в прочтении хотя бы нескольких страниц втайне от автора. И что он не послушает сына, который, сам того не понимая, пел о своём отце, и о рунах, никогда не изучая оные, но естеством понимающего многие из них.
   Они пили, пели, танцевали, соревновались в искусстве скальда, и вскоре этот вечер стал напоминать древнее время. Мёд, данный Ньёрдом Асбьёрну, и впрямь был чудотворным. Будто бы и не был двадцать первый век на дворе. Будто бы сидели они в медовом зале, освещаемым лишь светом костра, который полыхал в камине. Время было чем-то столь несущественным, и Асбьёрн чувствовал, что сейчас он - среди своих. Что он среди тех, кто его понимают. И когда Иггурсон ненадолго отлучился по естественной нужде, Один тихо сказал цвергу да альвкам:
- Будьте с ним рядом. Его путь должен быть им пройден лишь, но нигде не написано, что он должен быть пройден им в одиночку. И позаботьтесь о той несчастной смертной, что наверху спит беззаботном. Ибо когда сын мой уйдёт - а время сие наступит без сомненья, ее с собой он взять не сможет. Не оставляйте ее после этого. Дайте ей возможность не только верить, но и прикоснуться к другой части Мидгарда, той, которую смертные давно позабыли. Научите ее, как жить дальше, и как слышать, видеть, ощущать да говорить. - Затем старик встал, и направился вслед за Асбьёрном, попёршимся к своей кузнице словно по наитию - Оставайтесь здесь. Не оставляйте больше их. Это уже небезопасно. Ну а я пойду с сыном попрощаюсь.
   Один шёл на звук молота, который мерно стучал по наковальне. Ну еще бы. Разве способен он удержаться от того, чтобы ощутить молот в своих руках? Разве он может не создавать, не быть громом, который он пытается услышать в звоне металла, бьющему по наковальне?
- Что делаешь, Асбьёрн? - зайдя в кузницу, Аугр вновь слегка сгорбился, откинув капюшон. - Лемех? Засов?
- Да вот, решил бстро закончить вещь одну свою - улыбнувшись, тихо ответил кузнец. - Тут работы ведь всего ничего.
- Да как сказать - осмотрев изделие, покачал головой Аугр, притворно насупившись - успеешь ли, покуда гости не уснут?
- Успею - хмыкнул Иггурсон, остудив обух секиры и задумчиво смотря на него - у меня всё почти готово. Только рисунок осталось выбить. - посмотрев на собеседника, он задумался, и спросил: - Может, это не моё дело... но как ты потерял свой глаз?
- О, но я его не терял. - хитро ответил Аугр. - Я точно знаю, где он.
   Непонимающе уставившись на старика, Асбьёрн все же рассмеялся, покачав головой, и начал выбивать орнамент на обухе.
- И где ты купил свой... посох? Я подобной работы еще не видел. И не думаю, что человек может такое сделать.
- А я его и не покупал. Мне его дали. Как и моим сыновьям много всего дали. В качестве взятки. - так же посмеиваясь, ответил одноглазый.
   Еще один честнейший ответ, но безо всякого объяснения. Да, ему определённо нравился этот старик. Хоть Асбьёрн о нём ничего и не знал. Зато другие, судя по всему, знали.
- И еще вот... ты не удивился, когда увидел альвок трёх да цверга. Да и они приняли тебя, как старого знакомого. Кто же ты, Аугр? - наконец закончив высекать желаемое, кузнец выпрямился да посмотрел на собеседника.
- Кто я? Я отец - очень многодетный, кстати, странник, гость и хозяин, муж и вдовец, всадник и пеший, помощник и вредитель. Быть может, я тот, кем нужен быть в данную минуту? - слегка сощурившись. с хитринкой спросил в ответ Аугр.
- Ты говоришь, словно родом прямиком из Старшей Эдды, старик - подойдя на шаг ближе, продолжил кузнец, всматриваясь в лицо собеседника. Колокольчики догадок звенели в его головеж. но каждый раз, когда он смотрел на Аугра. Они словно бы затихали, приглушенные чьей-то мягкой, властной рукой. - и лишь один герой в ней говорит так.
- О да - согласился он, кивнув и будто бы просияв. - У него много имён, обличий и призваний, и он правит Асами. Да только Один ли я, Асбьёрн? - и в ответ одноглазый развёл руками да рассмеялся добродушно.
   Помолчав с несоклько секунд, Асбьёрн также рассмеялся в ответ, махнув рукой.
- Даже и не знаю. Это медовуха, видимо, выводы похожие меня делать заставляет. Но тебе, видать, польстило, не так ли, Аугр, а?
- Еще как. Ты будто бы сквозь меня всего смотрел! - расхохотался старик, обняв великана за плечи да слегка пошатываясь со смеху и от выпитого. - небось, сейчас в зеркало посмотришь, и скажешь, что видишь Тора-Громовержца!
   Уже и Асбьёрн зашлся громким смехом, похлопав смешного старика по плечу, и направившись доделывать топор. Еще с минут пятнадцать работы - и вот рукоять была прилажена, обмотана кожей, да накрепко присобачена к обуху секиры. Это был удобный бородатый топор, который мог считаться и двуручной секирой при определённых обстоятельствах: слишком большое лезвие, но из-за коротоковатой рукояти мог использоваться как и одноручное оружие. Рисунок на металле изображал витиеватые переплетения, формировавшие хмурое, властное лицо какого-то божества, а внизу были волки, бегущие в сторону режущей кромки. Узоры между ними напоминали снег. Прямо изображение Дикой Охоты в лучших древнескандинавских традициях.
- Я хотел бы подарить его тебе... сам не знаю, почему. - слегка помявшись, протянул секиру Аугру Асбьёрн. - Это хороший топор, крепкий, пусть и простоват весьма.
- О, не так уж он и простоват - бережно взяв секиру из рук кузнеца, тихо ответил одноглазый, глядя на работу Иггурсона. - Отнюдь, Асбьёрн. И это отличный дар! Да только сейчас не могу его я с собой взять. Я приду за ним немного позже, если ты не против. Вскоре.
- Да, конечно. Я всегда рад буду видеть тебя в своём доме, Аугр. Ты - хороший человек. - усмехнулся блондин, приняв секиру обратно.
- Дети мои так не считают, знаешь ли - вздохнул тот. - И судя по всему, отнюдь не зря.
- Но ты ведь не можешь идеальным быть, не так ли? Конечно, для ребёнка отец - почитай, что бог. Но мало какой ребёнок понимает, что кем бы ни был его отец, он все же человек. Склонный ошибаться. Оступаться. Неужели твои чада этого не понимают, Аугр?
- Если бы всё было так просто. Я слишком долго думал в первую очередь о других, о делах каких-то, да о долге, и лишь после - о детях. А когда опомнился - их уже и не нужно было воспитывать, Вот тебе задача! - только и развёл руками старик.
- Значит, это были крайне важные задачи и дела, раз ты сделал такой выбор. И дети этого не понимают? Ты пытался им это объяснить? Поговорить, хотя бы? Ведь даже если они уже взрослые - никогда не поздно.
- Кто-то понимает, но все равно недоволен, кто-то понимает и смирился, а кто-то знать меня не желает за мои ошибки в прошлом, не желая даже на разговор какой согласиться. И как я тут к ним достучаться могу, м?
- Просто не сдавайся. Что бы они не говорили, как бы себя не вели - все же ты их отец, Аугр. Признай перед ними ты свои ошибки, и попроси прощенья. Это просто ведь - грустно улыбнулся Асбьёрн, когда они уже почти дошли до дома. - Кем бы ты ни был в их детстве, ты все же был еще их отцом. Вспомни об этом хотя бы сейчас, если тогда было не до того. Сделай первый шаг к детям своим, не жди, что они простят тебя за просто так. Ведь никогда не поздно быть... ну, частью семьи, что ли. Потому что кто мы без семьи?
   В ответ старик лишь невесело хохотнул, покачивая головой. Однако он дал понять, что услышал собеседника. И попрощавшись на пороге с кузнецом, Аугр ушёл, аргументировав свой уход тем, что дело близилось к рассвету, а сам Иггурсон, зайдя внутрь, обнаружил двух спящих на диване младших сестёр Оддлёйг и ее саму с Фьяларом, о чем-то сумрачно перешёптывающихся. Шёпот стих, как только великан вошёл в гостиную, и веселье продолжилось, правда, уже тише, и не в таком масштабе.

   Солнечные лучи встретили дом Асбьёрна уже когда альвки спали в гостевой комнате, Фьялар честно храпел на диване в обнимку с Фреки, которго они вчера тоже напоить успели, а сам Асбьёрн валялся полуголый на кровати подле Сигги, оттащенный туда цвергом и старшей из сестёр ради шутки. Лапища его лежала на ... ну, там, где приличные мужчины лапы не ложат, морда утонула в подушке, и ему было хорошо в мире сновидений. В конце концов, хотя бы несколько часов сна Сокрытый народ заставил его принять. Да и заодно слегка подшутить над смертной.
   Ведь кем бы ни был скандинав - альвом, человеком, асом, ваном или цвергом - желание тролллить у него в крови.

Отредактировано Thor Odinson (09.11.2016 19:24)

Проснулся Асбьёрн наполовину всесившимся с кровати. Во сне он обычно не барахтался, посему это было странно. Как только он попытался было потянуться обратно, то тут же упал наземь. С хорошим таким, добротным, глухим стуком - как шкаф. Пробурчав что-то нелицеприятное, мужчина встал на ноги, оглядел себя, неписаного и помятого красавца да титана мысли, спавшего в одних джинсах, и пожал плечами. Ну, не помнит он, какк уснул, однако, видимо, его перенесли в его кровать. Стоп. В эту же кровать положили его соседку. Видимо, вот она причина его гонений с ложа. Только хмыкнув себе под нос, он решил, что это гнад ним так решили подшутить его вчерашние гости - или же не над ним. надо бы спуститься вниз, да найти Сигги, и спросить ее, чот она помнит из вчерашнего.
   Еще спускаясь по леснице, он услышал негодующую речь девушки, и, кажется, понял, что она думала касательно сложившейся ситуации с ночлегом. Выйдя в чём был в гостиную, Асбьёрн оглядел все вокруг - и не понял поначалу было, что произошло. Вчера ведь было здесь... ну, куча всего! Кто помыл посуду? Кто бочонок отквартировал на кухню? Где все? Однако тут Сигги задала вопрос касательно вчерашнего, и в ответ он лишь взял подарок цверга, уютненько лежавший подле камина, да подойдя к женщине, молча положил оный на стул возле нее. И улыбнулся.
- Тебе ничто не привидалось, соседка - усмехнувшись, тихо ответил кузнец. - и вот - одно из доказательств. Али ты думаешь, что человек способен выковать подобное?
   Затем, достав бутыль вина и откупорив оную, он налил в стакан красного, и поднёс его собеседнице. После, заглянув в холодильник, почему-то обнаружил, что не голоден. Будто бы есть ему не нужно было.... равно, как и спать. Он не рассказывал об этом Йонарсдоттир, но, пожалуй, стоило бы. И когда Сигги вновь требовательно на него посмотрела, пытаясь что-то ему сказать или же вновь спросить, Асбьёрн добавил:
- И нет - не было у нас с тобою ничего. Я, конечно, не помню, как оказался в спальне, ибо помню, что уснул на кресле в гостиной, но поверь мне - такое я бы точно не забыл.
   Завтрак вкусно пах, манил к себе почище зрелища готовящей соседки - ну, зрелища со спины, если выпоннимаете, о чём речь, и Иггурсон с благодарностью в речах и глазах сразу же набросился на оный, как только Сигги поставила тарелки на стол. Меньше минуты - и вот он уже несёт тарелку в умывальник, покуда девушка с удивлением взирает на то, что должно было быть сьедено минут за пять как минимум. А после мужчина вновь сел за стол, помыв посуду за собой, да вкратце перессказал ей события вчерашнего вечера. Нет, они не пили отвар из мухоморов. Нет, ей не привиделось. Да, у них гостили альвы с цвергом, и когда Сигги уснула, пришёл еще один гость, седой, одноглазый, но крепкий старик по имени Аугр, который сказал, что вернётся за своим подарком. И вот он, тот подарок, секира вооон где стоит. Старик был отличным, интересным собеседником, его уважали даже девы и цверг, однако он, к сожалению, ушёл перед рассветом. Нет, он не спросил его отчества - как-то не пришлось. И почему ты так удивляешься тому, что я сказал? Ты ведь сама вчера здесь была, сама всё видела -  почему поверить не хочешь?
   В пылу своего рассказа, Асбьёрн даже не заметил, как сказал "к ним", а не "к нему". Будто бы подсознательно он отчего-то воспринимал Сигги как девушку, что живёт с ним под одной крышей. Да, она последнее время проводила здесь всё больше и больше времени, и отчего-то Иггурсон решил, что она уже здесь живёт. Осознание такое его радовало, жить ему не мешало, и как ни странно, ничего больше его сознание не додумывало. Фреки, подошедший к столу, потёрся ласково об ногу соседки, прося лакомства, и пусть и с неохотой, но получил оное. Лизнув в качестве благодарности лапку женщины, он пошёл затем к хозяину, в надежде, что и тот ему не откажет, и поначалу было расстроился, что тот встал из-за стола, но когда увидел. как Асбьёрн вытаскивает из холодильника мясное ожерелье сарделек, радостно завилял хвостом, и убежал с подарком лакомиться подле камина.
- Это был прекрасный вечер, Сигги - мечтательно протянул Иггурсон, с каким-то блаженством смотря в потолок - и мне немножко жаль, что ты не получила от него столько же радости, сколько я.
   После Асбьёрн подошёл к соседке, тепло и нежно обнял ее, с лёгкостью подняв почти на один уровень с собой, словно пылинку, поцеловал в щеку, и поставив обратно на землю, отправился на улицу. Снаружи было холодно, ветрено, но мужчина будто бы и не заметил таких мелочей, выперевшись босиком и в джинсах наружу, и направившись - ни за что не угадаете - в кузницу. И обнаружил, что кто-то наглый и девичьего пола запер вход на амбарный замок. Да, соседка явно не теряла времени с утра. Смотря на эту огромнцю орясину и слыша злорадное хихиканье девы позади, Иггурмсон зло дёрнул этот замок... и разорвал его на куски вместе с крепежами на дверях. Ошарашенно глядя на это все, Асбьёрн тихо выбросил замок неподалёку, сделав вид, что передумал, и повернувшись, направился к дому, молясь богам, дабы Сигги не увидела этого вот... этого. И как только подошёл к девушке, которая отнюдь недвусмысленно взирала на бывший недавно целёхоньким амбарный замок, то сразу же подбросил ее в воздух, поймав за бёдра и усадив себе на плечи, радостно объявил:
- Сигги - а пойдём сегодня же в поход. Или еще куда прогуляться. Может, сьездим мы куда? На природу, в город, в кино сходим, на пароход пойдём, куда угодно. М? - взирая на восседавшу на его плечах растерянную девушку, улыбнулся Асбьёрн, поддерживая Йонарсдоттир за ножки. - Давай, ты и так работу свою закончила давно, тебе тольк оподождать, покуда деньги выплатят за ту... что бы ты там не писала на компьютере. Соглашайся, соседка милая моя. ведь жизнь дана для того, чтобы ее... ну, это. Жить.

Кажется, у соседки намечался самый что ни на есть нервный срыв. И Асбьёрн попросту не знал, что с этим делать. К такому жизнь его, кажется, совсем не готовила. Наверное, он даже слегка испугался - ведь он никогда еще не видел в ее глазах того, что видел сейчас. Посему он крайне бережно взял ее руки в свои, и достаточно присев для того, дабы смотреть в ее светло-синие глаза, тихо сказал:
- Сигги... я и сам не понимаю, что со мной происходит. Думаешь, меня не пугает это всё? Думаешь, я не знаю, что так не должно быть? Думаешь, я не знаю и не понимаю, что это просто... ну, жесть же какая! Но если  буду просто сидеть и всё это обдумывать, я ведь сойду с ума. Нет, правда сойду. Только ты помогаешь мне с этив всем справляться. По-твоему, мне не тяжело осознавать каждый раз, когда я смотрю в твои глаза, что раньше я был другим? Что раньше все было иначе? Что я будто бы... подвожу тебя. - смотря в ее глаза, Асбьёрн подался немного вперёд, почти касаясь ее носика своим - Ты даже и не представляешь, как я желаю всем своим сердцем, чтобы всё было... нормально. Но кто знает, может у богов после кораблекрушения были другие планы. Я не знаю этого, о Сигги. Я вообще ... - задумавшись, он отпустил ее руки, и выпрямившись, посмотрел куда-то себе под ноги - я ведь даже не знаю, кто мои родители. Есть ли у меня братья. Сёстры. Сколько мне лет. Кроме того, что вокруг меня творится какая-то чертовщина, Сигги.. я не знаю ничего. Как и кроме того, что ты всегда рядом. Что бы ни случилось, ты всегда рядом, как бы тебе ни было бы противно, больно или, может, страшно. Это... не знаю даже. Ты вряд ли можешь представить, сколько это значит для человека, который потерял себя.
   Он простоял так молча где-то с минуту. У него закончились слова. Но поскольку тишина добивала еще больше гнетущего напряжения. что раз за разом возрастало с неумолимым напором, то Иггурсон решил добавить:
- И это вот. Металл, из которого изготовлен подарок цверга - его нету в системе Менделеева. Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто знаю. Как водить машину, разговаривать, готовить, одеваться... Словно бы подобные знания были всегда. Если хочешь, давай отнесём его в полицейский участок на экспертизу - сама убедишься. И вот еще... насчёт сковородки. Давай не будем, Сигги. В лучшем случае ты мне разобьёшь голову, и мне будет больно. В худшем.... думаю, мы оба подозреваем, что будет в худшем случае со сковородкой. И знаешь - я этого боюсь куда больше, чем ты. Вот.
   Высказавшись, мужчина побрёл в дом, начав одеваться. Свитер, военные ботинки, кожаная куртка - и, собственно, все. Он даже носки не надел, не задумываясь. И после выходя из дому, он всучил ключи от своего особняка Йонарсдоттир, и набрал на телефоне номер своего товарища по работе. После короткого диалога выяснилось, что сегодня их команду наняли для проведения экскурсии на немаленькой такой яхте для туристов, и его друзья не желали беспокоить его после травмы, дав ему время придти в себя. Блондин лишь ответил, что он в порядке и хочет вернуться, ибо сидение дома... мягко сказать, удручает. Неловкое молчание в трубке сменилось показной радостью, которая плохо скрывала обеспокоенность, и ему сказали, куда подъехать. Затем Асбьёрн положил телефон в задний карман джинсов, и посмотрев на соседку, тихо сказал:
- Я поеду на работу. Видимо, тебе и впрямь в сильную тягость со мной находиться. - затем, словно бы упреждая вполне логичные возражения, он поднял руки вверх, и быстро добавил - это просто экскурсия для туристов. Им нужна была команда моряков, и компания предложила нашу. Это не заплыв за промыслом. Просто. Экскурсия. Ну что может на ней случиться?
   Но он явно не ожидал последующей тирады соседки, и тем более - ее действий. Она стремительно быстро оделась, ругнулась тихо о чём-то, что мужчина предпочёл прослушать - словно часто раньше такое делал - и села в машину куда раньше, чем тот вообще осознал, что происходит. И судя по всему, отговаривать ее было бессмысленным делом. Посему асбьёрн просто сел в машину, завёл мотор, и тронулся к месту назначения. Это ведь обычная экскурсия. Ну что может случиться? Да ничего ведь! Ведь ничего, так?
   Ведь ничего?!

***

   Их было два десятка человек. И они на третьем часу подплыли к экскурсионной яхте почти что бесшумно. Так же, как почти что бесшумно и оперативно высадились на борт. Лишь щелчки автоматов и прочего оружия известили туристов да команду о том, что их радужному и спокойному времяпровождению пришёл конец. А ведь Асбьёрн только-только было собирался рассказать Сигги о своих чувствах, которые зрели в его душе. Лучшего момента дял появления пиратов было просто не придумать.
- А ну, бля, быстро собрались в шеренгу! Все! ты, отошёл от телефона! Все мобилки, всю технику на стол! Живо, бля!
  И подобные крики, с небольшим асортиментов приказов, отдаваемых пиратами, длились ровно до тех пор, покуда их требования - начальные требования не были выполнены. А затем начался процесс сбора денег и ценностей. Капитан пытался успокоить пассажиров, успокоить команду, но почему-то его поведение не понравилось одному из пиратов, и капитана тотчас же ударили прикладом по голове. А после - будто бы для верности еще и отпинали, лежащего без сознания. Казалось бы, ну что пиратам делать в этой части мира? Как оказалось спустя полчаса, они пришли сюда не за грабежом. А ради парочки туристов. которые, как оказалось, ыбли очень и очень богатыми. История с выкупом стара как мир... только какого чёрта это должно было произойти в Исландии?!
   А после, когда те озвучили свои требования местным властям, удобно спрятавшись в открытом, мать его, море - никакого берега вокруг, только бескрайние просторы воды, они начали ждать. И снимат ьна камеру происходящее ради забавы. Половина из них были неуравновешенными, еще несколько - явно обдолбанными, и кроме парочки мало кто отвечал за свои действия. Люди понимали, что одно неверное решение - и экскурсия закончится кровавой баней. Посему все сидели тихо. До тех пор, покуда пираты не решили застрелить на камеру одну из заложниц, чтобы доказать - они не шутят. И да - видимо, Сигги явно не стоило ехать. Ибо выбор пал на нее. Асбьёрн сразу же закричал, дабы ее отпустили и взяли его, да только получил по лицу прикладом. Поскольку тот был железным, а ударивший его - под какими-то веществами, то мало кто заметил, что приклад удачно так погнулся. Но Сигги заметила. И попросила, дабы они прекратили это безумие, раз они и так уже выполняют все их требования. После чего она получила пощёчину, и была схвачена за связанные за спиной руки, да потащена внутрь. видимо. пираты желали еще поразвлечься, и откровенно ржали на ее бугаём, который строил из себя героя. они говорили ей. что он ее не защитит, и что они, может быть, даже дадут ему посмотреть отличное хоум-видео, как закончат. На что Сигги тихо ответила, что она пыталсь защитить их. Никто не заметил, как небо, бывшее ясным, солнечным, уже затянули чёрные тучи. Никто, кроме Сигги. Но зато раскаты оглушительного грома услышали все, а после - рёв, который ни один живой челвоек не мог издать при любых обстоятельствах. И слова, тихо, но отчётливо сказанные Сигги Йонарсдоттир, были последним, что слышал Асбьёрн до того, как его глаза затянула кровавая пелена. После была лишь темнота.

   Он очнулся в воде, которая была кроваво-красного цвета.Вокруг него плавали изуродованные трупы с оружием в руках, и неподалёку тонула лодка пиратов, причём - так быстро, будто бы в ней была огромная пробоина прямо посреди палубы. И, судя по всему, их лодка как бы подорвалась. Изнутри. Такое бывает, если повредить бак с топливом. Кажется, вдали - очень далеко - кто-то кричал. Приподняв голову и машинально сплёвывая воду изо рта, он увидел сквозь пелену собирающегося будто бы из осколков рассудка их яхту метрах в пятидесяти от него, и множество людей, прикипевших к борту с глазами, которые будто бы увидели невозможное. Кроме одной Сигги. Она, кажется, верила в то, что увидела. Верила - но не могла понять, почему. Как. КАК.
   Раскаты грома не утихали, равно, как и молнии, неистово бьющие в воду. Более того - погода, кажется, вызвала шторм. И волны упрямо уносили Асбьёрна вдаль от яхты. Кажется, кто-то кричал, что надо срочно уходить, иначе волны их всех заберут. были слышны вопли протеста, вопли разумных доводов - но все еще было в тумане. Шторм набирал силу со сверхъестественной скоростью, и волны становились всё больше, вырастая будто бы по мановению чьеё-то огромной руки. Но вот Асбьёрн, который начал невольно шевелить руками, дабы не утонуть окончательно, увидел ужас в глазах тех, кто был на яхте. И Сигги, которая чуть было не прыгнула в воду, остановилась. после чего ее сгребли в охапку и утащили подальше. А следом яхта развернулась, и стремительно направилась прочь. Он не понимал, что происходит. Покуда не обернулся.
   Оказалось шторм и вправду был сверхъестественным. Точнее, гнев моря. Но не от погоды.
   А от движения того, кто решил показаться из древних, первобытных глубин океана.
   Эти огромные, змеиные глаза, светящиеся яростью, эту громадную пасть невозможно было описать. Но это было последнее, что видел Асбьёрн, покуда не понял - его сознание вот-вот развалится. Последнее, что он прошептал, проваливаясь в небытие, были слова "пощади их. Пощади ее." А после была лишь темнота. Уже второй раз за день.

***

   Он очнулся на берегу, сплёвывая воду и судорожно хватая руками землю. Перед глазами плыло, его мутило, пах он отвратительно, и весь был будто бы в какой-то слизи. Глаза не могли сфокусироваться, тело не слушалось и ныло - но не от боли, а от колоссального бессилия, которое непонятно почему, но окончательно захватило тело Асбьёрна. С огромным трудом он перевернулся на спину, жадно дыша, и все еще не мог вернуть себе нормальное зрение. Пролежав так минут с пять, но повернул голову - и увидел останки тел, которые были пиратами, напавшими на них. И пожёванную кем-то чудовищно огромным, словно какой комбайн, лодку - точнее, остатки того, что раньше было транспортом бандитов. Только сейчас но начал вспоминать.
- Сигги! Сигги!  - будто одержимый, он подорвался на ноги, зовя Йонарсдоттир по имени, но тут же упал. Однако звать он ее не переставал. В душе было ужасное чувство - что ее больше нет. Что всех тех людей больше нет. Почему. Почему он притягивает к себе эти неприятности? Это его вина. Только бы с ними все было хорошо. Только бы с ней было все хорошо. Только бы...
- А ну лежи тихо! - и звонкая пощёчина, заставившая лицо Иггурсона почувство то, что должно чувствовать при подобных действия. озарилось шоком. Зато в глазах вроде как прояснилось. Перед ним был седой, одноглазый старик. Старик, которого он видел вчера у себя дома.
- Аугр?...
- Тихо, я сказал! Не дёргайся! - руки старика держали его почище огромных брёвен, что само по себе было крайне странным. Затем он поднёс руку к его лбу, и произнёс одно-единственное слово - Спи.
   И вот уже третий раз Асбьёрн отрубился. Будто бы слайдшоу какое-то. С извращённым чувством юмора.

   Посему, когда он очнулся в своей кровати, и увидел подле Сигги, которая смотрела на него, как на нечто, чего быть вообще не должно в этой кровати, да и судя по всему - вообще не должно быть после всего этого, а подле была Оддлёйг с сёстрами да Фьяларом, первыми его словами были:
- Сигги... ты жива... Как рад я, как спокоен, хвала Асам!.... и пожалуйста - пожалуйста - не вырубайте вы меня опять.
   Да только вот природа имела ну очень извращённое чувство юмора. Ибо как только он это сказал, то тотчас же отрубился. Уже в который раз.

Отредактировано Thor Odinson (13.11.2016 22:30)

Вот уже который час Асбьёрн сидел,  не двигаясь, на постели, с которой встал. Сидел и думал. Думал он о случившемся, думал о словах альвки, думал также и о Сигги. И почему-то все считали, что он специально всё это делает. Но соклько раз бы мужчина не пытался до них донести - это не он, он попросту оказывается в похожих ситуациях, так нет же - веры ему не было. Что бы он не делал, все всегда были недовольны. Сидит дома, в кузнице, никого не трогает - так вот соседка недовольна, и считает, что он замыкается от мира. Когда он выходит в мир - обязательно случается какая-то херня, итогда недовольны уже альвки. Впрочем, вопрос, почему Сокрытый Народ так за ним печётся, тоже его интересовал. Ну да, с ним что-то не так. Здесь даже Иггурсон понял этот факт. Но разве он специально ище эти проблемы? он ведь хочет жить тихой .спокойной жизнью. Проблемы сами его находят. И с этим впрямь надо что-то решать. Ладо еще инциндент с автобусом... но вот на яхте Сигги могла погибнуть. Из-за него ли? Кто знает. Может быть. Однако последнее, что он помнил до своего провала в памяти, это было желание защитить ее. Защитить тех людей. И покарать бандитов. Что он сделал, он не знал. не знал также. кто поубивал всех пиратов. но подленький колокольчик в голове неустанно давал ответ на этот вопрос... просто асбьёрн не желал его принимать. Конечно, ему рассказали, то он отслужил в армии, но эй - ни один солдат, будучи безоружным, не положит два десятка вооружённых наёмников, и при этом выживет. Еще и не получив каких-либо повреждений. С ним явно что-то не так. Боги его за что-то сильно невзлюбили. Кто знает, чем он провинился? И вот наконец мужчина решил - он не позволит, дабы из-за него страдали его соседка, которая была ему небезразлична, и сёстры-альвки, которые так хорошо к нему относились. В конце концов, его жизнь ему не принадлежала. Мир явно дал это понять. Так что он ничего не имеет. Лишь взял взаймы. Следственно... ему несложно будет всё это отпустить. Должно быть несложно.

   Одеться и собрать вещи ему не заняло мног овремени. Он взял только немного провизии, воды, охотничий нож и подарок цверга, а также один комплект сменной одежды. Затем подумав, взял еще немного налички, остальное оставив спящей наверху Сигги. и начал писать записку. В ней он искренне извинялся за то. что соседке пришлось пережить это все, и заверял, что не сам искал таких приключений. Что они сами его находили. Но когда она чуть не погибла, просто находясь полне него - это уже было чересчур. И раз неприятности вокргу него копятся, словно нибелунги вокруг золота Рейна - у него остался лишь один выход. Он заранее просил извинения у Сигги, прекрасной, милой. сострадательной и заботливой Сигги, а также и у трёх сестриц-альвок да цверга, что доставил им кучу хлопот, что заставил оставлять свою тихую и беззаботную жизнь своим поведением. также он написал, что если Сигги вдруг понадобится помощь - пусть позовёт кого-либо из трёх сестёр, они ей не должны отказать. ведь они на самом деле добрые и отзывчивые, раз терпели его столько времени. и коневно же, он просил его не искать. Может, он вскоре вернётся. А может - никогда. С его имуществом он позволил Йонарсдоттир делать всё, что вздумается, только кузницу пусть не трогает, если не будет крайней нужды. И пусть кормит кота и волка - ибо на пса он совершенно что-то перестал походить, воет и воет, зараза. И еще пусть отдаст секиру, которую он обещал как подарок приятному, но загадочному седому одноглазому старику, когда тот за ней вернётся. Затем, закончив письмо прощальными извинениями, Асбьёрн повесил его над камином. и вздохнув, сунул ключи от дома Фреки. Тот, будто бы понимал куда больше, чем казалось, молча взял их в зубы, печально потёрся о ногу хозяина, будто бы прощаясь и прося погладить хотя бы напоследок, а после трусцой направился к женщине в спальню, где тихо запрыгнул к ней на кровать и свернулся подле нее клубком, грея ее и ожидая подходящего момента. чтобы отдать ключи от дома, машины, кладовки - короче. огромную такую связку ключиков. И когда волк услышал, как закрылась входная дверь, то лишь тихо заскулил, и после затих.

   Он шел, не останавливаясь на передышку, и не думая, куда заведут его ноги. Впрочем, пока что они машинально завели его вглубь леса, где совсем недавно он беседовал с Оддлёйг. Поначалу он хотел было ее позвать, но после решил, что та вряд ли откликнется. Посему сказал лишь тихое "прости", даже не надеясь, что его слова будут услышаны. А после перешёл на бег. И не останавливался до тех пор, покуда уже в глубокой ночи не оказался с другого конца этой густой чащи да не увидел горы, покрытые кое-где редкой хвойной растительностью, снегом и пустотой. Остановившись на миг, он уже без удивления, лишь с горечью. заметил. что не чувствует усталости или даже задышки, и припустил дальше, лишь понемногу наращивая темп. Кто ж знал, что он бежал сейчас со скоростью, недоступному любому смертному? Явно не кузнец. Он даже не замечал, как быстр и размашист его бег, и видел перед собой лишь бескрайние просторы исландии, куда явно не ступала нога человека. Туда ему была и дорога. Телефон, который еще вибрировал звонками какое-то время, уже давно перестал ловить покрытие, и Асбьёрн даже не смотрел на то, кто ему звонит. Он и так знал ответ. Но он уже все сказал в своей записке, и что-либо добавлять не видел нужды. Ему нужно было обрести себя в этой новой для него жизни. видимо. боги не уготовили ему жизнь обычного человека после катастрофы. Пусть так и будет. Он пытался противиться их воле - так не получилось. Оставалось лишь подчиниться.
   Только когда луна была довольно долго в небе, он решил остановиться. Оказалось. его занесло на какую-то горную тропу, и лес, казавшийся таким огромным поначалу, остался лишь маленькой точкой позади. Ветры здесь нещадно хлестали камни и редкие поросли мха, но его лицу не было ничего. Даже ощущалась какая-то умиротворённость. Куда дальше бежать, он представлял слабо, а бежать по горам ночью или даже идти - это ж ногу можно сломать. Затем Асбьёрн, будто бы поймав себя на этой мысли, задумчиво пнул ближайший камень, и тот раскололся в мелкие крошки. И мужчина лишь рассмеялся - ему было уже надо понять, что кто-кто, а он ногу точно не сломает. Посему оглядев ночной горный пейзаж, он выбрал себе путь, и начал бежать дальше. Он перепрыгивал большие провалы, пробегал по чуть ли не отвесным промежуткам скал, достаточно разогнавшись, вписывался между небольшими ущелями - а когда не вписывался, ущелье становилось куда больше, и просто продолжал бежать. Он видел по пути несколько троллей, но как только одному из них, подобравшемуся достаточно близко, раздражённо и зло рявкнул, что он не в настроении - те перестали его преследовать. Только любопытно зырили на него из относительно безопасного расстояния. Пока уже поутру не увидел берег океана, с вековой традицией омывавший скалистый берег. Итак, он упёрся в водные просторы... с которыми у него были не самые лучшие воспоминания за последние полмесяца. но как будто это могло его остановить. После хрен-знает-сколько-часового забега он не на шутку расхрабрился, чрезмерно уверовав в свои силы. Вот и попёр к берегу. Сунул и сунукл .покуда не остановился на краю обрыва, и задумчиво глядел вниз. внизу вроде была какая-то деревушка, более похожа на временное селение рыбаков на промысле. Но как к ней спуститься, он не имел ни малейшего понятия. Кроме одного.
   Старик Грим был опытным, видавшим виды рыбаком. Видел он и русалок, и альвов, и что только не видел на своём веку относительного отшельничества. Но вот видеть падающего человека с высоты метров так... ну, куда болле, чем ста, лишь под конец соизволившего крикнуть нечто крайне нецензурное, ему еще не доводилось. Откуда здесь взяться самоубийце? Это ж глушь, каких еще надо поискать в его любимой Исландии. Не с тролльих гор же он пришёл. И медленно направившись к месту падения, он с шоком увидел, что этот самоубийца поднимается на ноги да отряхивается. Тогда старик решил, тчо храбрость - храбростью, а сыновей надо бы позвать. Двое крепко сбитых. рослых парня почти сразу же подбежали к отцу с каким-то дрекольем и дробовиком, опасаясь, что это - драугр. Но драугры так не матерятся о каком-то недолёте к воде. Следом вынырнула и их старшая сестра, с любопытством взирая на происходящее из их хижины.
- Ты кто? Назовись немедля! - потряс клюкой Грим, вглядываясь в непроглядную темноту.
- Я... зараза, ноет, блин - разминая плечо, только сейчас соизволил взглянуть на людей блондин - Я - Асбьёрн Иггурсон. А ваше имя как?
- Мертвецу незачем имя живых знать!
- Но я не мертвец, старик!
- Еще чего! Я видел, откуда ты упал! Уходи отсюда, тебе  не рады в этом доме!
   вздохнув, Асбьёрн лишь понурил голову, и подняв руки вверх, медленно вышел из тени скал на освещённый луной участок. И впрямь - его кожа не была мертвенно-бледной, да и он вообще никаким боком на мертвеца не был похож. Только старик заметил, что он и на альва не похож. на тролля... ну, разве что немного ростом, но тоже сходства не было. И в душе Грима начали закрадатсья непонятные вопросы. которыми уже больше недели мучалась Сигги.
- [u]Откуда ты пришёл, Асбьёрн?[/u]
- Оттуда - невозмутимо тыкнул пальцем на вершину скалы мужчина. - И... просто не спрашивай же, как. Я тропы не нашёл, и слазить начав, свалился.
   Старик явно видел, что он не сваливался, а просто прыгнул. И с довольно неплохого разбега. Но смолчал. Его дети уже поняли, что это - не мертвец, но и человеком он тоже быть никак не мог.
- А что это за колотушка у тебя за спиной?
- Подарок. Подарок... друга одного. - так же невозмутимо ответил Иггурсон, не опуская рук. - Послушайте... пожалуйста, послушайте. Я не желаю никому вреда причинить. Я пришёл за помощью, увидев вашу лодку. Но очень вас прошу - не расспрашивайте меня ни о чём. Просто ... не спрашивайте вы, и все. дурно это может закончиться дял вас - и отнюдь не по моей вине. Пожалуйста... можно мне хотя бы в сенях ваших остаток ночи пробыть алишь в сарае лодочном? Еды да питья мне не нужно, у меня с собой... это. Консервы есть. Просто позвольте у вас заночевать.
   Грим недоумённо да слегка недоверчиво взирал на громилу, что стоял неподалёку от него, и вполуха слушал шушуканья сыновей, шептавших ему на ухо, что лучше они его сейчас прогонят, и дело с концом. Но старик тихо им ответил - после такого падения и наявности прекрасного самочувствия незнакомца ему вряд ли что будет, если в него даже пальнут из оружия. Как уже говорилось, старик был очень мудрым, И очень много успел повидать. Посему, кажется, догадывался, кто перед ним стоит. Но правильны ли его догадки были или нет - он не знал, ибо не спрашивал. Чужие тайны он уважал.
- А, какой же я буду хозяин, если путника оставлю на улице в такую погоду. Проходи в дом. Только молот цвергов ты оставь снаружи. Все равно его никто не украдёт. Имя мое - Грим Йоуссон, а это - сыновья мои, Бьёрн да Сигурд. Дочь мою, непоседу эдакую, Астрид, ты тоже должен был уже увидеть. Ну, чего столбами стоите7 марш в дом! - рявкнул на сыновей отец, и направился в дом, но Асбьёрн его спросил:
- А откуда ты знаешь, чей это подарок, Грим?
- Оттуда же, откуда и тайны твои ты при себе прячешь. Видящий увидит. А теперь не задавай дурных вопросов и иди. Кушанья остынут. А моя средняя дочка, Гудрун, совсем не горит желанием следить за едой в это время года. Хандра, видите ли, у нее - буркнул старик, и попёр к хижине. ну а Иггурсон решил не смотреть дарёному коню в зубы, и последовал за ним, перед входом послушно оставив чекан у порога.
   они поели, немного побеселовали. порасспрашивав Асбьёрна о нём же, и получив довольно скудные, но правдивые ответы, почти все поулегались спать. Кроме старика да Астрид, любопытство которой не ведало границ. А старик, видмо пытался что-то понять. Да и тоже, знаете ли, хотел узнать побольше о пришедшем - точнее, свалившемся на его ворчливую голову незнакомце. И окольными путями он все же узнал достаточно. Ибо Асбьёрн врать не умел совсем и даже не пытался, посему главное было правильно вопрос задать. А не ответить он не мог. Ибо промолчать - значило обидеть хозяина. Сделав нужные выводы, старик выгнал дочь спать .и остался наедине с Иггурсоном. Уже светало.
- Я ведь так понимаю, что ты не за ночлегом прошёл ... такой немалый путь. - прищурившись, смотрел на него Грим. - ибо сна в тебе не вижу я совсем. Так чего же тебе нужно?
- Я... ну, я видел вашу лодку. Добротный такой баркас, крепкий да выносливый. Вот я и хотел было у вас попросить, чтобы вы меня переправили... за плату, разумеется.
   При упоминании о деньгах старик лишь фыркнул, на кой ему деньги в такой глуши. Да и он, в общем-то, не был беден. В Исландии, судя по всему, бедняков как эдакой касты не было вообще. Только спросил. куда его переправить.
- Да... куда-нибудь туда. неопределённо кинул рукой в сторону моря кузнец. - Просто на другой берег.
- Через океан? - тут уже Грим не выдержал и засмеялся, считая, что разум точно должен был повредиться от такого-то падения у ... кем бы он там ни был. Ну откуда ему было знать, что с разумом этот индивид никогда особо и не дружил. Собеседник только кивнул, понимая .что сейчас его просто и без изысканий пошлют. Однако Йоунссон ответил иначе.
- Ну, будь по-твоему. Только в плату я попрошу тебя об одолжении одном. Устье в пещеру слегка завалило, а я там любил лодку прятать раньше во время штормов. Прибрежные скалы не дают ее затопить, но теперь она туда не пройдёт. Ты ведь не спешишь никуда, ведь так? Посему будь так добр - расчисти завал своим... подарком, и тогда мы поплывём. Всё это время можешь жить у нас. Как тебе такая плата?
   Асбьёрн лишь радостно закивал, сказав, что согласен на абсолютно все. Ну а хитрый старикан отправился спать, указав гостю на лежанку в гостиной подле камина. он таким жестом вознамерился решить сразу две проблемы - узнать, кто же такой его гость на самом деле, и наконец освободить вход в пещеру.
   Правда, ответ Гриму предстояло плучить куда раньше, чем он рассчитывал.
   Ибо когда семейство многодетного отца проснулось где-то в полдень, то увидело, как Асбьёрн, находящийся по грудь в воде, увлечённо работает чеканом, устраняя остатки скал. Он даже осколки перетаскал на сушу к дому, соорудив из них отличную печь подле лодочного сарая. И глиной обмажать успел. осталось только обжечь - и все. Мол, не пропадать же добру. наконец соизволив заметить пооткрывавшее рты семейство, иггурсон только виновато и с налётом стеснительности улыбнулся,да вылезая из воды, побрёл к своим шмоткам, сложенным на берегу. Слава богам, хоть трусы оставил, а не то дочерей хватил бы инфаркт. Неизвестно, правда, от чего. Да и парни с явной завистью взирали на телосложение гостя. Одевшись, кузнец подошёл к Гриму, и добродушно да простовато отчитался, что он-де работу выполнил, посему не мог бы хозяин, если ему будет удобно, исполнить его часть уговора. На что старик лишь усмехнулся, покачав головой, и развёл руками. Ну, раз выполнил - так выполнил. Он также сдержит слово.

   Спустя немногим больше дня Асбьёрн уже видел берега Норвегии. По дороге он болтал со стариком о разных вещах, и сам того не ведая, рассказал ему о себе куда больше, чем если бы тот задавал прямые вопросы. Простодушие Иггурсона было видно невооружённым глазом, но старик не злоупотреблял им - так, подшучивал разве что. Его сыт Сигурд, отправившийся с ними, тоже порой интересовался какими-то вещами у их пассажира, однако большую часть ремени молчал с каким-то благоговейным опасением, предоставляя отцу беседы, а сам решая больше слушать. Мудрый сын, нечего было сказать. Когда до берега оставалось каких-то сто метров, Асбьёрн внезапно встал, поблагодарил отца с сыном, и не желая слушать возражений, отдал им наличку, которую взял с собой да пару консерв, после чего встал на борт - и прыгнул в воду. Спустя минуты три старик с парнем могли видеть, как он выходит на берег, чуть ли не по-медвежьи отряживается, и неимоверно быстро бежит в сторону леса. Лишь покачав головой, Грим велел сыну разворачиваться, и плыть домой. За то недолгое время, которое он знал Асбьёрна, он, судя по всему, узнал о нём куда больше, чем его соседка.
   Ну а блондин тем временем все бежал по лесу, не желая останавливаться. Бежал, куда глаза глядят. Бежал, покуда вдали, за пару миль от себя, не увидел того, кого меньше всего ожидал здесь увидеть.
    Потому что последний раз он видел Оддлёйг в Исландии. А тех, с кем она разговаривала, он и вовсе не знал.
   И будто бы ведомый каким-то высшим чуством, он развернулся, и что есть мочи припустил в другую сторону, с удивлением замечая, как деревья мелькают подле него размытыми контурами. Он не желал втянуть альвку вновь в то, что противоречило ее тихому образу жизни. она и так слишком много для нег осделала. на бегу потрогав свитер, который она ему подарила, он лишь убедился в своем мнении еще сильнее, и продолжил бежать.
   Благо, здесь леса были куда больше.

С их беседы прошло четыре дня, и эти дни были самыми что ни на есть сказочными. Сказочными - для Асбьёрна, и головной болью - для братьев да сестры. Потому что Иггурсон что ни день, то во что-то влипал. В первый вечер его нашли в дичайшей глубине леса, куда альвы даже не всегда отваживались ходить, наливающим мутную ядовито-зелёную жидкость, и увлечёно распивающим ее с четырьмя стриггами, одной хексой, и тремя лешими. Что примечательно, хекса очень даже клеилась к мужчине, который как назло, видел перед собой лишь выпивку, и больше ничего. Тогда Оддлёйг, шокированная таким событием, и чуть ли не ревностно взирая на пусть и относительно добрую, но всё же нечисть, чуть ли не за шкварник оттащила любителя хмельного, сваренного из того, что вредно пить даже Сокрытому Народу, и приволокла обратно домой. На второй день Асбьёрн умудрился поссориться - в шутку же, конечно, но всё же - с ее братьями, которые как-то шутя заявили, что он в жизни не насобирает дров для них на зиму. Закончилось тем, что в лесу появилась новая опушка, а отоплением альвы были обеспечены года на четыре при ежедневной работе камина. За каких-то пять часов работы. При том при всём, что Асбьёрн делал перерывы на поесть и попить. Отругав братьев за такое самоуправство и отсовестив их на почве безопасности - ибо нечего им лезть к тому, кто, сам того не осознавая, подзатыльником может снести им голову, не понимая своей силы, альвка забрала Асбьёрна на лужайку и долго заставляла его подпевать ей древние саги. Мужчине нравилось, и в результате он заснул у нее на коленях с умиротворённой улыбкой, не желая куда-либо сдвигаться с места. Пришлось бедной альвке коротать ночь там же, где она сидела, обернувшись плащом и уложив головушку на громадное плечо кузнеца, мирно посапрывающего на ее ножках. Третий день тоже отличился: когда мужчину вывели к морю за рыбным промыслом, он умудрился подоставать с морского дна кучу ракушек с жемчугами удивительной величины, повстречать русалок, случайно шлёпнуть одну из них по... ну, как бы той части хвоста, где должно было быть сами-знаете-что, и впоследствии доказывая ей, что он всего лишь человек, удирать от нее на поверхность. Что было странным, так это то, что русалку он в воде обогнал. И когда братья Оддлёйг терпеливо втолковали ему, что он сотворил, мысль переплыть океан ему накрепко засела в голове. Безошибочно прочитав ближайшее намерение того, кто потерл память, но отнюдь не силы и занозу в божественной заднице, Аусмар вместе с Сиггейром уволокли его домой, и предложили посоревноваться в готовке еды. Они быстро поняли: потерял он память или нет, но только скажи ему, что ты лучше него в чём бы то ни было - в лепёшку разобьётся, но докажет своё превосходство. Да, он был таким. И Сокрытый Народ наконец нашёл способ относительно держать его в узде, направляя эту неуёмную энергию в колоссальном колиестве в нужное русло. Тихое, относительно безобидное и полезное. Но четвёртый день был особенным.
   Начав искать Асбьёрна на третьем часу его пропажи, Сиггейр ничтоже сумняшеся подошёл к сестре, и сказал - они в очередной раз потеряли своего подопечного. Сестра лишь вздохнула, непечатно прошепталась в кулак, и направилась вслед за запахом озона и бури. И когда братья с Оддлёйг нашли Асбьёрна, то поняли, почему он считался сильнейшим из своего народа... а также отнюдь не самым умным.
   Потому что из тролльего священного камня чеканом цверга и голыми кулаками высечь статую Оддлёйг в полный рост высотой метров в пять - это, извините, был слегка перебор.
   Не слушая аргументов человека, которому былшо скучно, и он искренне хотел сделать приятное  той, что столько времени сюсюкалась с ним, словно с мальцом, братья цапнули его за шкирку и хотели было как можно быстрее оттащить с поляны, покуда не прибыл горный народ, но не успели. Тролли явились как раз вовремя, чтобы увидеть, как их святыня была... ну, не то, чтобы осквернена, но подвергнута кардинальнейшим изменениям. Предки вряд ли бы одобрили. Сестра их, ошалело взиравшая на творение рук кузнеца, тоже попыталась было последовать за ними, но тролли гневно окликнули ее, как страшую из семейства, и потребовали ответа за действия их гостя. Увы, но горный народ не упел расмотреть, ЧТО ЭТО за гость. И в этот же момент братья отпустили Асбьёрна, ибо увидели в его глазах то, что явно дало им понять - потерял он память или нет, но сейчас у него на пути они стоять не хотят. А Иггурсону попросту не понравилось то что спрашивают не с него, а с альвки, которая, собственно, ни в чём не виновата. Подойдя к троллям, он с гордо поднятой головой и почти что подавившимся в себе страхом гаркнул, что: здесь не было указано, что это - троллий камень, и что сейчас спрос должен быть с него. Именно с него, а не с Оддлёйг, которая ни в чём не виновата. Тролли опасливо посмотрели на Асбьёрна, пошушукались между собой и как-то вопросительно странно взглянув на альвку, которая только кивнула им, отойдя за спину кузнеца, сказал, что теперь желают новый камень. И чтобы он был лучше предыдущего. До конца этого дня. После очень быстро ушли, но на все вопросы кузнеца, почему они будто бы в штаны наложили, родня отнёкивалась да уговаривала его поспешить домой, ибо тролли попросту к вечеру забудут о своём условии. Память у них короткая на такие вещи, и раз конфликт решился мирно - нечего провоцировать судьбу. Но увы - Иггурсон дал слово. Посему он уже в который раз извинился перед альвами, низко поклонившись перед ними, и сказал, что он не будет мужчиной, если не выполнит обещание. После чего устремился к горам, оставив сестру с братьями только рукоприкладствовать по своим лбам.
   Да, так вышло, что он много сделал хорошего для их общины. Помирил за своей пьянкой несколько враждующих кланов нечисти, притом основательно так помирил - до свадьбы на следующий день. Водным жителям открыл новый путь к соседнему фьорду, случайно - нет, правда случайно, что заставляло многих жителей леса поражаться еще больше - упав на древний каменный завал огромных размеров, и пытаясь зацепиться за него в падении, утащил камнепад за собой, бухнувшись в воды фьорда. А вырубка опушки леса удачно решила вопрос с местом для собрания тинга всех сказочных жителей, ибо пни почему-то Иггурсон посшибал так, что лучше стульев было не придумать. Да, он и впрямь много хорошего сделал для их леса. Но вот то, КАК он это делал, повергало тихих альвов в шок и неприкрытое восхищение. Они готовы были проклинать богов за такое чудо, являвшееся нарушителем спокойствия в поисках себя, но в то же время готовы были благодарить Асов за этот дар, пусть и весьма странный.
   Посему, когда к вечеру Асбьёрн притащил, неимоверно пыхтя, огромную скалу на равнину близ статуи Оддлёйг, и водрузил ее на выбранное им место, даже тролли были офигевшие. Даже туповатый и недалёкий горный народ понял, что этот бог потерял память, но никто не мог поверить в то, что он не понимает, кто он, ворочая глыбу, которую даже десяток троллей двигал бы полтора дня. Но память Асбьёрна упрямо тказывалась видеть и принимать определённые факты - особенно в таком магическом лесу. Он объяснял себе это тем, что питался волшебной пищей и пил волшебную воду - а иногда очень даже не воду - и ему было достаточно на первое время. Ибо когда он расспрашивал о своих странностях других, то получал лишь туманные отказы и мямлящие объяснения, от которых не было никакого толку. Вот он и решил довольствоваться малым.
   Так или иначе, за последующие неполные две недели Асбьёрн своими нелогичными, опасными для окружения и забавными действиями, происходящими каждый день, неизвестно как, но умудрился сделать следующее: пресечь три кровных вражды, длившиеся больше семисот лет, побыть на двенадцати свадьбах, оказать нескольким нимфам в некоем акте любви на почве того, что он их недостоин, существенно оным повысив им самооценку неизвестным образом, построить новые дома множеству зверья, побыть скальдом на тинге, перепев добрую кварту Старшей Эдды, абсолютно случайно из родниковой воды, мха, дубовой коры и чешуи русалки (отданной добровольно) изобрести едрёное пойло, которое быстро стало очень уважаемым в этом лесу да нескольких соседних, научить играть в хнефатафл троллей, обеспечив их длинным да увлекательным занятием на долгие ночи, и прочая, и прочая, и прочая. Приютившие его альвы лишь диву давались, но только одна Оддлёйг понимала: если бы его с самого начала можно было держать в среде мифов да легенд, многого можно было бы избежать. Пусть он и не сидел на месте, но все же он отдыхал. Был своим среди своих, сам того не понимая. А его учтивость, которой прежде не замечалось за ним ни в одном тысячелетии, привычка искренне каяться да извиняться за любую промашку, даже если она обращалась во благо, казалась столь естественной да умилительной, что порой братья странно смотрели на сестру, наблюдавшую за Асбьёрном, работающим по хозяйству или занимавшемся еще каким-либо делом с видом смиренного работника, и лишь качали головой. Пусть они и были моложе, но они были мужчинами. Им было видно то, что их сестра отказывалась признавать. И также им было видно то, что этот великан точно никогда бы не заметил, даже если его попытаться тыкать носом в очевидное. Но они не вмешивались, лишь изредка хихикая на совместных ужинах да получая воспитательные подзатыльники от сестрицы. Что самое смешное - Асбьёрн свято верил, что не сделал ничего хорошего, только косячил с завидным постоянством. Он в упор не видел того, сколько добра случайно сделал этому лесу, и считал, что с ним попросту панькаются, почему-то его боясь. Да, поначалу так оно и было - но после практически все обитатели признали его одним из своих. Матери подпускали его к своим выводкам, спокойно давая ему гладить своими огромными ручищами трёхнедельных щеночков, поить из огрубевших ладоней детёнышей росомахи, играться с лосёнками в игру "кто кого забодает" - тогда мамаши даже своеобразно смеялись, видя, как он поддаётся мальчуганам с едва-едва проявлявшимися рогами. Медведицы совершенно не рыкали на него - разве что ради приличия или ради сна, когда тот носил их на руках, позволяли ему поить медком своих медвежонков, спаивать мужей немного другим мёдом и порой ночевать у них в берлогах. Троллье племя постоянно пыталось у него выклянчить его чекан, думая, что вся чудодейственная сила - в нём, но свой подарок Асбьёрн упрямо не отдавал, дав его подержать только вождю ненадолго, за что тот одарил его дружбой со своим народом на несколько сотен лет. Такое тролли никогда не забудут, что немало удивило братьев с сестрой, приютивших Иггурсона. Русалки да нимфы предпочитали слушать его пение, а не петь ему самому, увлекаясь его напевами да музыкой как их нередкие жертвы. Птицы приносили ему ягоды да фрукты с высоких деревьев взамен за то, что он понастроил им гнёзд, со сторны казавшихся крепостями по сравнению с обычными хворостными изделиями. Фрукты, впрочем, он отдавал альвам, и лишь из нескольких варил... сами понимаете что. Однако Оддлёйг это часто конфисковывала с милой улыбкой, после чего братья видели ее шатающуюся в чаще леса, да напевавшую древние баллады на родном наречии альвов, но Иггурсон об это не знал ровным счётом ни зги. Ну конфисковали раз - так он найдёт еще. Филосоский такой мужик, знаете ли. За всё это время он ничего ни у кого не просил, всегда довольствуясь малым и благодаря за это малое так, будто бы ему гору жратвы или богатств приволокли. Посему, когда он как-то раз попросил Оддлёйг об услуге, та непременно его выслушала, сглупив и заявив, что исполнит его просьбу. апрасно, как оказалось. Но слово назад не возьмёшь.
   Попросил Асбьёрн, как ему казалось, сущий пустяк: сходить с ним в ближайший посёлок в кафе да поговорить в цивилизации о личном. Почему - неизвестно. Но отчего-то ему хотелось вот именно этого, и он, возвышаясь скалой над хрупкой альвкой, стоял, да смиренно опустив голову, озвучивал своё предложение. Взамен он пообещал, что ничего алкогольного сегодня пить не будет, и коли не приведи боги назреет какая-то ситуация - он тут же уйдёт подальше, если только никому не будет угрожать опасность. И пусть обещание его касательно выпивки казалось дикостью - он ни одного дня не пробыл трезвым, нет-нет, да выпивая хотя бы немного - но почему-то ему поверили. А когда вопрос коснулся платы за кафе, Иггурсон радостно выволок на диво уцелевшую платёжную карточку, и огласил, что здесь денег достаточно для покупки средненького дома, не то, что посиделок в кафешке. Вопрос с мифической внешностью альвки Оддлёйг решила несоклькими пассами, и как только они собирались было уже отправляться, Асбьёрн шутки ради предложил побежать наперегонки. Предложил - и устремился в заданном направлении, да так, что спустя пару секунд его уже не было видно. Реакцию Оддлёйг видели лишь ее братья, но им было понятно лишь то, что она очень странно улыбается. Такой улыбки они не видели на ее лице уже очень долгое время.
   Так или иначе, по неизвестным судьбе причинам Иггурсон поспел к опушке первым. Если бы ему поддавались, он бы сильно расстроился, но такого ответа он не услышал. Посему решил, что лучше не спрашивать, дабы не расстраиваться лишний раз, и деликатно взяв альвку под локоть, направился к виднеющемуся вдали городку.

   В кафе было тепло, уютно и очень вкусно пахло всякими сладостями. Робко предложив Оддлёйг выбрать всё, что она пожелает, себе же Асбьёрн заказал литр молока, огромную кружку крепчайшего кофе и пирог, с жалостью в глазах тайком облизываясь на асортимент пива. Но он пообещал - следовательно, нельзя. Его спутница хихикнула, озвучив свой заказ официанту, и лишь покачала головой. Разговор поначалу был обыденным, но вдруг Асбьёрн замолчал на минуту, и после, посмотрев в глаза альвке, тихо сказал:
- Я безмерно тебе благодарен за всё, что ты со своими родственниками сделала для меня. Я до сих пор не понимаю, чем я заслужил такое уважение и отношение... но всё же.У меня к тебе еще столько вопросов, но главным, пожалуй, будет лишь один. Я понимаю, раньше ты не хотела говорить мне, но сейчас, когда я уже понял, что я - не обычный человек, все же скажи мне, Оддлёйг, без утайки да недомолвок - кто же я?

Отредактировано Thor Odinson (16.11.2016 03:18)

- Не человек, значит. - задумавшись, Иггурсон посмотрел на свои руки, переплетённые с тонкими ручками альвки. - Но ведь.... А, ты все рано не ответишь. Хотя, частично моё любопытство ты удовлетворила, Оддлёйг. За что я тебе благодарен.
   Он поймал ее взгляд, и слегка улыбнулся, качнув головой. И когда она забирала прядь его волос, непослушно упавших на лицо, он машинально, сам того не осознавая, слегка подался ее лапке настречу. Сложно было сказать, что он желал выразить подобным жестом - однако Оддлёйг видела в нём, судя по всему, более, чем достаточно. Даже больше самого кузнеца. После Асбьёрн, поймав себя на довольно странных мыслях, спохватился, и будто бы ни в чём не бывало принялся есть свой пирог. Пирог закончился довольно быстро, будто бы был канапе каким-то, посему пришёл черёд кофе. Кофе закончилось еще быстрей. И вот, попивая молоко, он подумал.... и ни с того ни с сего забросал альвку вопросами. С хитроватым видом "ты сама сказала и разрешила, так что не обессудь".
   Помнит ли она Рагнара Лодброка, Эрика Рыжего, Лейва Эриксона и многих других известных личностей исторических? Сколько лет ее братьям? Почему она постоянно забирала его из пьянок с нечистью, раз он не человек? Может ли он задонуться под водой? Он и впрямь способен переплыть океан своим, "пешим", ходом? Сколько эйнхериев у Вотана в Вальхалле - точное число скажи, пожалуйста, всегда было интересно, правда ли четыреста тридцать две тысячи или же куда больше? А сколько их в Фолькванге? Почему он помнит так много из Старшей Эдды наизусть, он ведь не историк, не так ли? Сколько ему лет? Есть ли у него семья? Почему тролли такие глупые и наивные? Сколько ей ле.....летописей пришлось почитать на своём веку? Сколько ему лет? Кто такой этот старик Грим с его сыновьями да дочерьми? Кто тот седой одноглазый старик на самом деле, раз его знали абсолютно все, и почему Сигги так предусмотрительно увели спать во время его прихода? Как вышло так, что Фреки оказался волком, а не псом? Умеет ли Оддлёйг драться на холодном оружии? Какое ее любимое, если да? Где он научился играть на древних инструментах? Почему она была настолько сильно обижена за его выходку с камнем троллей да статуей? Слышат ли боги его молитвы, и если да, то почему игнорируют? Или же он попросту не видит их благодати? Он их чем-то прогневил? Если у него получится обрести себя, правильно ли будет навестить Сигги? Знает ли она, что такое кино? Если нет, тогда пойдёт ли она с ним посмотреть на это самое кино?.... хотя нет, это входило в просьбу о культпоходе в кафе. Не входило? Разве? Он такого вот не помнит. Нет, он не улыбается хитро да заносчиво, ни разу. Нет, он не хитрец, он не умеет в хитреца. Почему она сейчас так на него смотрит? Он что, опять в чём-то виноват? Что с ним случилось на яхте, и почему, каким чудом он выжил в этом калейдоскопе странностей и отключек? Он точно достаточно дров ее братьям на зиму нарубил? Какой любимый ее цвет? А напиток? Вид занятия? Она замужем и  если да, то почему няньчится с ним столько времени? У нее есть дети? А у него самого есть? Правда ли волки два бегают по небу за солнцем и луной? Если да, то почему их не видно космонавтам? Была ли она в Асгарде? Почему родниковая вода в их лесу оставляет послевкусие древних сражений вместе с грустью и радостной печалью? Они точно не кормили его псилоцибами на ужинах, а то сны ему снились очень странные - и что они означают, те сны? Что она думает о современных солдатах по сравнению с воинами древности да о современном оружии? Пользовалась ли она современным оружием смертных? Боится ли она его или нет? Правда ли у Хеймдалля девять мам? Если да, то как такое возможно?
   И так далее, и тому подобное. Он больше не спрашивал о себе, как и просила Оддлёйг - но вот других вопросов у него была тьма-тьмущая, чего альвка, видимо, немного не учла, но раз она согласилась отвечать - Асбьёрн, не будь дурак, спрашивал. Спрашивал обо всём и вся. И когда его любопытство, по его словам, наконец было удовлетворено в минимальном объёме (на этих словах девушка только тихо застонала, прикрыв личико руками, и посмеиваясь в тихой истерике), они были сыты - ну, альвка так точно, кузнец, судя по всему, мог есть вечно и не наесться здешними "птичьими порциями", как он расстроенно высказалася о тарелках вполне приличного размера, он предложил альвке пойти в кино, раз она покушала. Ей будет интересно, и он вроде бы об оном уже раньше сегодня говорил. Расплатившись карточкой, Асбьёрн приветливо попрощался с обслуживающим персоналом, и вышел вместе с альвкой на улицу. Персонал еще долго был удивлён сегодняшней выручкой, ибо сьели и выпили эти двое очень много: один преимущественно пил молоко и ел пироги, а вторая после первого получаса робко заказала себе вина, и после лишь просила подливать, изредка заказывая новые порции винных закусок.
   Кинотеатр, хоть и был недалеко от кафешки, где сидели Асбьёрн с Оддлёйг, все же был найден ими далеко не сразу. Мужчина этих мест не знал, а Оддлёйг, хоть и помнила этот городок давным-давно хотя бы географически, не могла привести их к желаемому, ибо не знала, что такое кинотеатр в принципе. Спрашивать же у людей дороги почему-то никто не додумался, и по пути они посетили несоклько бутиков, где Асбьёрн купил альвке парочку украшений да игрушек, выбранных ею с лицом первооткрывателя, немного вкусняшек современного изготовления навроде тематических сладостей и большого плюшевого медведя ростом с саму женщину - то вообще было воспринято с дичайшим восторгом и почти что детской умилительностью, лишний раз дав Иггурсону убедиться, что девушки - они девушки везде. В независимости от расы,  возраста или места обитания. Конечно, бывали случаи, когда Оддлёйг по незнанию ставила его в неловкое положение. Например, глядя на нижнее белье сквозь витрину и задумчиво спрашивая, раз его покупают, то почему не носят. Кузнец, мнясь, аки мальчонка, с грехом пополам объснил ей, как это носится и зачем. На что альвка лишь удивлённо потрогала себя за.... ну, потрогала, и сказала что ей жаль смертных дев, раз постоянно приходился носить такие странные тряпочки для поддержания формы. Иггурсон в это время старательно пытался изучать облачкана небе, однако все же весь процесс жамканья поневоле краем глаза заметил. Более того, увидев магазин с товарами "для взрослых" различного содержания и вида, он как можно быстрее оттащил альвку подальше, пройдя с полквартала и наперебой объясняя, что в данном случае большая цветовая гамма - не показатель теплоты и доброты товаров. Однако вот она исчезла из его руки, и мужчина остался один на улице. Ошарашенно глядя по сторонам, он не заметил, как Оддлёйг материализовалась позади него с очччень задумчивым лицом, и вертела в руках какой-то пакетик да карточку Асбьёрна. Не задаваясь слишком большой кучей вопросов в этот раз - по крайней мере, вслух, Иггурсон деликатно взял всученную ему карточку назад, и после выслушал о до безумного удивительной и откровенной находчивости смертных в это время, а также пошлости, практичности, непонятных наклонностях и неплохих заменителях. О последнем мужчина даже думать не хотел, равно, как и на содержимое пакетика старался не смотреть и даже не пытаться угадывать, что там себе купила альвка. Хватило одного взгляда на силуэты товаров, чтобы понять - адаптация к новому тысячелетию приняла новый, успешный в начинаниях поворот.
   Оказавшись-таки в кинотеатре, Асбьёрн вкратце объяснил женщине принципы кино как такового, и сказал выбрать фильм, который ей по описанию больше всего понравился. Девушка с восхищённым лицом взирала на плакаты, покуда мужчина закупался вёдрами, ведрищами, ведрюганищами попкорна, и только-только было хотел купить пива, как вдруг себя одёрнул, и заместо попросил колы два литра. Когда Оддлёйг подошла к Асбьёрну, он объяснил ей, что за едой просмотр спорится быстрее и приятней, после чего, выслушав заказы еще и альвки, они попёрлись на выбранный ею сеанс.
   Кино было не совсем во вкусе Иггурсона. Хотя, в какие-то моменты он втягивался, но так али иначе ему куда приятней было смотреть на альвку, чьё лицо порой во мраке зрительского зала принимало настоящий облик, как ему казалось, и было плно восхищения, удивления, иногда - страха, сопереживания героям и прочая, и прочая, и прочая. Сам же Асбьёрн хрустел попкорном, лишь иногда запивая оный колой, и смотрел все больше на Оддлёйг из-под очков, нежели на экран, котороый и так был виден ввиду своей огромности, верти головой или не верти. Время сейчас летело для него мягко, плавно, медленно, словно тучи в вечернем небе, небрежно порой задевая небесное светило своими огромными размерами - так и кузнец иногда вырывался из своего транса особо громкими звуками происходящего на экране, но после вновь погружался в более приятное ему времяпровождение. Сеанс был довольно долгим, посему уже к середине Асбьёрн, давно доевший свои вёдра с попкорном, мирно дремал на плече у альвки, полузакрытыми глазами посматривая на экран, и машинально поглаживая кончиками пальцев ее тонкую кисть. Это была сладкая полудрёма, наполненая прекрасным ароматом волос его спутницы, тёмным освещением задних рядов, где они находились, и убаюкивающим блондина дыханием Оддлёйг. Для него это поистине было прекрасно.

Отредактировано Thor Odinson (17.11.2016 02:43)