С тех пор, как женщина с глазами из адского пламени вернулась в Преисподнюю и вновь надела на себя корону, порядка в Нижних мирах стало значительно больше. Для половины адских Лордов стало до крайности неприятным сюрпризом, что теперь дочь князя вообще более не слушает обращённые к ней велеречивые слова, а на всё, что ей не нравится, реагирует в излюбленном папой образе - испепелением оппонента дотла прямо здесь и сейчас, не откладывая, так сказать, дело в долгий ящик. Железная королева, долгое время мучительно пытавшаяся быть хорошей и доброй, явно передумала и теперь совершенно не стремилась быть ни хорошей, ни доброй, ни даже просто приятной в общении. Вскоре по Геенне поползли неутешительные слухи, что Утренняя Звезда не просто вернулась, а вернулась слегка постаревшей и значительно менее терпеливой, чем уходила пару лет назад, будучи ещё милым и трепетным подростком, и теперь даже в отсутствие всеми любимого правителя всея Ада сильно не заиграешься - если не хочешь головой своей украсить пики Чёрного Замка, конечно.
После того, как Вельзельвул огрёб от обожаемой племянницы так, что едва-едва не развоплотился и не отправился на заслуженный отпуск к чёрту на кулички куда-нибудь в тартарианские бездны, Венеру больше по пустякам не трогали и вообще трижды предпочитали подумать, хотят ли её видеть на Большом совете. Смысла в этих семейных сборищах стало значительно меньше, поскольку теперь Хеллстром с ходу говорила "будет по-моему", вежливо улыбалась всем присутствующим и обращала на несогласных тёмные тревожные глаза, древние, точно сама вселенная. Такими нехитрыми манипуляциями вскоре даже у неугомонной Лилит было отбито всякое желание лезть на рожон, и в Аду повисла благоденственная тишина и равновесие.
По крайней мере, до сегодняшнего дня оно было таковым, но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Причём, к сожалению, чаще рано.

- Моя королева! - Один из бесов, просто выпав из воздуха, хлопнулся на колено перед креслом, в котором сидела Сатана. - Моя королева, прошу простить за бесп...
- Ближе к делу, - не отрываясь от чтения, произнесла девушка, перевернула ленивым касанием ногтя страницу фолианта, что древностью своей мог посоперничать с целыми цивилизациями. - Что у нас опять случилось?
- В Чистилище, моя королева. - Хвост чёрта конвульсивно дёрнулся, оставив за собой в воздухе едва заметный туманный след чернильного цвета. - Там... Дракон.
Рыжеволосая подняла голову и с бесконечным терпением во взгляде, которое своим отражением делало княжну ещё больше похожей на её отца, посмотрела на гонца провалами глаз, залитыми темнотой. Дракон в Аду - эка невидаль, и впрямь, практически уникальное, доселе никогда не встречавшееся явление, воистину, ведь детей Воланда, света нашего, здесь никогда никто не видел. Однозначно, это стоило того, чтобы в срочном порядке выдёргивать её из уютного забытия в обнимку с книгой и собственными мыслями.
- Десятиголовый дракон, госпожа, - пискнул демон, ощущая неприятное покалывание за ушами, знаменующее то, что сейчас над его головой вполне может разверзнуться небо.
Взор суккуба, заискрившийся расплавленным металлом, погас - вот это и впрямь было нечто новое.
- Можешь идти, - велела она, вставая с кресла и бесшумно отходя к окну, за которым навечно дрожал морок низкого закатного неба где-то далеко на севере: кровавые брызги разлетались по белоснежным сугробам. - Мне нужно подумать.
Бес счёл за благо исчезнуть незамедлительно, а вот Сатана крупно задумалась, чуть заметно покусывая нижнюю губу и внимательно вглядываясь в несуществующий пейзаж. Многоглавый зверь - не то, чтобы большая редкость, но всё же не самый обыденный обитатель Ада, поэтому сам факт присутствия такового был весьма неожиданным. Не зверь Апокалипсиса, это мирно спал где-то в своей пещере последние десять тысяч лет и наружу вылезать не торопился, не зверь, что вышел из моря - у них всех было по семь голов.
Почему семь, а не девять, Хеллстром понимала смутно, но подозревала, что потому что  - вполне достойный ответ. Кто там разберёт Божественный замысел и, тем более, сможет точно утверждать, что Иегова не был пьян в момент сотворения очередного чудика. Это, по крайней мере, многое бы объяснило. Практически всё, что происходило в мире подлунном, если говорить откровенно.
На миг девушка прижалась жарким лбом к стеклу. "Где же ты, отец мой, когда ты мне так нужен!.." - но в ответ ей звучала лишь тишина, навечно запертая в тёмных покоях.
Отпрянув от окна, королева отточенным жестом поправила венец на голове и рассыпалась в чёрный вихрь, переносясь прочь из палат своих в бушевавший пожар.

Ни одно пламя, хоть адское, хоть драконово, не в силах было причинить вред той, кто сама была огнём, и дьяволица прошла сквозь стену, точно сквозь завесу воды, даже не обратив внимание на то, как рыжие язычки лизнули её лицо и подол длинного чёрного платья. Вокруг, как обычно, царил полный и радостный дурдом: черти носились, теряя и находя в спешке орудия производственной необходимости, где-то дурным голосом выл кто-то из старших демонов, отжавая приказы, слегка трескался гранит, сверху сыпались крупные обломки скальных пород... Запрокинув голову и расправив огромные тёмные крылья, что казались вырезанными из самого мрака, княжна смотрела вдаль, созерцая дракона.
Да, пожалуй, был он величественен, но Венере было не привыкать к подобным зрелищам.
Вздохнув, она бесшумно двинулась вдоль пылающих костров, цепким кошачьим взором высматривая того, кто бы её нужен - и кто смог бы вызвать подобное чудовище здесь, в Преисподней, наплевав на законы мироздания и не работающую от рук смертных ритуальную магию. Шлейф из сумрака, ослеплённого далёкими звёздами, тёк за ней, точно река, и там, где ступали ноги королевы, замирала, казалось, сама суть Ада: гасли костры, затихал звук, пропадал жар воздуха.
Прищуренные, звериные глаза остановились на мужчине, что сидел, сложив ноги по-турецки, огороженный стеной огня: ведь мука у каждого своя. Геенна давала лишь то, чего ожидал от неё каждый, не выдумывая ничего нового. Зачем напрягаться, в самом деле.
Длинные рыжие волосы, взметнувшись густой шелковистой волной, взмыли вверх, рассыпались искрами, запылали - и на висках вдруг свились крутые рога цвета слоновой кости: демон давала свободу своему настоящему "я", сливаясь с домом своим, становясь его сердцем, его помыслами, его сутью, что темнее ночи самой. Поведя ладонями, она лишь повелительно глянула на пылающую стену, и та исчезла, будто и не существовало её никогда.
- Как зовут тебя, грешник? - Спросила Сатана, и голос её прозвенел серебристыми колокольчиками, без труда пробившись сквозь крики и рёв.
Тем временем десятиглавый дракон, сцепившийся с целой стаей обнадёженных грядущей дракой виверн, катался по земле адских угодий, сминая осуждённых, зазевавшихся демонов, лишний инвентарь, ландшафт и многие другие незначительные подробности окружающей действительности.

Длинные медные волосы королевы сами казались пламенем, охваченные изнутри сумасшедшим, тревожным сиянием. Глаза её были сейчас темны, залиты беспробудным, древним мраком, что старше миров самих, что старше времени, и тонкие трещинки, расходившиеся по лицу, медленно превращали прекрасный женский лик лишь в маску, за которой скрывается тьма. Сатана, будучи единственной полноправной наследницей всех авраамических религий, плотью от плоти верховного князя Ада, была не более, чем олицетворением самой Преисподней, сосудом, куда налита была огромная мощь, стиснутая тонкими гранями мраморной кожи. Зависели они друг от друга куда более, чем Мандарин - от своих колец. Личности, которой Хеллстром представляла из себя там, невыразимо далеко, в Верхних мирах, здесь не существовало вовсе, ибо не могло выжить в огненных землях, полных злобы и тоски, ничто человеческое - не для того Люцифер сотворил свои владения.
-  אשרי המאמינים*, - отозвалась княжна, бросив на человека взор, в котором с лёгкостью расплавились бы целые миры, и выступила вперёд.
Змеи, ударившись о хрупкую женскую фигуру, точно волна - о скалу, неприступно вросшую в море, отхлынули назад, обиженно изгибаясь, зашипели, вновь слились в огромного зверя; шеи его изогнулись, раскрытые пасти, дымящие запахом гари, вновь запылали на глотках, разжигая страшный огонь - карминовые губы суккуба чуть заметно растянулись в жёсткой усмешке. Если братья-драконы хотели поиграть с ней - что ж, на то их право; Змей внутри отозвался на эту затею сердитым насмешливым шипением да блеском золотых глаз во тьме. Медленно, растягивая будто бы мгновения, наслаждаясь тем, как всё вокруг замерло, княжна развела в стороны руки, и стало видно, как под кожей вздулись тонкие синие вены; встряхнула огромными крыльями, расправляя их во всю ширь, замерла на мгновение - всё молча, молча, ни звука, ни слова; здесь, в собственном доме, что был для Утренней Звезды одновременно и клеткой, запершей её навеки без права на свободу, и самым дорогим местом во всей вселенной, она не нуждалась в том, чтобы плести заклятье.
Время застыло и закрутилось в тугую спираль, пружинку от часового механизма, и появилось странное чувство, будто бы сквозь один ландшафт проступил другой: цветы, деревья и трава, красные, точно свежая кровь, раскинувшиеся до самого горизонта. Вспышка света смяла десятиглавого змея, обхватывая его коконом, оплетая, словно саваном, и вдруг раскололась на крошечные клочья дыма - вверх вспорхнули разноцветные легкокрылые пятна.
- В этом месте, - говорила Сатана негромко, твёрдо и вместе с тем как-то устало глядя на мужчину перед собой, - в этом месте, смертный, ни одно существо не может противиться законам реальности, ибо слово моё здесь - главный закон.
Стайка пёстрых бабочек, десять душ, лишённые своего облика, стиснутые неумолимыми правилами, которые были установлены самой Природой задолго до того, как дочь дьявола вообще нашла путь в Кровавый Сад, ставший её личным рукотворным Эдемом, кружили над копной огненных волос. Они казались сейчас нимбом - быстрые, яркие, странно-чуждые в месте, полном очистительного пламени Его. Поведя рукой, демон подставила узкую ладонь, на которой страшно скалился перстень с чёрным драконом, и, замахав крылышками, превратившись от этого в крошечное торнадо, насекомые уселись на тонкие пальцы. Несколько бесконечно долгих минут Хеллстром, точно кошка склонив голову набок, рассматривала их, а затем легонько подула, вновь заставляя взвиться ввысь.
- Между вами связь, - произнесла она задумчиво, не столько спрашивая, сколько рассуждая вслух. - Вот почему они пришли сюда - они искали тебя, детям же отца моего двери Ада открыты всегда... Мне много лет, но подобное я вижу впервые. Иди за мной, Мандарин. Я хочу знать, что заставило драконов нуждаться в человеке.
И она пошла прочь: там, где ступали лёгкие стопы княжны, ландшафт стремительно преображался, будто кусочки мозаики, собираясь вновь в единое целое и пожирая все те разрушения, которые успел принести зверь. Спустя ещё несколько часов Геенна затянет эти следы, смоет с себя прах случайного гостя - и всё вновь пойдёт по-прежнему, ибо весы суда Его невозможно остановить. Жернова Преисподней крутились без устали миллиарды лет и крутиться готовы были всю оставшуюся им впереди вечность.

Взмах белой ладони - на запястье мелодично звякнули широкие серебряные браслеты с выбитыми на них символами елохианского, - и посреди Чистилища, переливаясь едва заметными зеленоватыми всполохами, похожими на северное сияние, запылал портал. Девушка, вокруг которой продолжали кружить бабочки, стремительно шагнула в него, даже не оглядываясь и не проверяя, идёт ли грешник за ней следом - если он не самоубийца и не хотел умереть, развоплотившись уже навсегда, наверняка бы последовал за тёмной королевой. Крылья на её спине уже исчезли, превратившись в крой спинки платья, да и рога вновь стали всего лишь густыми локонами, непокорно и упрямо выбивавшимися из-под серебристого венца короны.
Покои были темны и едва уловимо, как сама их хозяйка, пахли нежным, тревожным ароматом. Тихий щелчок пальцами разжёг свечи, стоявшие на низком столике, и стала видна обстановка той комнаты, что обычно заменяла дьяволице гостиную: обтянутый зелёной материей огромный диван, стоявший в центре у стола, шкафы с многочисленными книгами, пара кресел, сервант. Хеллстром указала рукой своему гостю, предлагая выбрать место, сама же, сняв с полки пустующую вазу из тёмного и почти непрозрачного стекла, повела над ней ладонью, из ничего вызывая мерцающие образы цветов - когда спустя мгновения они обрели плоть, то превратились в багряные крупные бутоны роз, едва-едва распустившиеся. В прочем, цветами их можно было считать лишь весьма номинально, поскольку заметно было, что листы их чуть заметно светятся в уютном полумраке; бабочки закружили над ними, точно мотыльки - над керосиновой лампой, и суккуб поставила букет на столешницу.
В том, как она опустилась в кресло и положила руки на подлокотники, чувствовалась королевская стать - хоть на табуретке эта женщина выглядела бы, как на троне.
- Цветы моего Сада - маяк для всех душ, - объяснила она, на мгновение прикрывая глаза. - Моё имя - Сатана, дочь Утренней Звезды, королева Ада всего; расскажи же мне, Мандарин, откуда у души твоей связь с десятью драконами, которые славятся нравом, достойным лишь самого Мефистофеля.

* Блажен, кто верует (ивр.);

Пока королева слушала своего нежданного гостя, склонив немного голову к плечу, лицо её, безукоризненно красивое, остроскулое, выглядело по-прежнему совершенно спокойным. За много лет, что трон дьявола стоял здесь, посреди дворца в сердце Ада, ей приходилось знавать истории и более странные, ибо неисчислимо и неисповедимо чувство юмора у мироздания, которое так и норовит выкинуть какую-нибудь забавную шутку. Белоснежные тонкие руки на широких подлокотниках казались восковыми.
Убедившись, что мужчина рассказал всё, что счёл нужным, княжна медленно кивнула. Несмотря на то, что здесь, в родных землях, сила её и власть были порой невероятны даже для многих богов, девушка не стала забираться в голову своего собеседника, предоставляя ему право самому разобраться, что он хочет поведать. Многие знания, как известно, влекут многие печали.
Горестей Хеллстром хватало и без чужих воспоминаний в собственном разуме.
- Есть там, наверху, в мирах смертных, одна старая легенда, - Сатана медленно закинула одну идеальную ногу на другую и улыбнулась, покачивая узкой стопой, облачённой в изящную лодочку на высоком каблуке. - Легенда о том, что всех драконов много тысячелетий назад, тогда, когда на свете ещё не существовало даже задумки о смертных, а Асгард лишь строился, мой отец, коего вы называете Великим Змеем, породил от иудейской демоницы Иншахабаат всех драконов, и затем они разлетелись по всем мирам, по всей вселенной, словно сорное семя, произрастая на любой из почв. Каждый из них - брат мне; каждый из них - плоть Преисподней. Вот почему они пришли сюда и смогли зайти, а врата и стража не остановили их. В прочем... Они отчаялись очень давно, задолго до того, как попали к тебе; жить бесплотным духом в кольце - грустная участь, но они не в силах её изменить. Предложи им остаться в Саду - и они не остались бы, ибо не могут, ибо они так и будут привязаны к тебе, к своему проводнику, так же, как ты привязан к ним. Свобода выбора, что так воспета вами, не знакома им.
Печальна, на самом деле, была такая участь, и где-то в глубине души суккубу было жаль тех, кто на неё обречён. Лучше многих она знала, каково это - быть навечно запертой и не иметь права на то, чтобы вырваться и жить собственной жизнью, ибо её собственная клетка, хоть и была много огромнее, всё равно была тюрьмой.

- Аду много, очень много миллионов лет. - Голос рыжеволосой, мягкий, баюкающий, звучал серебристыми колокольчиками, точно горный ручей, но интонации его выдавали задумчивость. - Не было ещё вас, не было ещё Крии и Ши'Ар, не родились ещё титаны - но он уже стоял. Некоторые из наших законов незыблемы; "то не мертво, что вечность охраняет"; но я не могу оставить тебя здесь. Драконам ещё не пришло время найти покой, Азраил не позволит мне забрать их, ибо их часы будут идти ещё много лет, а свои владения под разрушения я отдавать не стану. Не могу и отпустить тебя, ибо из смерти путь назад не был задуман Творцом.
Протянув руку к вазе с буйно цветущими розами, девушка провела над цветами раскрытой ладонью, и бабочки душ, разноцветные, пылающие кончиками своих тонких крылышек, уселись на её ладонь, на кончики пальцев, на ногти, точно удивительно искусные украшения, вырезанные из драгоценных камней неведомым мастером. Подняв тонкую кисть к глазам, Хеллстром некоторое время рассматривала их, покусывая жемчужными зубками нижнюю губу, потом тряхнула длинными локонами и легко подула на насекомых - те вспорхнули и вновь разноцветным вихрем закружили вокруг букета.
Встав со своего кресла, суккуб прошла к окну, мягкая, невероятно плавная в каждом своём жесте, точно холёная породистая кошка, убрала тяжёлую гардину, чтобы выглянуть наружу, туда, где вечно плавился багряный закат. В Преисподней, конечно же, не было солнца; но она много лет назад, отчаянно скучая по реальному миру, тогда сотворила иллюзию последних минут сумерек у океанического побережья, и часто замирала, любуясь рукотворным этим зрелищем. Несмотря на то, что тёмной королеве много ближе был ночной пейзаж, кровавые брызги на воде вводили её в состояние трепетного восхищения, поклонения пред природой. Как бы не был велик Ад, как бы не был всемогущ дьявол, чьи крылья с лёгкостью закрыли бы небо всем смертным цивилизациям, было то, что ни ему, ни иному демону никогда не дано постичь.
Опираясь обеими руками о подоконник, Утренняя Звезда чуть приподнялась, покачиваясь на носках своих туфель, и задумчивый её взор скользил по волнам, беспечно шумевшим где-то за тысячи звёздных лиг от неё. Решения, подобные этому, пусть даже касающиеся всего одной души, она никогда прежде не принимала в одиночестве - раньше всегда с ней рядом был отец, чья мудрость не оспаривалась ни одним из братьев его, и сейчас Венера отчаянно стремилась понять, что же он бы сказал ей. Уничтожить душу - то не под силу было даже самому Господу, который некогда создавал зерно смертной сути с другими богами; отпустить - нарушить баланс, и без того из-за всех этих весьма своеобразных событий последнее время державшийся на честном слове. Правильный выход, если и был, то находиться отчего-то упорно отказывался.
Тартарианская тюрьма? По крайней мере, выбраться оттуда достаточно проблематично даже десятиглавому дракону.
Девушка прикрыла глаза цвета гиблого зелёного мха в далёкой тайге и замерла, прижавшись горячим лбом к холодному стеклу.

Внимание Сатаны на мгновение привлёк было звон от разлетевшихся по паркету кусочков, но затем, бросив на них бесстрастный взгляд, Хеллстром вновь потеряла к происходящему интерес. Она казалась почти неживой в своём безграничном равнодушии к происходящему - некогда до ужаса, до нервных срывов эмоциональная и порывистая, дочь дьявола начисто утратила прежнюю лёгкость чувств, и теперь куда больше её интересовали весы мироздания, что так и норовили вновь потерять шаткое равновесие. Она, казалось, даже не попытку убийства могла бы не обратить внимания, что уж тут до крошечной вспышки гнева; в юности своей Утренняя Звезда была куда более несносной, и ничего, пережила и это.
Сердце в железе - задеть эту женщину, что красотой посрамила Афродиту, а бронёй на душе - Артемиду, давно уж было невозможно. У всего своя цена, и у знаний она выше всех, ибо ещё Соломон, чью мудрость признавал даже Господь, говорил, что многие знания влекут многие печали. Дьяволица же, испившая крови Люцифера, в которой была память его от начала времён, ведала, осознавала весь мир, всю безграничную вселенную, что не имела ни конца, ни начала; неудивительно же при этом чувствовать себя одинокой и крошечной, как песчинка на мраморном полу тронного зала.
- Я - не мой отец, - девушка вновь отвернулась к окну, приподнялась на носочках, вглядываясь в закатное марево, и её голос, мягкий, певучий, звенел серебристым ангельским напевом. - Я стара по меркам смертных и имею власти многим больше, чем любой король мог бы мечтать, но я не всеведуща и не всезнающа. Отец никогда бы не задумался над этим вопросом - ведь всё из того, что было, что есть и что будет, он знает наперёд, для князя тьмы не существует преград времени, ибо Река не смеет касаться его. Но я - не отец. Я не знаю, какое решение правильное. Тебя в самом деле удивляет это, сын Адама? Представь себе, демоны тоже чувствуют замешательство… На самом деле, мы похожи на людей куда больше, чем вы думаете и даже чем думаем мы сами. Не все находят достаточно сил, чтобы признаться в этом самим себе.
Длинные волосы на мгновение вспенились, точно кто-то поворошил кочергою уголья костра, на них заплясали искры; а затем локоны, похожие на раскалённую медную проволоку, вновь потухли. Протянув руку, Сатана сделала едва уловимое движение пальцами, и ваза, разлетевшаяся на осколки, вдруг вновь стала целой - щупальца тьмы, протянувшиеся из углов, полных черноты, бережно поставили фарфор обратно на стол, и цветы, воспарив кровавыми брызгами, вновь заалели, собравшись в букет. В прочем, теперь они не казались красными - скорее багряными, густо-венозного цвета, ближе к чёрному, и бабочки теперь будто опасались приближаться к ним, закружившись в добрых полуметрах над бутонами.
А розы всё цвели, и запах их был горек, точно дым.
- Свою судьбу каждый куёт себе сам, - равнодушно ответила Венера наконец. - Представь, здесь тоже выполняется это правило, более того, именно здесь оно выполняется особенно сильно, ибо хороши бы мы были, требуя выполнять законы, которые не терпим сами.
Белые горячие пальцы коснулись щеки мужчины, ногти, аккуратно выкрашенные в винный багрянец, засияли вдруг нестерпимым жаром откуда-то из адских глубин. Глаза Утренней Звезды, огромные, изумительно-зелёные, такие, каких не встретишь у человека, лишь у кошки - малахитовые да гиблые, вдруг стали чёрными, лишёнными склеры и радужки; от уголков их побежали по мраморному лицу трещины, разбивая нежную кожу, точно она была сделана из тончайшего алебастра, и сквозь плоть дьяволицы проступила чернота. На всей земле не было слов, чтобы описать этот цвет, тёмный настолько, что ночь сама рядом с ним казалась светла; глубокий и ледяной до ломоты в зубах, он был словно родом из самой великой бездны, которая некогда породила всякую жизнь, став материнским чревом; на Мандарина сквозь очи королевы смотрел весь мрак, всё зло, что за миллиарды лет впитал в себя Ад, и на самом деле это он оценивал его жизнь, его грехи и его благодеяния, дабы взвесить их на великанских чашах, тогда как сама Хеллстром была лишь устами его и вместилищем, сосудом, в который налили тьму. Ноша эта была тяжелее любой иной, но за много лет, что девушка эта делила трон с павшим архангелом, она давно привыкла - и сознание её легко пропускало сквозь себя мертвенный хлад, что всегда предшествовал лёгкому чувству чужеродности, неприятной неуместности в собственном теле.
- Ты смел. Я вижу печать смерти, что уже клеймила тебя годы назад - однако не стоит думать, что это последний виток из того, что может случиться. Ты можешь стать звёздной пылью или сгореть в пепел, можешь превратиться в бабочку или переродиться новой звездой на небосклоне - если я захочу, - тихо, совершенно беззлобно произнесла суккуб, и не было в её голосе ни угрозы, ни предупреждения: сейчас она лишь говорила то, что думала, лишённая собственного "я".

И затем она моргнула, опуская тёмные ресницы, и чернота ушла из её взгляда, оставив лишь стылое чувство обезличивания, что будет теплиться в груди ещё не один день. Легко провернувшись на каблуках своих лодочек, демон выскользнула из чужих рук, точно ласка, для которой нет непроходимых преград, прошлась по своей гостиной, скользя кончиками пальцев по стене - спустя несколько мгновений навстречу хозяйке выскочил огромный чёрный кот, отёрся загривком о её ноги, довольно топчась по туфлям. Присев перед ним на корточки, Тана коснулась ладонью его лобастой головы, и фамильяр, издав урчаще-смешливый звук, вновь исчез, прыгнув в тень. Ему не впервой было бегать по изнанке с письмами от княжны, да и Азраил из всех живых если кого и любил, так это кошек - может быть, за то, что только они могли приходить к нему на свидания по восемь раз и никогда его не боялись.
Княжна гибко поднялась на ноги, посмотрела на Хана ускользающим невнимательным взором, заправила прядку мешающихся густых волос себе за ухо, вновь прошлась по комнате, опустилась в своё кресло, откинувшись на высокую спинку. Одежда её, чёрная и лёгкая, рябила, точно поверхность воды, пытаясь перекинуться во что-то другое, но словно не могла из тысячи образов выбрать нужный. Голос девушки вновь был напевным, баюкающим своими перепадами интонаций:
- Для мертвеца ты слишком нетерпелив. Вы вечно торопитесь куда-то, пытаясь успеть прожить тысячу лет за сто, но здесь уже нет пути, по которому можно бежать. Ты и впрямь думаешь, что мне есть дело до твоих просьб, сын Адама? - Венера даже засмеялась, стукнула ногтями по подлокотнику. - Все богатства миров ничего не стоят по сравнению с тем, сколько таит в себе один листок с ветви Иггдрасиля, что проросла в моём Саду. Мне давно ничего не нужно, ни злато, ни артефакты; проси или не проси ты, мне не будет до этого дела. Я - сердце Ада и его душа, ничто из того, что есть в верхних мирах, не представляет для меня ценности. Именно поэтому последний суд неподкупен - нашим судьям просто ничего не нужно. Ад заключает сделки только там, наверху, в своём доме ему это не нужно.

[AVA]http://s9.uploads.ru/e3gSD.jpg[/AVA]Сквозь приопущенные тёмные ресницы княжна наблюдала за мечущимся гостем, который пылал всей сдержанной яростью, что в любую секунду могла обернуться всесокрушающим пожаром, и губы её улыбались лёгкой, нежной полу-усмешкой. Да, что бы он не говорил и что бы он даже не думал сам про себя - и для себя, рыжеволосая сирена с мраком, живущим в сердце, знала, что он бы тоже мог с ней торговаться.
Сделки здесь заключали все, надеясь выгадать себе лишний кусок власти, лишний вздох свободы и свежего ветра, лишний взгляд на некогда любимую женщину; неважно было, как называть это, но адский бартер был столь же вечен, сколь райские врата. От больших богатых качеств не попадали сюда - и мало кто не мечтал отсюда выбраться, поэтому возмущение Мандарина оставило в ней лишь лёгкую нотку веселья. Не бывает тех, кто жаждет остаться в Аду, а уж тем более нет их средь смертных. Даже сами демоны не любят свой дом, а уж им-то есть, чем здесь заняться.
Однако человек этот нравился ей: решимостью и упрямством, холодным разумом и горячим сердцем; таких осталось слишком мало, новое поколение, выросшее в расцвете цивилизации, запутавшееся в проводах и сгоревшее под лампами дневного света, впадало в ступор от осознания того, что Преисподняя и слуги её реальны, и вести с ними дела было совершенно невозможно. Познакомься они чуть в иных декорациях и в ином времени - Тана несомненно заинтересовалась бы им, и даже Господь не предсказал бы, что из этого вышло. Венера умела кружить голову мужчинам, но им самим никогда не отказывала ни в помощи, ни в любви.
Такова была её суть.
- Нет, - просто ответила Хеллстром. - Я не могу ответить тебе, человек, ибо дать душе свободу, когда она была скошена по завершению своего пути, мне не под силу. Ты принадлежишь не только Аду, ты принадлежишь Смерти, как его урожай, и тут всех моих сил не хватит на то, чтобы отпустить тебя прочь в жизнь без его ведома. Обернуть камнем ли или звездой - да, но воскрешать тебя таким, каким ты был, я не могу. Таковы законы миров. Будь терпелив, ибо Азраил не любит спешки. И он не станет терпеть твой острый язык, как это делаю я, ибо ни я, ни тем более ты не ровня ему. Даже мой отец уважает Смерть, хоть и старше его.
Её нежная речь, мягкая, плещущаяся, бархатистая, текла ручьём, она завораживала и успокаивала, но вдруг суккуб замолчала, повернув голову ко входу, и зрачки в её глубоких глазах чуть заметно расширились, отражая изнутри вогнутое отражение действительности. Она почувствовала того, кого звала задолго до того, как его тяжёлые сапоги коснулись гранита дворца. Изящные, тонкие пальцы сильно сжали подлокотники, едва не прорвав обивку.

- МОЯ КОРОЛЕВА, - произнёс глухой тяжёлый голос, и огромные дубовые створки, окованные металлом, что сплетался в чудесных, невероятных птиц из старых сказок, распахнулись настежь, не дожидаясь, пока их толкнут.
Пахнуло холодом, каковой бывает лишь в самую глубокую морозную ночь, и следом в комнату ворвалась тьма.
Сатана легко, стремительно поднялась с кресла. Стало видно, что человек в её покоях, души драконов, цветы из Кровавого Сада, вотчины всех её великих сил - всё это исчезло, лишь стоило мрачному жнецу ступить бесшумной, мягкой тенью в гостиную и закрыть за собой дверь, и теперь во всех мирах и во всех вселенных её занимал только тёмный гость, запахнутый в длинный походный плащ. Лица Четвёртого не было видно, было оно наглухо закрыто маской из воронённого металла и оттенённо капюшоном, но в глазницах, которые смотрели на мир вокруг, царила пустота. Это была не тьма, что порой прорывалась сквозь тело Хеллстром в реальность, чтобы на мгновение, пусть и слишком короткое по меркам вечности, оказаться у истоков всего, это было полное отрицание всего, что вообще существует в сознании живых: пространства, материи, времени самого даже, ибо Смерть, многоликая и тысячерукая, существовала далеко за границами великой Реки, и воды эти никогда не касались чёрных одеяний.
- ВЫ ЗВАЛИ МЕНЯ, МИЛЕДИ ВОЛАНД, - произнёс Всадник, и в голосе его не прозвучало ни намёка на вопрос.
Он и так знал всё.
- Да.
Она подошла к нему стремительно, почти танцуя, невероятно грациозная, точно кошка, опасающаяся незнакомца и в то же время влекомая к нему любопытством и своим одиночеством. Очень высокий, не уступающий в росте даже своему младшему брату, которого во всех мирах звали Войною, Азраил возвышался над девушкой на добрых пять локтей, и ей приходилось запрокидывать голову, чтобы заглянуть в провалы его тяжёлых, всеведающих глаз. Протянув левую ладонь, затянутую в латную перчатку, Смерть коснулся бледной женской щеки, повёл выше, убрал прядку густо-рыжих волос ей за ухо - несмотря на то, что прикосновение это было холоднее льда и жутче звериного оскала, дьяволица не отшатнулась, и опытному взору почудилось бы, что она с трудом сдержалась, чтобы не прижать тяжёлую руку к себе сильнее.
Из всех существ, что были в Аду, что родились здесь или пришли из иных измерений, из всех своих подданных и ненаглядного родственного зоопарка, который не перевешал друг друга на осинах только по причине отсутствия оных в окружающей флоре, Утренняя Звезда любила лишь своего отца - и Четвёртого из Всадников, который, появившийся задолго до начала всех времён, лучше всех знал цену жизни. Это был не Второй, несдержанный, громогласный, вечно лезущий в драку и пахнувший кровью да вином, с которым королева не единожды делила постель, черпая безумную, дикую силу, из которой целиком состоял Война, жестокий и злой; в Смерти не было ни тьмы, ни огня. Он был спокоен - и был он оплотом всего покоя, что существовал.
Он называл её королевой как дань уважения Люциферу, должно быть, потому что, сколько бы мощи не таилось за точёным девичьим ликом, один взмах косы мог отправить её на вечное пристанище в земли, где нет ни света, ни мрака, а есть лишь безбрежное море. И ему Сатана доверяла больше всех, больше самой себя даже, зная, что Азраил никогда не поднимет своё оружие просто так, ибо он единственный, кто никогда не желал зла живым. Всё, что существовало, что существует и что будет существовать, всё есть Смерть, и всё, что есть, он любит, ибо, если бы не было его любви, то не осталось бы в мире ничего, кроме стылого забвения.
Ведь на что остаётся надеяться урожаю, кроме как не на любовь жнеца?
- Помоги мне. - Её шёпот был едва различим, но не было бы на свете слова, которое не достигло бы слуха Смерти. - Я не знаю, что делать. Моего отца нет, я не в силах даже спросить совета.
- ИЗ СМЕРТИ ПЛОХОЙ СОВЕТЧИК, - мягко возразил Всадник.
- Ты ведаешь всё, созданный для того, чтобы быть тенью сущего.
Повернув голову, Смерть посмотрел на Хана - одну долю секунду, но человек, должно быть, почувствовал, что его зашвырнули в огонь, протащили сквозь лёд и утопили в великом мраке Логоса, прежде чем Четвёртый перевёл взор на драконов, что вновь танцевали бабочками вокруг густо-багряных роз.
- СОВЕТ ИЛИ РАЗРЕШЕНИЕ, МОЯ КОРОЛЕВА?
Положив пальцы на подбородок суккуба, он заставил её поднять голову и вновь смотреть на себя - и вопреки здравому смыслу, Утренняя Звезда улыбнулась. На миг ей почудилось, что и он тоже улыбнулся ей в ответ, заставив маску дрогнуть.
- Всё, - шепнула она. - Ведь ты - и есть всё.
Азраил молчал долго. За это время успели появиться новые галактики, свиться вокруг него бумажными лентами, чтобы погаснуть, взорваться и рассыпаться в пыль, вылепив из дыхания вечности его крыла, равных которых не было ни у кого во всём мироздании - крыла из абсолютной темноты, вырезанные из самой вселенной, и в глубине их сияли звёзды. Или, быть может, то было нечто совсем другое. Венера потянулась, обнимая последнего из Всадников рукою за пояс, чтобы не упасть, а другой коснулась его перьев.
И тогда Смерть ответил:
- ДА.

Он ушёл не так, как пришёл; склонившись к самому уху наследницы дьявола, шепнул что-то, легонько стукнул её по лбу костяшками пальцев, кивнул и просто исчез, словно его и не существовало никогда, не оставив после себя ни следа, ни звона косы. На скулах демона на мгновение вспыхнул лихорадочный румянец, потом, тряхнув головою, она рассмеялась. В её голосе чудилась не то горечь, не то облегчение от услышанного, не то нечто иное, недоступное пониманию смертного. Сверкающие её глаза, подобные двум осколкам малахита, возвратились к мужчине, что по-прежнему ждал решения собственной судьбы, и затем девушка сделала лёгкий взмах рукой. Подчиняясь её воле, бабочки вспорхнули ввысь и затанцевали рядом со своим проводником, а букет, густо пахнувший сладостью и тревогой, рассыпался в вечерний туман.
- Что же, сын Адама. Ты слышал сам - Азраил отпустил твою душу в мир живых, и я больше не держу тебя, ибо ты отныне не принадлежишь Аду. Не держу я и твоих драконов, ибо они не мои и не здешней реальности. Ступай прочь свободным, - Венера указала на дверь. - и шанс сей используй с умом. Мало кому, если он не бог и не великий герой родом из легенд, выдаётся уйти отсюда дважды. Иди прямо по коридору, и ты встретишь врата на своём пути, они выведут тебя сквозь изнанку вселенной на ваши земли. Здесь тебе больше не место.

Отредактировано Satana (02.08.2016 22:32)

[AVA]http://s9.uploads.ru/e3gSD.jpg[/AVA]Тёмные ресницы Венеры на мгновение опустились вниз, и блеск её радужки стал нестерпимо ярок. Кажется, в глубине души сейчас она смеялась. Люди - странные существа… Зачем боги-творцы дали им свободу выбора - никто из бессмертных понять не мог до сих пор, ибо ни один из людей так и не научился ею пользоваться.
- Ты не думаешь ведь, что я, отпуская тебя, оставлю вот это стадо здесь? - Без особого интереса спросила девушка, кивнув на бабочек, и те вдруг вспыхнули сильнее, точно светлячки, танцуя вокруг своего проводника блестящими красивыми бликами. - В моём доме они мне не требуются совершенно. Конечно, я могу загнать их в тёмные дальние бездны куда-нибудь к Зверю Апокалипсиса, чтобы ему было не так скучно сидеть в своей берлоге, ожидая пробившего бы часа… Но зачем? Пусть уходят с тобой вместе, ибо их время ещё не настало. На Земле они обретут свою форму вновь. Вы не слышите друг друга потому, что в Аду для душ иные законы, и вы не живы и не мертвы сейчас, находясь вне правил этой реальности, но в мире живых всё пойдёт своим чередом. Что ещё тебе нужно? Найти ловушки, которые стали им домом, чтобы они вновь смогли слиться с ними?
В прочем, если говорить откровенно, это было не самым плохим вариантом: раз уж Азраил сегодня решил не выправлять баланс вселенной, просто стирая из реальности всё то, что его нарушает, то и тёмной королеве сегодня можно было чуть-чуть сыграть в человечность. Кроме того, в глубине души, она просто хотела - как и всегда, в прочем - чтобы её наконец оставили в покое, а для этого смертного мужчину, уже не принадлежавшего ни Аду, ни Чистилищу, следовало сплавить куда угодно, хоть к Аиду в гости, хоть к Вотану на порог, хоть в Белый Дом любой наугад выбранной страны, лишь бы только под ногами больше не мешался.
Пожалуй, из всех Лордов именно дочь дьявола была наиболее заинтересована в том, чтобы в их милом семейном дурдоме был хотя бы относительный порядок. И надо признать, что порядок и воскрешённые смертные мало сочетаются друг с другом, когда дело разворачивается в мёртвом мире.
Вздохнув, демон поднялась с подлокотника кресла, на который присела, задумавшись было о довольно туманных перспективах Большого совета, который должен был состояться через пару дней. Весь семейный шабаш негодовал по поводу плясок метавселенной, основательно действовавших всем на нервы, но никто толком не знал, что со всем этим делать. Подойдя к комоду, рыжеволосая коснулась замочной скважины кончиком ногтя, отпирая ящик, выдвинула его и, вытащив какую-то шкатулку, начала неторопливо перебирать позванивающие предметы: высокие сосуды с плотно прилегающими крышками, небольшие бутыли из цветного стекла, глиняные крошечные сосуды с двумя ручками на греческий манер… Вскоре она нашла нужное - маленькую подвеску-кувшин из тёмно-багряного стекла, открутила крышку и высоко подняв руку, издала один тихий, напевный звук, похожий на таинственный голос сирены пред началом бури. Закружившиеся души драконов, сияя разноцветными снежинками, словно бы попали в водоворот, и вскоре, превратившись в крошечные песчинки, осели на дне своей новой клетки.
Пропустив цепочку сквозь пальцы, королева на мгновение усмехнулась, качнула медальон, наблюдая за радужными бликами внутри, а потом перебросила его своему гостю.
- Возьми. Это удобнее, чем водить их на поводке - рано или поздно что-нибудь всё равно сорвётся или отвлечёт тебя, и они разбегутся, а драконы - не псы, намордник на них не наденешь, - пояснила Тана свой выбор и с силой захлопнула ящик обратно. Внутри что-то придушенно пискнуло, но суккуб даже бровью не повела. - Я найду для тебя твои кольца, если сам ты не ведаешь, где они сейчас. Мне не нужны проблемы на моих землях - тут и без вас хватает, что чинить и кого спасать. В Верхнем мире же ты как-нибудь устроишься сам - я вижу по твоим повадкам и твоему взгляду, что особого труда задержаться там надолго для тебя не составит. Идём за мной.
Распахнулись сами собой тяжёлые створки дверей, и королева быстрой, летящей походкой - каблуки её изящных классических туфель не касались пола вовсе, - пошла по тёмному коридору, со стен которого смотрели полотна с ликами старых демонов, усмехавшихся той, что приняла в себя власть всего мирового зла. Тьма клубилась в следах, которые едва заметно оставались за Утренней Звездой, превращаясь в цветы и дикие травы, чтобы потом рассыпаться в клочья черноты.
Она даже не обернулась, чтобы взглянуть, пошёл ли Хан следом за ней. Сейчас выбора у него не было вовсе.

***

Они стояли на первой из пяти ступеней. Невероятно огромное, в семь человеческих ростов, зеркало смотрело на них серебристой блёклой поверхностью, по которой то и дело проходила рябь, и тогда сквозь безрадостные стены чёрного дворца, возвышающегося в сердце Ада, проступало сквозь стекло что-то другое, зеленовато-голубое, похожее одновременно и на лес, и на море, и на тени тысяч городов. Отбросив длинные волосы на спину, - подчиняясь воле своей хозяйки, они взметнулись вверх, будто бы змеи Медузы Горгоны, сплелись в тугую косу и сами собой уложились в венец, - суккуб первой поднялась наверх и, положив руку на чуть тёплую на ощупь металлическую раму, глухо, но ясно произнесла:
- Откройся.
От центра зеркала развернулись огненные лепестки, превращая его в пропасть, полную пламени, и княжна, убрав ладонь, колко всмотрелась в своего спутника. Её глаза, холодные, жуткие глаза дикого зверя, не знающего ни жалости, ни страха, которые эта прекрасная девушка с сердцем из чистого мрака унаследовала от своего отца, смотрели не на его плоть, но без всяких проблем проходили в самое его сердце, находя там ответы, которые ей хотелось. Тонкие руки, сложенные на талии, в тревожном, горячем сиянии казались восковыми.
- Представь то, что нам нужно искать. Представь так, как будто бы ты держал их на ладони и рассматривал. Я перенесу нас как можно ближе к кольцам, - спокойно велела Хеллстром и, меняясь на ходу, превращая свою одежду из королевского платья в простые женские джинсы да футболку, стремительно шагнула в разверзнувшуюся дверь.
Вихрь межреальности подхватил её, смял и умчал прочь, в мгновение она преодолевая расстояние в миллиарды звёздных лет. На той стороне их ждала Земля, полная жизни и сумасшедших историй.

Осматриваясь, Сатана чуть заметно нахмурилась, и длинные рыжие волосы полохнули на концах густым тягучим пламенем; они должны были оказаться рядом с артефактами, а не стоять, как изумлённое семейство суррикатов, посреди парка и созерцать забор охраняемой правительственной базы. Токи Силы в очередной раз повело, и красивого появления не получилось. Кстати, куда их вообще черти занесли? На мгновение суккуб прикрыла глаза, отпуская свой дух из тела, глянула сквозь изнанку миров всевидящим взором архангельской крови и утомлённо вздохнула: опять Америка. Как ей надоела историческая родина, кто бы знал! В конце концов, почему американцы вечно считают себя самыми избранными из всех избранных, умудрившись на этом поприще обогнать и японцев, и даже евреев? Спрячь они часть подобной пакости где-нибудь в Антарктике - уже какое-то разнообразие, возможно, и злодеи, антигерои и прочие искатели приключений себе на задницу приходили бы под окна Белого Дома как-то пореже.
Но нет. Надо было быть избранными, а это требовало немало ресурсов.
Подняв руку, дьяволица сделала короткий жест, как будто бы выкручивала лампочку, и в ту же секунду вокруг них всплеснул защитный купол, смявший двух непрошенных гостей; он отгородил их от чужих взглядов, от техники, от чутья собак и даже от магии; ибо дочь существа, оную магию породившего, обладала редкостным талантом ускользать из-под посторонних чар. В Мидгарде было слишком мало существ, кто мог бы по-настоящему с ней соперничать. Вернее, их не было вовсе, но Хеллстром нередко прикидывалась дурочкой, когда ей было выгодно, и большая часть магов узнавала об основном багаже её сил уже слишком поздно, чтобы можно было что-то изменить.
Покосившись на своего спутника, она иронично улыбнулась, быстрым, змеиным жестом облизнув тёплые губы цвета алого настолько, что кровь рядом с ними показалась бы чёрной. Было около трёх часов дня, и солнце, стекая по её одежде и лицу, оттеняло суккуба до мягкой, меловой бледности; вся она состояла из каких-то контрастов, из огня и льда; наверное, поэтому её облик, выверенный до последней ноты, всегда так цеплял смертных - в дочери Люцифера можно было найти всё, что жаждалось.
- Можем войти со спецэффектами, - фыркнула девушка, - но тогда ко мне через пару дней обязательно притащится Стрендж и будет пытаться отчитывать, как девочку, что я опять лезу не в своё дело и вообще ничего не понимаю во благе для цивилизации. Как будто оно меня, оное благо, сильно когда-то беспокоило, но Стефан твёрдо уверен, что в глубине души я милая и хорошая, просто тщательно это скрываю ото всех, включая себя саму. Поэтому да, мы просто войдём, постаравшись ничего не разрушить. У тебя есть какая-то связь, чутьё - с твоими… С чем там… С твоими кольцами? Чтобы ты увидел, где они внутри? Здание немалое, мне не очень нравится мысль обыскивать все хранилища снизу вверх; это займёт для нас слишком много времени. Я могу позвать гончих, конечно, но тогда задача "просто войти" в принципе будет нереализуема. Поэтому обойдёмся как-нибудь… Так. Пойдём за мной.
Тёмная Венера взяла мужчину за руку, крепко стиснув его пальцы своими: несмотря на внешнюю хрупкость, хватка демона была намного сильнее человеческой, и у Хана вновь не осталось выбора. В прочем, это было обыденное дело; княжна редко интересовалась мнением окружающих на то, что они хотят или не хотят делать, главным всегда было то, что она сама хочет, остальным же предстояло лишь приспосабливаться под это.
Можно было, конечно, повеселиться и пройти через главный вход, элегантно миновав охрану и выкинув по пути какой-нибудь фокус, который бы понравился Мефисто, но сейчас у королевы почему-то не было настроения, и она пошла напрямик. Без всяких сомнений начертив на стене короткий росчерк ногтем, она прошла сквозь растворившийся в туманной дымке бетон и стремительным лёгким шагом пошла по внутреннему двору. На них смотрели, как на пустое место; охрана и сотрудники объекта явно не обладали даже зачаточными способностями к волшбе; в прочем, сквозь магическую преграду, которую водрузила Сатана, не пробился бы даже опытный колдун, и им можно было даже не задумываться об этом.
- Не налети на кого-нибудь, - флегматично заметила она, - твои тактильные ощущения могут передаться, ты не демон, чтобы запереть самую свою суть на замок. Ты чувствуешь, куда нам нужно? Было бы неплохо, потому что здесь слишком много душ и я не могу сосредоточиться на поиске старых следов - всё уже давно затоптано.

Похоже, в создании образа Самого Главного Хорошего Мага всех времён и народов Стрендж прямо-таки преуспел. Не перед всеми, конечно. Троица Ведьм хорошо знавала о некоторых интересных методах волшебника решать свои проблемы, но, в общем-то, не имела ничего против. У ведьм вообще странные представления о морали и жизни.
- Что тебя удивляет? Не можешь убить врага - обрати его на свою сторону, - пожала плечами Сатана. - Единственное, с кем у него вышла промашка, так это с дядюшкой Мефисто - там Верховный Маг себя переоценил явно, причём не один раз. А так… Боже, да, в конце концов, Стефан был женат на женщине, чьё происхождение ещё темнее, чем моё; порождённая Умар, сестрой Дормамму, она вообще не особенно могла похвастать близостью к человеческому роду, и ничего, немало лет они прожили вместе. Не все демоны есть зло, Мандарин, и не все светлые маги безусловно добры. Всё это слишком… Относительно. Стрендж бывает свиньёй, но его не назвать глупым, и он знает, когда можно лезть на рожон, а когда лучше заключить мир. Мы немало времени провели вместе с ним, собирая по осколкам равновесие вселенной… Не думала, что для кого-то это ещё откровение. Видишь ли, ад не принимает ни одну из сторон. Мне плевать на героев, на злодеев, на их разногласия друг с другом и на попытки человечества развязать Третью Мировую войну. Больше смертей - больше душ в копилочку. Но мы соблюдаем и сохраняем равновесие. Когда света становится слишком много, тьма сгущается, чтобы вытеснить его прочь; так было и будет всегда, и Стрендж знает об этом.
Стрендж вообще много о чём знал, но не считал нужным сообщать об этом окружающим. В прочем, Хеллстром хорошо его понимала; ещё царь Соломон, эта головная боль всего авраамического пантеона, верно заметил, что многие знания влекут многие беды. Маг был разумен в том, что оставлял основные проблемы себе, поскольку имел больше шансов с ними справиться, ни на кого не отвлекаясь.
Волшебство - редко командная игра. В основном колдуны послабее лишь служат батарейками, резервуарами для самого сильного, а все чары - лишь его собственные. Но обывателям об этом редко известно. Те, кому ведомы были тайны иных измерений, предпочитали держать язык за зубами.
А коридоры всё тянулись, тянулись, но вдруг закончились - как-то слишком внезапно, оборвавшись на пороге белой и чистой комнаты с тонким металлическим плинтусом под потолком. Наследница Люцифера лишь моргнула, никак не отреагировав на то, что они дошли наконец до цели всего этого увлекательного променада. Если судить лишь по её лицу, можно было прийти к странному выводу, что Тана опять витает где-то невероятно далеко отсюда, оставив своё тело и уйдя в облака манящих размышлений.

- Да, - просто ответила девушка. Помолчала немного, прежде чем объяснить: - Мне не нужно, чтобы ты или твои домашние питомцы вернулись в мой дом, поэтому я предпочту сделать всё, чтобы ты как можно дольше… Задержался здесь. Если для этого нужны дубликаты колец - что ж, я не особенно напрягусь тем, что зачарую их из пыли, света и звука шагов.
Тень, верная спутница королевы, ожила, вытянулась, превращаясь в лёгкий дым, и потянулась к ларцам, словно щупальца гигантского спрута. Что есть волшебная тень, как поймать её, если на самом деле она живёт сама по себе и ничто её не отбрасывает? От Стренджа, от Фьюри, от Кейджа, от многих других героев и около-геройских знакомых Сатана слышала о Железном Человеке немало всего; не всегда хорошее, не всегда плохое; но одно она знала точно - несмотря на то, что Старк знает про существование магии, несмотря на то, что он сталкивался с ней неоднократно, он всё равно не умеет с ней работать. И чары самой княжны, плоти от плоти дьявола, остановить было куда сложнее, чем несколько прямолинейную и достаточно обыденную в верхнем мире волшбу Доктора Дума или Барона Модро, когда тот в очередной раз съехал с катушек. Хеллстром сама по себе была магией, она состояла из заклятий и тревожных снов, и остановить её, поймать было всё равно, что ловить предрассветное видение за секунду до того, как луч солнца полоснёт по лицу.
Оставив Хана у порога комнаты, демон вошла внутрь, лёгким, скользящим шагом, и от неё не оставалось ни звука, ни касания к полу, ни даже дрожи воздуха - эта женщина, чьи глаза видели весь ад и рай, а мысли способны были достичь края вселенной и долететь до самих Вечных, стоило ей лишь закрыть глаза, игнорировала правила реальности с такой же лёгкостью, с какой иные дышали. Складывалось ощущение, что невозможного для неё нет вовсе; в прочем, возможно, что так и было. Павший архангел, восставший против собственного Отца, единожды уже попрал все законы, сбросив их вниз с Небес, и его дочь впитала дух всевластия и вседозволенности с материнским молоком. Быть может, именно поэтому Господь никогда не желал признавать свою внучку, смотревшую на мир насмешливым взглядом дикой кошки; слишком сильна была на ней печать совершенства, миллиарды лет назад начавшая войну в воинстве ангельском. Шаг, ещё шаг, и ещё; ничто не коснулось её грациозной походки, не остановило; для всего мира сейчас Утренней Звезды просто не существовало в этом месте.
Остановившись у колонн, Венера некоторое время молчала, просто глядя на них; она запоминала и думала; несмотря на то, что её мозг способен был работать в миллионы раз быстрее человеческого, в вопросах, подобных этому, в которых неоправданная спешка могла перечеркнуть все труды, девушка никогда не торопилась. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем она развела руки в стороны, легонько сжав пальцы; что-то едва уловимое изменилось в пространстве, щёлкнув невидимым кнутом, и к тонким изящным кистям королевы потянулись нити энергии. Едва слышный шёпот, шелест изнанки миров, вздох самой сути реальности - и вдруг всё снова стихло.
В ладонях княжны пульсировали, точно сердечки крошечных птиц, отпечатки колец. Не магия, не их физические отпечатки, нет, сама идея каждого кольца; а их оболочки, драгоценные камни и жёлтый металл, ещё сохранявший в себе отпечаток души артефактов, остался лежать в запаянных наглухо коробках нетронутым. Несколько секунд Хеллстром разглядывала сгустки искр, а потом, поднеся руку к губам, легонько подула на них, создавая вокруг отпечатка на ткани миров плоть. Тихо звякнули перстни, становясь настоящими; возможно, даже чуть более настоящими, чем они были до этого, впитавшими часть отголоска силы тёмной королевы.
Она высыпала их на ладонь мужчины и улыбнулась ему - ускользающей кошачьей усмешкой, в которой тайна сочетается с тоской.
- Возьми. Нам пора уходить - здесь нечего искать более, - произнесла она чуть напевно.

И стены исчезли, смятые безбрежной, безжалостной тьмой, и осталась только вселенская пустота, которая на мгновение обняла их великанскими крылами, точно птица-мать - своих неоперившихся птенцов. Когда мир снова затвердел и стал видимым, база с ничего не подозревающими людьми, и Вашингтон, и даже Америка оказались невероятно далеко. У подножия семи холмов лежал древний город, и Сатана смотрела на него, подставив лицо прохладному ветру, дышащему запахом древности. Рыжие волосы тянулись за своей хозяйкой, точно огненный стяг, а она смотрела на руины храмов и пепельные стены костёлов, и глаза её чуть заметно золотились изнутри.
- Так безопаснее, - пояснила она. - Даже если вдруг у них окажется маг такой силы, что сможет почуять следы моих шагов, никто не станет искать незваных гостей на другом континенте. Мою телепортацию не отследить.