Гластонбери. Старый город со старой историей, в которой язычество слишком тесно сплелось с христианством. Тень кельтского наследия здесь была столь же сильна, сколь отпечаток мрачной славы короля Артура и его несчастливой Гвиневры; на холме святого Михаила кельтский лабиринт соседствовал с тёмной сенью крепости, что осталась от мёртвого аббатства. Местные жители, напиваясь в пабах по пятницам, хвалились тем, что они добирались до той церкви и даже проводили там ночь до рассвета. Те, кому кружка эля становилась очевидно лишней, делали страшные глаза и, понижая голос до заговорщицкого шёпота, рассказывали о том, что видели там мёртвого аббата, повешенного приказом Генриха, и он бродил там, одинокий и бесплотный. Этим сказкам Сатана не верила, поскольку сама отпустила того монаха, вернув ему потерянный розарий, и душа его золотистой бабочкой упорхнула вверх, к солнечному свету, расправив крошечные собственные крылья.
Гластонбери. Девушка с глазами дикой кошки поморщилась, перекатывая это длинное имя во рту, словно пробовала его на вкус; она не любила Англию, но так же сильно она не любила и кельтские племена, какой бы части суши они не принадлежали. Судьба не свела её с широко разрекламированным кельто-ирландским Кухулином, Господь помиловал свою внучку хотя бы от этого счастья, но вот всеобще-кельтскую Морриган дьяволице знавать приходилось, и она находила её редкостной и очень пафосной дурой. Если с мужчинами мадам себя вела так же, то ничего странного, что Кухулин предпочёл привязать себя собственными кишками к камню, чем спать с ней. Хеллстром бы с ней спать тоже не стала - при всей своей хвалёной всеядности. Даже у суккубов иногда наступает предел прочности в отношении выклёвывания мозгов.
Тараниса вот тоже приходилось, к большому несчастью. Тоже не вдохновило, но этот хотя бы в основном молчал, сумрачно обнимая любимый Мьёлльнир, за что королева была ему крайне благодарна. Когда мужчины начинали рядом с ней открывать рот, Сатане хотелось достать из своих запасников кляпы и раздать всем нуждающимся. Умных мыслей сильный пол производил очень мало и исключительно по большим праздникам.
Гластонбери. Да. Так себе был городишко ещё во времена своего расцвета, надо признать. Княжна флегматично пнула камень и пошла дальше, петляя между развалин некогда большой церкви и размышляя о том, что в такие моменты очень понимает Деймона, который предпочёл сделать от папы ноги и вести собственную жизнь. В конце концов, из всех проблем у старшего брата теперь осталась только задача объяснить Патриции, что он не то, чтобы совсем мудак, а у него просто плохая наследственность. Полирующая пилочкой идеальный маникюр Хеллстром-младшая думала о смысле жизни и вежливо задавала брату вопрос "зачем, родной, зачем оно тебе?", но Антихрист ответа не знал, поэтому просто отмалчивался и пил всё, что горит.
Рыжая девушка в тёмной походной одежде и лёгкой воронённой кольчуге поверх неё, продолжала идти, следуя исключительно собственной интуиции.

"Иди ко мне!" - Этот крик был выжжен в сознании. Она не могла бы ослушаться его, даже если бы очень, очень хотела.
"Иди ко мне!" - Он не оставлял ни на минуты, бился о неприступные стены разума, крича и царапая своими стонами чёрный полированный гранит отлаженных мыслей.
"Иди ко мне! Иди ко мне! Иди ко мне!"
И она шла, не имея самой возможности остановиться.
О, этот зов! Он тянул леди Воланд к себе с такой силой, что ни одной свече для мотылька не стать было таким маяком. Тысячу лет он спал, убаюканный равновесием миров и реальностей, и вот теперь он проснулся, разбуженный горьким шёпотом нарушенного баланса. Святой Грааль, недостижимая мечта всех пилигримов; чаша, в которую собрали кровь Христову; отпей из него - причастишься к вечности, пролей из неё вино - и оно станет рекой. Грааль шептал, звенел и плакал тревожным колоколом в полуночной темноте - и она не смогла сопротивляться этому безумному зову.
Сам Грааль не был нужен Сатане, ей не нужны были новые силы; не было нужно и бессмертие - плоть от плоти князя тьмы, она и без того владела всем, чем хотела, беда была лишь в том, что не хотела адская королева ничего. Но Грааль звал, настойчиво и упорно; он проснулся, проснулся для того, чтобы вернуть в пошатнувшийся мир спокойствие - и затем заснуть вновь. И Утренняя Звезда шла к нему, сквозь тень и туман, сама обернувшись незримым силуэтом - ибо ей не нужны были лишние глаза, что смогли бы проследить за ней. Она знала, что то, что услышал один, может услышать и другой, и не доверяла даже собственному отражению. Во все века было немало желающих получить реликвию такой мощи, и никто не жаждал пустить её на защиту вечно колеблющихся весов мироздания. Скорее, их собирались доломать, беспечно склоняя силком то в одну, то в другую сторону.
Наконец демон остановилась. Она стояла перед разрушенным алтарём, некогда гордо возвышавшимся посреди костёла, и смотрела на него тёмными тревожными глазами, терявшими медленно, но неумолимо всякую связь с человеческим обликом. Она слышала шёпот, который манил её ниже, ниже, туда, под закрытые пути склепов и подземных коридоров, она не сомневалась в нём; обернувшись бесплотным туманом, королева проскользнула сквозь неприметные щели изнанки миров, преодолевая сопротивление реальности - и вдруг тысяча золотых искр взорвалась вокруг, утопив весь мир в яростном огне, а когда завеса опала, наследница дьявола уже стояла одновременно очень далеко и очень близко к реальному Гластонбери, на границе снов - в его двойнике в призрачных землях.
Вот почему никто не попал сюда за прошедшие века - ключом был сам Грааль, и сам он определял, кого и когда пустить к себе, обладая частью силы Господней и ею распоряжавшийся. Сегодня двери его убежища были открыты, ибо Грааль проснулся и должен был служить вселенной, потому что так он решил; и по огромному каменному залу с тяжёлым возвышением посередине гулял ветер, словно был он распахнут и подставлен сквознякам.

[audio]http://pleer.com/tracks/14299595lMob[/audio]

Грааль дохнул на дочь темноты запахом железа и старого вина. Секунда - и она перестала быть человеком в той мере, в которой стремилась сохранять свою сущность; тьма прорвалась сквозь её разум, снимая заслоны и сбрасывая путы, которые дьяволица сама же наложила на себя, чтобы охранить от опасности окружавший её мир. Глаза - провалы в вечный мрак, с чуть заметной алой каймой по краю, и распахнулись за спиной огромные крыла цвета сажи, того, что чернее чёрного; все чувства стали острее и жарче, каждое обозначилось чутьём на тысячу лиг вокруг. Не прикладывая никаких усилий, Хеллстром могла услышать шёпот людей на другом конце земли, увидеть осколки метеоров, падающих на Марс, заметить, как дыхание прячущегося леопарда колышет листву дерева, с которого он следит за добычей. Всё и вся; весь мир - это была сейчас она, вышедшая из материнского чрева огромной вселенной.
Святая Чаша трепетала на столе, разливая вокруг себя жемчужный свет, и волны эти расходились далеко по залу, озаряя разломы камней и трещины в стенах. Всё ещё висели знамёна под потолком, хотя рода, которые некогда носили их, уже давно прекратили своё существование, упокоившись в могилах под монастырскими стенами, но взор Утренней Звезды притягивало к артефакту. Он звал её, и теперь, здесь, когда они стояли друг перед другом, этот зов был особенно силён. "Иди ко мне, иди ко мне, иди ко мне и никуда не сворачивай," - столько упорства было в его простом стремлении служить равновесию, и он сиял на карте всех миров, подобно крошечному солнцу. Даже те, кто не мог услышать его зов в силу того, что в жилах их не было больше магической крови, а в сердце - истинной веры, чувствовали сейчас странное, колючее беспокойство, а во снах могли увидеть женщину, которая держала странный сосуд.
Он помнил ещё руки святых и блудниц, магов и пророков; и память его была столь сильна, что для неё не существовало расстояний и времени. В прочем, может быть, что и для самого Грааля времени не существовало, ибо он был частью вечности.

Чужое присутствие чувствовалось здесь, и королева заметно нахмурилась, отчего широкие рыжие брови сошлись к переносице. Тьма, что укутывала её, найдя пристанище среди гладких маховых перьев, тревожно зашептала на тысячи голосов - Венера вскинула руку, и по каменному залу побежал аромат роз, смешанный с сильным привкусом золы. Она была сильна здесь, может быть, почти так же сильна, как в собственном доме, потому что это место не принадлежало ни Земле, ни иным мирам; возможно, что оно было лишь воплощением представлений артефакта о самой достойной его сокровищнице.
Взметнулась по полу пыль. Её много было здесь, и, неутоптанная тяжёлыми касаниями сапог, она клубилась над землёю, точно ночной туман, собираясь в крошечные вихри. Тени вытянулись, но стало заметно, что они живут сами по себе, абсолютно равнодушные к источнику света и ложащиеся на пол так, как им вздумается.
- Кто бы ты ни был, тебе лучше уйти, - её голос был одновременно чарующе-мягок, нежен, как последний клич сирены, и тяжёл, глух, как удар молота о наковальню.
Перья на сгибах огромных крыльев встали дыбом. Впитывая разлитую в воздухе силу - ибо кровь Крестителя была и её кровью, старшего брата, плоти от плоти эдемского света, - она всё ещё балансировала на краю пропасти, не ступая во мрак без лишней необходимости. Она давала право тому, кто пришёл, не ведая - или, быть может, зная слишком хорошо, - куда завела его тропа, просто исчезнуть, сохранив в тайне и имя, и лицо. Это была их реликвия, тех, кто сотворён был Господом и кто служил ему - каждый по-своему.
"Иди ко мне!" - Грааль шептал вновь.
Ему было всё равно, что держит тех, кого он звал. Приди, возьми, отпей, ощути, как кровь становится святой водой - исправь всё, найди баланс миров, останови весы до того, как одна из чаш перевесит.

Госпожа теней засмеялась, и смех её, лёгкий, призрачный, почти невесомый, взметнулся над полом, умчался к потолку, превратившись в сумрачные отблески. Чернокрылая, рыжевласая, с жуткими провалами мерцающих глаз, заполненных медленно разгорающимся пламенем - она больше не была прекрасной женщиной из сладких ночных снов, в которые мужчинам так хотелось окунуться снова и снова, отдавая по капле самих себя, лишь бы горячие белые руки и дальше ласкали их тела; слишком сильным здесь было волшебство её крови, древней, как сама вселенная.
Или, может быть, даже чуть-чуть старше - ведь Люцифер, Приносящий Свет, видел мгновение, когда вселенная лишь зародилась, развернувшись, точно розовый бутон, из крошечной точки, и то, что жило в глубине разума леди Воланд, испившей его памяти со вкусом железа, помнило то время тоже, отражением отражения, блеском от зачарованной стали.
Она бесшумно подошла ближе, стремительно-грациозная, похожая на крупную кошку, готовую прыгнуть в любое мгновение, и тьма потянулась за своей королевой, сплетаясь змеиными объятиями. Мягкие маховые перья скользили за ней по полу - когда княжна разворачивала свои крыла, они с лёгкостью заняли бы весь зал, наполненные силою ночи и звёздных небес, временем, когда в зените не стоит луны. Несмотря на то, что магия, питавшая её, была здесь сильна, как никогда ранее, дьяволица не била наперёд, давая своей случайно встреченной собеседнице время подумать об увиденном и сделать правильный выбор. Тягаться с адским палачом у самих истоков силы авраамических религий было, пожалуй, не просто даже волшебнице такой мощи.
По крайней мере, Странный в своё время не рискнул, предпочтя отойти в сторонку и не отсвечивать оттуда, пока светлая участь быть распылённым на атомы и воспоминания о былом его не минует, и суккуб отплатила его потом неоднократно, за шкирку вытаскивая Верховного Мага из всего того, куда он отчаянно жаждал вляпаться - с завидным постоянством. Кроме Грааля, пылающего посреди закрытого мирка ослепительным факелом, ей сегодня ничего не было нужно, и драка в планы Утренней Звезды не входила.
Они никогда не враждовали с Морганой, слишком занятые собственными проблемами, да и делить им было нечего. Преисподняя интересовалась всё как-то больше грешниками, до которых ле Фей не было никакого дела, а та слишком увлечена была своим Авалоном и попыткой его сначала отвоевать, потом восстановить, потом создать заново, чтобы на междусобойчики у них осталось время.
В общем-то, так было до сегодняшнего дня.

Хеллстром посмотрела на Чашу, в которой кипела красновато-бурая энергия, которой сейчас было угодно принять вид крови мироздания. Забавный выбор. Судя по всему, Грааль не был лишён своеобразного чувства юмора - в прочем, стоило ли удивляться, что за время своего существования артефакт приобрёл хотя бы тень собственного разума. Учитывая то, что перманентно вокруг него происходило, он уже давно должен был накопить в себя интеллект среднего человеческого гения и начать писать симфонии или творить картины.
Хотя, опять же, заявлять, что святой клад ещё этого не делал, Сатана бы не рискнула. Кто его знает. Реликвии вообще вещь своеобразная. Некоторые любят, например, обращаться в людей и бродить по миру под видом паломников, потому что лежать в своём гроте скучно, а чудеса творить никогда не надоедает.
Куда уж там Мьёлльниру с его перекидываниями в тень хозяина.
Тьма потянулась к Моргане, вставая на дыбы. Не удар - предупреждение.
Холодные глаза королевы пылали адским огнём, но голос звучал всё ещё ровно:
- И всё же тебе, чародейка. Твоё время ушло. Люди больше не верят в богов и не хотят слышать про магию, короли и волшебники остались для них сказками из древних времён, но Ад незыблем - нам плевать на их веру, ведь каждому воздаётся лишь по делам его. Кровь брата моего не для тебя и не для твоих сестёр, ибо плоть Христа принадлежит детям Иеговы.