Конечно, можно было просто проклясть Лопез, и она бы уже никогда никуда не вернулась; можно было бы с порога встретить зачарованным клинком, но тем королева и отличалась от большинства своих подданных - состраданием. Пусть оно было своеобразным, пусть было даже несколько странным, а порой не замечалось, оно всё же было. Сама умиравшая не единожды и знавшая, каково оно, падать в великий мрак, чтобы потом осознать себя на дне всех миров, Тана сочувствовала каждому, кто проходил через это - и кому приходилось проходить дважды. Оттого она и приходила к каждой жертве сама, сплетаясь из ночных теней и никогда не пряча лица - это было честнее.
Закатные лучи, пробивающиеся сквозь опущенную штору, освещали комнату недобрым, алым отсветом, словно кровь разливаясь по стенам.
Утренняя Звезда подняла руку и сделала едва уловимый жест кистью, похожий на то, что она искала какую-то нить в воздухе: дверь, которую хозяйка квартиры оставила открытой, с грохотом захлопнулась; ключи, звякнув, упали на пол. Будучи не особо терпеливой, а потому - предусмотрительной, Хеллстром не очень любила, когда окружающие начинали делать разнообразные глупости вроде попыток сбежать или кинуть в неё чем-нибудь тяжёлым. Оставалось в глубине души трепетно надеяться, что Майя не решит выпрыгнуть в окно - меньше всего сейчас дьяволице хотелось исполнять акробатические трюки и ловить беглецов, пусть для этого в её случае и требовалось только посмотреть в нужную сторону.
Аура женщины пред нею полыхала - огненным, золотым, вновь огненным, теперь с багрянцем; не страх, но разумное опасение и злость где-то внутри. Рыжеволосая чуть повернула голову, чтобы посмотреть на прикроватную тумбочку - под её пронзительным взором верхний ящик открылся, тихо, практически бесшумно, и из него, точно две серебристых птицы, выпорхнули узкие длинные клинки с обмотанными кожей рукоятями. Провернувшись в воздухе, они пролетели те пару метров, что разделяли сейчас собеседниц, и с пронзительным звоном рухнули под ноги Эху. Выражение лица княжны, не дававшее прочесть ровным счётом ничего, не поменялось - она по-прежнему просто ждала, что будет дальше.
- Железо опасно лишь для эльфов, серебро - для оборотней, а осина - для вампиров. - Чуть прикрыв глаза, произнесла демон, поправила густые локоны, что так и норовили тугими, непокорными прядями упасть ей на лицо. - Мне не страшно оружие смертных, но я уважаю тех, кто готов пустить его в ход. Храбрость всегда высоко ценилась среди иных миров, ибо легко быть храбрым, будучи неспособным умереть, и много сложнее - рисковать собою.
Она помолчала, медленно постукивая длинными пальцами по подлокотнику кресла. В её лёгкой, почти расслабленной позе чувствовалось что-то такое, что невозможно описать, но легко прочувствовать - величественность движений, грация аристократической крови, что досталась девушке от её отца, что был старше всех известных королей. На безымянном пальце левой руки у Венеры блестело серебряное кольцо с чернённой гравировкой: дракон, оскаливший свою пасть, и она задумчиво, каким-то привычным жестом гладила холодную поверхность металла, который никогда не нагревался. Хищный бутылочный взор всё смотрел строго на женщину перед нею; куда-то на грудь, где танцевала, вспыхивая и утихая, золотистая искра души.
Всё в мире крутится вокруг них, весь мир - лишь клетка, из которой порой вырываются сверкающие бабочки.
- Сатана, дочь сатаны, - голос суккуба подобен был мягкому шелесту листьев под ночным ветерком, и в нём не чувствовалось ни угрозы, ни напора; этой девушке с всеведающими очами, в которых жила сама тьма, кажется, всё уж давно надоело. - Королева Ада, посыльный от Азраила и сестра ему. Палач, если угодно. Мне жаль, дочь Евы, урождённая Майя, но баланс между жизнью и смерти не терпит того, чтобы его нарушали, пусть даже и невольно. Умершим единожды назад дороги нет, ибо такова смерть - я пришла за тобой. Твоя душа принадлежит миру мёртвых, но не живых, и здесь ей не место.