Гластонбери. Старый город со старой историей, в которой язычество слишком тесно сплелось с христианством. Тень кельтского наследия здесь была столь же сильна, сколь отпечаток мрачной славы короля Артура и его несчастливой Гвиневры; на холме святого Михаила кельтский лабиринт соседствовал с тёмной сенью крепости, что осталась от мёртвого аббатства. Местные жители, напиваясь в пабах по пятницам, хвалились тем, что они добирались до той церкви и даже проводили там ночь до рассвета. Те, кому кружка эля становилась очевидно лишней, делали страшные глаза и, понижая голос до заговорщицкого шёпота, рассказывали о том, что видели там мёртвого аббата, повешенного приказом Генриха, и он бродил там, одинокий и бесплотный. Этим сказкам Сатана не верила, поскольку сама отпустила того монаха, вернув ему потерянный розарий, и душа его золотистой бабочкой упорхнула вверх, к солнечному свету, расправив крошечные собственные крылья.
Гластонбери. Девушка с глазами дикой кошки поморщилась, перекатывая это длинное имя во рту, словно пробовала его на вкус; она не любила Англию, но так же сильно она не любила и кельтские племена, какой бы части суши они не принадлежали. Судьба не свела её с широко разрекламированным кельто-ирландским Кухулином, Господь помиловал свою внучку хотя бы от этого счастья, но вот всеобще-кельтскую Морриган дьяволице знавать приходилось, и она находила её редкостной и очень пафосной дурой. Если с мужчинами мадам себя вела так же, то ничего странного, что Кухулин предпочёл привязать себя собственными кишками к камню, чем спать с ней. Хеллстром бы с ней спать тоже не стала - при всей своей хвалёной всеядности. Даже у суккубов иногда наступает предел прочности в отношении выклёвывания мозгов.
Тараниса вот тоже приходилось, к большому несчастью. Тоже не вдохновило, но этот хотя бы в основном молчал, сумрачно обнимая любимый Мьёлльнир, за что королева была ему крайне благодарна. Когда мужчины начинали рядом с ней открывать рот, Сатане хотелось достать из своих запасников кляпы и раздать всем нуждающимся. Умных мыслей сильный пол производил очень мало и исключительно по большим праздникам.
Гластонбери. Да. Так себе был городишко ещё во времена своего расцвета, надо признать. Княжна флегматично пнула камень и пошла дальше, петляя между развалин некогда большой церкви и размышляя о том, что в такие моменты очень понимает Деймона, который предпочёл сделать от папы ноги и вести собственную жизнь. В конце концов, из всех проблем у старшего брата теперь осталась только задача объяснить Патриции, что он не то, чтобы совсем мудак, а у него просто плохая наследственность. Полирующая пилочкой идеальный маникюр Хеллстром-младшая думала о смысле жизни и вежливо задавала брату вопрос "зачем, родной, зачем оно тебе?", но Антихрист ответа не знал, поэтому просто отмалчивался и пил всё, что горит.
Рыжая девушка в тёмной походной одежде и лёгкой воронённой кольчуге поверх неё, продолжала идти, следуя исключительно собственной интуиции.
"Иди ко мне!" - Этот крик был выжжен в сознании. Она не могла бы ослушаться его, даже если бы очень, очень хотела.
"Иди ко мне!" - Он не оставлял ни на минуты, бился о неприступные стены разума, крича и царапая своими стонами чёрный полированный гранит отлаженных мыслей.
"Иди ко мне! Иди ко мне! Иди ко мне!"
И она шла, не имея самой возможности остановиться.
О, этот зов! Он тянул леди Воланд к себе с такой силой, что ни одной свече для мотылька не стать было таким маяком. Тысячу лет он спал, убаюканный равновесием миров и реальностей, и вот теперь он проснулся, разбуженный горьким шёпотом нарушенного баланса. Святой Грааль, недостижимая мечта всех пилигримов; чаша, в которую собрали кровь Христову; отпей из него - причастишься к вечности, пролей из неё вино - и оно станет рекой. Грааль шептал, звенел и плакал тревожным колоколом в полуночной темноте - и она не смогла сопротивляться этому безумному зову.
Сам Грааль не был нужен Сатане, ей не нужны были новые силы; не было нужно и бессмертие - плоть от плоти князя тьмы, она и без того владела всем, чем хотела, беда была лишь в том, что не хотела адская королева ничего. Но Грааль звал, настойчиво и упорно; он проснулся, проснулся для того, чтобы вернуть в пошатнувшийся мир спокойствие - и затем заснуть вновь. И Утренняя Звезда шла к нему, сквозь тень и туман, сама обернувшись незримым силуэтом - ибо ей не нужны были лишние глаза, что смогли бы проследить за ней. Она знала, что то, что услышал один, может услышать и другой, и не доверяла даже собственному отражению. Во все века было немало желающих получить реликвию такой мощи, и никто не жаждал пустить её на защиту вечно колеблющихся весов мироздания. Скорее, их собирались доломать, беспечно склоняя силком то в одну, то в другую сторону.
Наконец демон остановилась. Она стояла перед разрушенным алтарём, некогда гордо возвышавшимся посреди костёла, и смотрела на него тёмными тревожными глазами, терявшими медленно, но неумолимо всякую связь с человеческим обликом. Она слышала шёпот, который манил её ниже, ниже, туда, под закрытые пути склепов и подземных коридоров, она не сомневалась в нём; обернувшись бесплотным туманом, королева проскользнула сквозь неприметные щели изнанки миров, преодолевая сопротивление реальности - и вдруг тысяча золотых искр взорвалась вокруг, утопив весь мир в яростном огне, а когда завеса опала, наследница дьявола уже стояла одновременно очень далеко и очень близко к реальному Гластонбери, на границе снов - в его двойнике в призрачных землях.
Вот почему никто не попал сюда за прошедшие века - ключом был сам Грааль, и сам он определял, кого и когда пустить к себе, обладая частью силы Господней и ею распоряжавшийся. Сегодня двери его убежища были открыты, ибо Грааль проснулся и должен был служить вселенной, потому что так он решил; и по огромному каменному залу с тяжёлым возвышением посередине гулял ветер, словно был он распахнут и подставлен сквознякам.