Спок катастрофически не успевает.
Ни оттолкнуть с линии огня своего нового капитана, ни выловить ищущим взглядом среди хаоса разлетающейся шрапнели из стекла, бетона и металла прежнего. Глухо и зло, с дьявольским упорством, не позволяя поднять голову, работают фазовые установки зависшего джампера. Зал стремительно затягивает выбитой выстрелами бетонной пылью, острой и токсичной, разъедающей легкие гарью синтетика и липкой, навязчивой вонью горящей плоти.
Стеклянное крошево впивается в ладони, когда он, полуоглушенный, приподнимается на руках, слезящимися от едкого дыма глазами обводит разгромленный зал, оценивая их положение - надо признать, отчаянное. Опрокидывает пытающуюся встать совсем молодую девушку-лейтенанта со стреляной раной на бедре - луч фазера прошел насквозь, но он же и прижег разорванные сосуды, так что крови было совсем немного. Спок, стараясь не высовываться из-за расколотого очередью стола, оттаскивает ее в сторону от основной зоны поражения. Девчонка скулит в плечо, пятная мундир слезами, Споку едва удается разжать ее пальцы, вцепившиеся в серую ткань.
Воздух вибрирует от бесшумно пронзающих его лучей, обнаруживающих себя лишь в момент попадания. Надрывается сирена, резонирующим от стен воем бьет по чуткому слуху, кажется, ввинчивается прямо в мозг, сбивая мысли. Пришедшую на помощь группу безопасников расшвыривает новой очередью с джампера, но нескольких секунд, что они пытаются отстреливаться, Споку достаточно, чтобы буквально доползти до очередного бесчувственного тела. "О'Ши, USS "Гурон", - подмечает бесстрастная половина сознания, чтобы после, когда будут восстанавливать события террористического акта, без заминки выдать максимально детализированный отчет, пока предательски подрагивающие пальцы пытаются нащупать биение пульса на шее. Собственное сердце бьется в груди быстро и мощно, разгоняя по телу выброшенный в кровь адреналин, подхлестывая необходимость сражаться или бежать, а Спок злится на себя, не в силах понять, чувствует он под кончиками пальцев пульсацию чужой жизни или отголоски собственного сердечного ритма.
Подчиняясь все тем же инстинктам, пробудившимся вместе с сорвавшимся в гонку сердцем в попытке обмануть смерть, подхватывает отлетевшее в его сторону винтовку, вместе с тем понимая, что выступать против корабля с одной лишь фазовой винтовкой лишено малейшего смысла, но пальцы продолжают упорно вцепляться в нагретый чужими руками пластик. Руками человека, которому святая уверенность в надежность и мощь собственного оружия не помогла, и вряд ли тому предстоит снова ее испытать. Испытать хоть что-то.
Спок отбрасывает бесполезный фазер лишь когда видит в подсвеченном вспышками выстрелов плотном смоге валящееся с криком на пол Кристофера Пайка. Подрывается к нему, подхватывает у самых плит, усеянных щебнем, осколками стекла и густой россыпью розоватых ошметков, когда-то бывших чьим-то мозгом, не позволяя удариться головой. Оттаскивает за колонны как раз в тот момент, когда мерный гул работы двигателя джампера обрывается и стихают звуки выстрелов, а спустя несколько мгновений доносится звук далекого взрыва, в последний раз содрогнувшего здание.
Тишина оглушает.
Спок, кажется, может слышать этот низкий гул, с которым кровь бежит по собственным венам. Стоны людей, потрескивание огня, продолжавшего лениво вгрызаться в обшивку стен и мебели, звуки сирен - все уходит на второй план, кажется незначительным. Две сквозные раны груди, проникающее ранение брюшной полости - Спок видит, знает, что это конец. Смотрит на упорно цепляющегося за жизнь адмирала, читая в глазах, всегда полных спокойной уверенности, силы, энергии, жизни, - страх и... удивление.
Время растягивается, захлестывается петлей.
Что чувствовала его мать? Испытывала ли те же мучения в те мгновения, что Вулкан пожирала сингулярность, или острые обломки скал планеты, которой она посвятила себя, но которая так и не приняла ее до конца, милосердно окончили ее жизнь в тот же момент, когда Совет ступил на борт "Энтерпрайз"?
Вулканская половина диктует Споку оставить человека, так сильно повлиявшего на его жизнь. Разумнее, рациональнее уделить внимание и время тем, чьи жизни еще можно спасти, но что-то в глубине его души восстает против этого, негодующе отвергает саму возможность оставить адмирала Пайка один на один со смертью. Спок сглатывает и сжимает в левой руке холодеющие пальцы, не зная, как, но всем сердцем желая показать, что Кристофер не один. Зеленоватые глаза невидяще смотрят сквозь него, прожженные легкие с трудом выталкивают воздух, а на губах пузырится кровь, стекая по щеке.
Спок не может сказать, что им движет, когда касается пальцами фокусных точек, соскальзывая в агонизирующее сознание. Сострадание? Желание поддержать в последние мгновения жизни? Может, научный интерес? Обозначить свое присутствие, дать почувствовать тепло искренней благодарности и уважения, проводить до последней черты.  Его сокрушает поток боли, обиды, разочарования, страха и беспредельного одиночества, захлестывает волной, утягивает за собой в глубину отчаяния...
Пустота небытия обрушивается на него, и Спок резко вздыхает, разрывая контакт, отпускает ставшие безвольными пальцы. Рядом падает на колени подбежавший Джим, Спок думает, хорошо, что он жив. И хорошо, что пришел только сейчас, что не видел глаз, полных непроизнесенного, несделанного, недостигнутого. Почему-то кажется, что это ударило бы по Джиму сильнее всего, навсегда отняло часть страсти жить, двигаться вперед, которой лучилось все его естество. Кирк и без того теряет контроль, Спок смотрит на то, как сотрясаются его плечи и не знает, как помочь. Не пытается удержать, когда Джим тяжело поднимается, опираясь на его плечо, и уходит. Ему тоже нужно идти. Нужно организовывать поиски Джона Харрисона, нужно помогать следователям, нужно доказывать, что не произошло ничего, с чем бы не справился Звездный Флот.
Беспомощность угнетает.
                      - Чего ты хочешь? Скажи мне. Скажи.
                      - Чтобы все достойно выполняли свои обязанности.
Спок не двигается с места, ошеломленный пережитым эмоциональным всплеском, лавиной раскатавшим его, переломавшим, выбросившим из привычных рамок вежливой отстраненности. Он смотрит на Пайка, будто тот, шагнув на другую ступень бытия, может дать ответ.
На все непроизнесенное.
Несделанное.
Недостигнутое.
Над телом Пайка склоняется кто-то в форме капитана, и Спок отмирает, переводит на него несколько удивленный взгляд.
- Он мертв, - к его чести, голос звучит ровно, почти нейтрально. - Смею вас заверить, я бы не стал ждать, если бы можно было чем-то помочь. Прошу вас отойти от тела до прибытия следователей.