На улице царила напряженная суматоха: зеваки, оттесненные стихийными ограждениями и людьми при оружии в форме без нашивок, без опознавательных знаков, старались рассмотреть хоть что-нибудь, но от их любопытных взоров все было скрыто дымовой завесой и темными джипами. Не бронетехникой, не танками, ни даже грузовиками - обычными джипами, которые обычные используются или мафией, или секретными спецагентами правительства. И если первые лица не скрывают, то вторые не носят при себе автоматы. Поэтому самые мозговитые из зевак старались держаться от оцепления подальше: что-то здесь было не так.
"Переговорщик", высокий мужчина в костюме, плаще и светлой шляпе, никак не выглядел подходящим для своей "должности": казалось, его выдернули с какого-то благотворительного приема, набросились, схватили и привели сюда, всучив в руки рупор и крайне абстрактно пояснив ситуацию. Однако, когда из-за тумана донеслись крики и негативная реакция на его слова, мужчина задумчиво скривил губы на левую сторону, все еще держа рупор под небольшим углом, означающим, что он размышляет над своими следующими словами. Это был "условно санкционированный захват потенциально опасного субъекта", и находился под его непосредственной ответственностью. Он бы с удовольствием оказался где-нибудь еще, скажем, вернулся бы на тот самый благотворительный прием в честь умирающих подростков на Ближнем Востоке, делая вид, что его совершенно не волнует, как подростки в ближайших подворотнях страдают из-за необдуманных или целенаправленных действий некой расы, называющей себя Нелюдьми. Казалось бы, мутанты с их идиотическим стремлением превратить себя в высшую ступень эволюции, должны были стать самой большой головной болью человечества, но оказалось, что мутанты с их проблемами - дьявол, который был знаком, с которым можно договориться, с которым человечество уже как-то притерлось и могло находить компромисс. Но с этими... захватчиками, вторгшимися также беспардонно, как и с другими, у "Преторианцев" разговор был своеобразный - жесткий, продуктивный, короткий. В отличие от американской демократии, не ведущей переговоров с террористами, мистер "переговорщик" старался быть вежливым, и не захламлять свой отчет лишними трупами.
Где-то поблизости послышался звук передернутого затвора. "Переговорщик" оглянулся, протяжно выдохнув: боевые псы рвались в бой, пытаясь сорваться с цепи, и он не был уверен, что их стоит держать. Однако все люди цивилизованные, и он решил сделать последнее "преторианское" предупреждение.
- Мы объясним свои цели, когда опасные субъекты будут изолированы, - он мог бы использовать стандартную формулировку спецагенств, которые хотят как можно скорее убить кого-то: сказать, что доставит их всех в "безопасное место", но это могло бы вызвать лишние вопросы. А, судя по звукам борьбы, которые не скрывал ни дождь, ни дым, ни даже довольно шумная улица и зеваки, внутри что-то происходило. И "переговорщик" не был особенно рад, что не может контролировать ситуацию.
- Отряд готов, сэр, - передал ближайший боец, и губы мужчины вновь "съехали" на левую сторону, кривясь. Не нравилось ему действовать в слепую, но те, кто остался внутри, не давали ему шанса поступить правильно. Что же, не зря в отчете есть графа "сопутствующий ущерб". [ava]http://funkyimg.com/i/2d4on.png[/ava][NIC]Negotiator[/NIC]
- Начинайте, - посмотрев вверх, на стекающую воду по краям зонта, который держали над ним, он опустил рупор. - Будут сопротивляться - устранить. Цели не трогать.
Мейсон менялся. Не столько снаружи, сколько внутри. Почему привкус крови взбудоражил, почему пронесся электрическим разрядом по телу, сводя с ума? Он не ощутил, как прорезаются клыки, как слезает нос, оставляя лишь небольшие отверстия для дыхания. Он не ощущал, какие изменения претерпевает: единственная разумная мысль, пульсировавшая в его мозгу, была проста, как рождественское утро - защитить то, что он любит. Но сам объект его воздыханий в затухающем разуме казался таким... размытым, далеким и неестественным, что Мейсон терялся, практически не понимая, что и почему делает. Его захватил гнев, который подстегивал не задумываться над ускользающей памятью, а как следует побороться за свою свободу. И кровь... она резко вдарила в то, что осталось от носа, и зрачки сузились, превратившись в щелки. Он будто понял, что на самом деле делает и для чего: ему нужна кровь, много крови... потому что ему холодно, и только кровь может его согреть.
Поэтому, когда он оказался над уровнем земли, и его ноги безвольно повисли в воздухе, он раскрыл пасть, демонстрируя, чем его наделил туман Терригена - несколькими рядами ровных, острых клыков, прямо как у акулы, а то и похуже. Послышалась разрывающаяся ткань - это из-под байки и штанов вырвался тонкий, покрытый чешуей, хвост, с размеренно мигающим "огоньком" на конце, словно у глубоководного удильщика. Видимо, до того мужчина умудрялся спрятать дикие последствия мутации, но не сейчас. Потому что сейчас, глядя в ощеренную пасть огромного существа, которое могло его сожрать, что-то в нем всколыхнулось, напоминая об инстинкте самосохранения, и поэтому хвост вытянулся и навис над Мейсоном, светя прямо в глаза существу, привлекая его внимание. Огонек, мигающий, словно предупреждающий сигнал, зачаровывал, приковывал внимание. И когда глаза существа проследили за огоньком, Мейсон, ведомый каким-то животным порывом, рванулся из его лапы, не обращая внимания, что оставляет в когтях часть чешуи: она отделялась от плоти легко, будто была приклеена на невидимый скотч или клей, однако так только казалось. Вырваться из хватки стоило преобразившемуся Мейсону немалых усилий, и когда он осел на пол, первое, что сделал, это встретился взглядом с мальчишкой. С тем самым, что кричал громче всех. Может, Мейсон стал хуже слышать, но вибрации, на которые он ориентировался, выдавали в этом мальчике тревогу и беспокойство. Расходящиеся круги от того, быстрого и шустрого, тоже привлекали, но что-то в рептилоидном мозгу Мейсона отсекло его, как жертву, которую невозможно нагнать. Волчицу он тоже отмел: ее кровь он уже попробовал, она стала неважна. Поэтому ящер, припав на все четыре конечности, следующим сверхбыстрым прыжком оказался на потолке, а затем, ловко перебирая когтями, осел рядом с Дэрри, обвивая его хвостом.
- Не... подх-х-ходи, - то ли зарычал, то ли зашипел, пытаясь справиться с тонким раздвоившимся языком. Желтые глаза быстро и придирчиво ощупали помещение, пытаясь сообразить, что его беспокоит больше мальчика, который кричал на то опасное существо. Явно не раны, которые уже затягивались, покрываясь новым слоем чешуи. И не то, что его подружка, за которую он начал сражаться, где-то там, за дымовой завесой. Но он среагировал слишком поздно.
Автоматная очередь распорола спину Мейсону, и он взревел, сжав в своих силках жертву. Но хватка быстро ослабла: похоже, пули смогли достать до чего-то, что не регенерировало также быстро, как и все остальное. Зашипев, Мейсон упал вперед, подставив лапы, вновь оказавшись на четырех конечностях. Он не мог убежать, потому что было очень много шагов. Он не мог убить мальчишку, потому что его крови бы не хватило. Нужно спрятаться, скрыться, нужно найти темное влажное, но теплое место.
Он и не замечал, как под ним разливается его собственная кровь.
Келси мутило. Она взялась было за голову, попыталась подняться. Все было в тумане: плыло и происходило в замедленной съемке, размытой и со съехавшей фокусировкой. Она хмурилась, пытаясь совладать с дикой, неистовой болью в голове, но та никак не перестала болеть. Словно мигрень, преследовавшая ее несколько дней подряд, наконец-то нашла повод разгуляться по полной программе. На руке, когда она коснулась затылка, почувствовалось что-то влажное и теплое. Она не удивилась, когда увидела кровь: не могла голова так болеть от простого удара. Бриджит нервно усмехнулась, ощутив приступ тошноты. Зажмурившись, она почувствовала лишь легкий ветерок, и то, что ее тело изменило положение. Покачнувшись, вцепившись окровавленной ладонью в стул, другой рукой закрыла рот и нагнулась вперед.
Боже, как же ее тошнило. Но, удивительно, она сумела удержать это в себе. Отвратительно, но Келси почему-то все еще было жалко запачкать пол, который с таким усердием кто-то натирал все утро. Она знала, как низко оценивается труд уборщиц, и не хотела доставлять хлопот... Она же никому ничего плохого не сделала, и даже сейчас, когда все шло набекрень, она никому не желала зла! Так почему же вокруг нее такое происходит?
Происходящее в пиццерии до нее доносилось как из другой вселенной: кажется, кто-то с кем-то боролся, кажется, что-то ужасное таилось там, куда она не хотела смотреть. Взгляд Келси был устремлен на улицу, где за окнами рядом с ближайшим черным джипом стоял высокий мужчина в костюме и шляпе, с рупором. Он ведь главный у них, верно? Если она... если сдаться, он оставит их всех в покое? Ей-то было все равно, но те дети, что так отчаянно пытались ей помочь, что хотели помочь и Мейсону, они ведь не виноваты.
Кое-как поднявшись со стула, Келси сделала шаг, другой, оперлась об мягкие кресла. Не смотреть туда, где суматоха, удерживать концентрацию на движении. Она хотела добраться до выхода прежде, чем кто-то из ребят заметит. Им ни к чему заботиться о ней: она проклята, она принесла им несчастья, и не хотела, чтобы их кровь была на ее руках.
- Господи, - зашептала она, едва борясь с душащими слезами, - помоги им. Не мне - им.
Еще шаг. В дымовой завесе случилось движение, и что-то засветилось ей в глаза. Она подняла руки, чтобы заслонить лицо от света, выкрикнула:
- Пожалуйста, стойте! Я сдаюсь! Не трогайте их!
- Цель обнаружена и опознана, - донеслось ей в ответ. - Не сопротивляется.
- Умница, Келси, - донеслось до нее из шипящей рации; тот же голос, что говорил не мешать тем ребятам. - А теперь будь паинькой и иди с этими милыми людьми. Ты же не хочешь, чтобы...
- Это еще что такое?! - после вскрика послышалась автоматная очередь; вслед за ней послышались новые вскрики. Кажется, кто-то заметил не только существо, призванное Дэрри, но и Волчицу, которая выглядела весьма угрожающей.
- Соник? - ответил ему Фордж весьма обеспокоенно, но на удивление собранно. - Церебро уже отправилась. Там много техники и людей. Она на здании. Можете выбраться на крышу? В кухне есть вентиляционный... Со... ник?!
Сначала послышались радиопомехи, а затем во всем здании внезапно перестал "брать" сигнал сотовой связи. В дымовой завесе бродили вооруженные автоматами неизвестные, лежал в луже крови вроде живой, а вроде не собирающийся никуда уходить со своего "теплого местечка" Мейсон, и Келси, севшая на корточки, произносящая молитву, как заведенная.
