— Не сработало. Так... странно, — удивления в голосе не было. Больше всего это напоминало попытку воспроизвести его по воспоминаниям. Реконструкцию по старым чертежам, залитым чернилами.
После череды чудес и правда странно. Обычно улучшения наступали за считанные часы. Но вот уже третий раз их панацея дала осечку. Никакой связи между случаями не было. Ни общих симптомов, ни какого-то специфического изъяна в физиологии пациентов, который мог бы сделать их иммунными к лекарству. Ничего.
Не было и видимой причины их состояния.
— Мы обязательно найдем способ вам помочь, доктор Белл. Обещаю.
Когда-то, когда Чарльз еще не открыл свою школу и преподавал в Стэнфорде, Уильям Белл был одним из его студентов. С тех пор Белл защитил докторскую в области природоохранной инженерии, а, когда его старый профессор разослал приглашения в новую исследовательскую программу — откликнулся. Как и многие другие. Возможности зеленой энергетики, предоставленные Кракоа, захватили их умы.
В лице, смотрящем на него с экрана монитора, Чарльз не видел ни капли энтузиазма. В других обстоятельствах он назвал бы это выгоранием, но никто не выгорает за неделю. Не стареют разом на десять лет, когда ничего не произошло.
— Не беспокойтесь, профессор Ксавьер. Мое состояние не скажется на работе.
Ни уверенности в собственных словах, ни сомнения.
— И все-таки, я настаиваю на том, чтобы завтра вы остались дома. Отдых вам точно не навредит.
— Как скажете. До встречи.
За окном на заднем плане уже стемнело — в Калифорнии наступил вечер. Белл должен был вот-вот отправиться домой.
— До встречи. И берегите себя.
Чарльз закрыл ноутбук. Для связи с людьми он по-прежнему использовал привычные технические средства. Телепатия с непривычки многих пугала.
Но в случае Белла этим правилом предстояло поступиться. Ни один анализ на материальном плане не выявил причину. С точки зрения псионика это могло значить только одно: проблема лежит в иной плоскости бытия.
Для нации Кракоа, чье благосостояние зависело от чудесных лекарств, было критически важно выяснить источник болезни. Способ борьбы, если повезет. Но дело было не только в Кракоа.
Чарльз чувствовал ответственность за всех участников проекта Гринспейс. И в особенности за тех, кого когда-то учил. Этим случай Белла и отличался от двух предыдущих.
А еще тем, что Чарльз был уверен: он сможет объяснить свои действия.
Он мог бы разобраться сам. Уйти в астральное путешествие, никого не предупредив. Рискнуть вернуться уже не тем. Ведь Чарльз понятия не имел, с чем имеет дело.
Или мог попросить кого-то хорошо знакомого. Кого-то из своих учеников. Джин. Обратиться к той, кто знал, что происходит — к Ульяне. После ее ритуала на Кракоа не было ни одного случая безымянной болезни.
Чарльз покачал головой. Для начала он хотел составить картину сам, не опираясь на магические знания Ульяны. А Джин еще не до конца восстановилась после Дженоши. И Луны. И... кажется, Чарльз все еще порой слишком волновался о ней.
Был еще один кандидат, которому уж точно не грозила опасность:
«Натаниэль, — сосредоточенно хмурясь, позвал Чарльз, — мне нужна твоя помощь».
Впору волноваться, не навредит ли он больше, чем загадочный недуг.

Кажется, Чарльз поторопился. В следующий раз стоит начать с чего-то более нейтрального. К примеру: «Натаниэль, как твои дела?». Или: «Как прошел твой вечер, Натаниэль?». Впрочем, эти вопросы звучали бы ненамеренно издевательски. Глядя на Страйфа — определенно звучали.
И, если своим ученикам — кому угодно, кто признавал его авторитет, — Чарльз мог сказать, что те явно не в форме для задания, то Страйфу... со Страйфом, как с психически нестабильной угрозой планетарного масштаба, дела обстояли чуточку сложнее.
Выглядело как начало одной из тех ошибок, которые будут припоминать, спустя десятилетия.
Чарльз промолчал, когда помятый и не до конца проснувшийся Страйф вдруг появился посреди кабинета и, не говоря ни слова, уверенно ушел на кухню. Чарльз просто потерял дар речи. Не от наглости даже, с которой Страйф хозяйничал в чужом доме — от удивления. Слишком уж не вязалось все происходящее с образом наследника Апокалипсиса, причины сотен тысяч смертей в разных временных линиях, виновника вспышки вируса Наследия. Вместо себя самого Страйф напоминал Логана. Большого, телепортирующегося Логана, решившего с понедельника вести здоровый образ жизни и вместо пива пить минералку.
«Приходить было не обязательно,» — так и просилось на язык. Страйф мог позволить себе нормально проснуться, выпить свой кофе, соблюсти свои утренние ритуалы. Те из них, которые не включают в себя уничтожение цивилизаций. Они ведь оба телепаты — так зачем говорить лицом к лицу? Тем более, Чарльз не торопился. Он планировал подождать, пока Белл доберется домой. Ляжет спать, в идеале. Глубинное телепатическое вмешательство в разум бодрствующего человека в общественном месте могло привести к панике и разрушениям.
Но Страйф сразу перешел к делу, и едва ли проявление беспокойства и разговоры на отвлеченные темы вместо четкого ответа его порадуют. Что ж. Чарльз сложил руки перед собой, готовясь рассказывать. Как бы покороче?
Без какой-никакой предыстории не обойтись.
— Полагаю, ты заметил, что с населением Земли не все в порядке.
Едва ли обращал внимание. Насколько Чарльз успел узнать Страйфа, тот чувствовал себя несоизмеримо выше толпы, и изменения в ней оставалось вне поля его интереса и, следовательно, зрения. Так не видят прислугу на приеме, нищих на улицах, голубей под ногами, трещины на занавешенных плакатами зданиях. Но, стоит только заговорить о них, как из памяти неожиданно всплывают образы. Сцены. Детали.
Или не всплывают, оставаясь за глухой стеной удивления и неверия.
— По всему миру люди заболевают. И под «людьми» я подразумеваю не только homo sapiens или род homo. Чаще — ментально, но распространена и всевозможная психосоматика. Усталость, депрессия, обострение всех возможных заболеваний. Никакие лекарства не помогают. В том числе и наши.
Случись это через год-другой, когда Кракоанские лекарства успели бы зарекомендовать себя, Чарльз счел бы ситуацию беспокоящей. Сейчас же она была критической. На текущем этапе чудесно исцеленные от рака в последней стадии и шизофреники, вернувшие связь с реальностью с легкостью перечеркивались парой неудач. Любые достижения мутантов всегда оценивались человечеством с особой строгостью, придирчиво изучались под микроскопом.
К тому же, мутанты тоже заболевали. За пределами Кракоа.
— Лабораторные исследования не выявили причин. Ни вирусов, ни паразитов, ни грибков, ни даже прионов. Я полагаю, что причина «эпидемии» лежит вне материального мира. В астральном плане. Сегодня мы в третий раз столкнулись с этой болезнью. Мы хорошо знакомы с жертвой — когда-то я преподавал у него. Но я понятия не имею, что ждет нас у источника заражения.
Не стоит ли за заражением одна могущественная сущность, превосходящая приснопамятного Короля Теней? В лучшие времена Фарук был далек от планетарного масштаба.
Впрочем, с одной, даже самой могущественной проблемой разобраться порой легче, чем с миллионом мелких. Она хотя бы не разбегается.
Обычно.
— Поэтому я прошу тебя пойти со мной.
Неловкая получится ситуация, если Чарльз переоценил угрозу. Впрочем, куда менее неловкая, чем если он недооценит и сам попадет под влияние.

По крайней мере, Страйф слушал. И с каждым словом — все внимательнее. К тому моменту, как он заговорил, о головной боли, очевидно, мучившей его, напоминала лишь бутылка, прижатая к виску. Он не соглашался помочь, но это было и не нужно — Чарльз уже знал, что может рассчитывать на него в этом деле.
— Все наши Врата ведут в зараженные области. Тем не менее, на острове нет заболевших. Есть только два обстоятельства, отличающие это место от любого другого: природа Кракоа и ритуалы Ульяны.
И будь причина в Кракоа, лекарства помогли бы.
Нет, версию с материальным возбудителем заболевания Чарльз не отбрасывал. Он был ученым. При его жизни впервые увидели в микроскоп вирусы, открыли прионы. Знание землян о природе заболеваний расширялось с каждым годом, но оставалось неполным. Могла ли загадочная пандемия быть вызвана чем-то, выходящим далеко за рамки современного научного консенсуса, самых передовых и спорных теорий? Да. Запросто. Как и оказаться чем-то привычным, но измененным до неузнаваемости. Чьими-то гением и злой волей...
Вирус Наследия унес много жизней, но только одну смерть Чарльз разделил, почти сделав своей. Прошли годы. Воспоминания не поблекли, но отступили на второй план. Появился Кракоа — проект, невозможный без Мойры, без всего, что она пережила и показала. Чарльз столько раз прокручивал в голове ее воспоминания, что для него она почти ожила. Почти была рядом.
Но она умерла. Окончательно и бесповоротно. А ее убийца сидел напротив и рассуждал о вирусах.
Чарльз отвернулся, до скрежета сжимая зубы. Сейчас. Ему нужна буквально пара секунд, чтобы прийти в себя. Вдох-выдох.
Им еще предстоит работать вместе. Прикрывать друг другу спину. Парадоксально, Чарльзу было проще доверить ему свою безопасность, чем мысли. Иначе он рассказал бы куда больше. Не только о том, что уже успел узнать о болезни.
Наконец, злость в душе улеглась. Однажды Чарльзу придется отпустить это воспоминание ради всеобщего блага. Ну а пока — просто подавлять их.
И надеяться, что то, что они встретят сегодня, не сумеет воспользоваться этой слабостью.
— Поэтому первым делом мы покинем остров.
Если Чарльз прав, если Ульяна действительно создала барьер, удерживающий болезнь снаружи, последнее, что он хотел сделать — нарушить герметичность, внести инфекцию внутрь. Создания из иных реальностей поразительно хорошо умели просачиваться в любые трещины, а слабые места чуяли лучше, чем акула — кровь.
— А потом подождем.
Неважно, добьются они успеха или потерпят неудачу. Любой исход будет смотреться естественно, если Белл проснется на утро в своей кровати.
Или не проснется.
Неизвестная болезнь так редко приводила к летальному исходу, что вставал вопрос о целесообразности. Тем более, Белл не давал согласия на астральное вмешательство — даже не знал о нем. Но колебаться в своем решении было уже поздно: выбрав Страйфа в помощники, Чарльз лишил себя пути отступления.
Как и возможности покинуть Кракоа через Врата. За последнюю неделю привычка пользоваться телепортацией чуть ли не чаще, чем ногами, стала одной из самых заметных черт Страйфа. Так что Чарльз встал — где бы они ни оказались, брать туда с собой еще и стул он не собирался, — и так и остался стоять у стола.

Место не имело большого значения. Чарльз давно перешагнул тот порог, когда какая-либо точка на Земле была для него «слишком далеко», а Страйф... помнил ли он времена, когда его силы были настолько ограничены?
До тех пор, пока дом, в который Страйф их привел, находился за пределами Кракоа — Чарльз не чувствовал других мутантов на мили вокруг, — и мог предложить им безопасность, достаточную, чтобы оставить бессознательные и оттого беззащитные тела, он отвечал всем критериям. И все-таки, здесь было по-своему уютно. Так непохоже на крепость из металла и камня, и всего, что можно только представить, произнеся: «Убежище Страйфа».
Сказать по правде, парк вообще мало походил на убежище. Выбор того, кто не привык прятаться, скрывать свою природу, не ждал, что кто-то посмеет потревожить его медитацию. А ведь с ними не было никого, способного присмотреть и, в случае чего, защитить.
Или был? От этой мысли становилось только тревожнее.
Удивительно другое. Чарльз был не единственным, кто тревожился. Слишком уж прямо Страйф держал спину для того, кто вальяжно устроился на ступеньках, слишком уж сильно сжимал челюсть в паузах между своими рассуждениями. Слишком уж живо вникал, словно принял чужую проблему близко к сердцу. Но почему? Не успел же он прикипеть душой к народу Кракоа? Страйфа, насколько мог вспомнить Чарльз, никогда не заботила судьба мутантов как вида, только как орудия для достижения собственных целей. Даже Апокалипсиса с его дикими идеями социал-дарвинизма было бы менее странно видеть взволнованным эпидемией.
Чарльз сел рядом. Заглянул Страйфу в лицо, но вскоре, заметив, как бегают у того глаза, предпочел перевести взгляд на парк. Так, словно ничего не заметил.
Над горизонтом поднимался бледный диск Луны. Слабый свет звезд не пробивался сквозь огни города, далекого, но окружающего их со всех сторон, делающее ночное небо бархатисто-синим.
— Верно. На данный момент все заболевшие мутанты отказались присоединяться к Кракоа.
«И потому мои руки связаны».
Не только поэтому. Уильям Белл в своем контракте уж точно не давал согласия на опасное телепатическое вмешательство. Но он не был мутантом. А, значит, его жизнь по определению стоила меньше.
Должна была. Несмотря на все эмоциональные привязанности, чувство вины и идеи о защите слабых. Раз сосуществование невозможно, любой человек — даже самый лояльный — становился соперником.
И, чем больше Чарльз думал об этом, тем хуже ему становилось от того, что он собирался сделать. Логичный, правильный, оправданный всеми предсказаниями поступок — но какой же отвратительный!
— Впрочем, это лишь вопрос времени.
Простые жители, обустраивающиеся на новом месте, проходили через Врата не так уж часто. Более семидесяти процентов еще ни разу не покидали Кракоа, оставшиеся же ограничивались короткими визитами к родным, в любимое кафе или магазин. А, значит, первыми жертвами почти наверняка станут сотрудники Икс-Корп и Обителей, послы... и его драгоценные Люди Икс.
Или же болезнь уже внутри. Слишком уж чистые были анализы у всех известных зараженных. Все сенсоры, биокинетики и телепаты могли проглядеть их.
Еще одна причина, почему Чарльз предпочитал думать о новой угрозе как о паразите. Физический или психический, тот всегда обладал более сложным жизненным циклом и путем передачи, чем любой вирус.
— И все же, я вижу принципиальную разницу между носителем, случайно попавшим внутрь, и потенциальным проколом, который мы вдвоем с легкостью можем создать. Мне прежде приходилось участвовать в магических ритуалах, и я с уверенностью могу утверждать, что наши силы способны повлиять и на щит, и на то, что он удерживает снаружи. Но я не берусь предсказать, как именно.
В данной ситуации близость к магии могла сослужить для них как хорошую, так и дурную службу. Собой Чарльз был готов рискнуть, а вот своим новым домом — нет.
Если, конечно, магия Ульяны действительно их защищала.
Ничего, скоро эта неопределенность исчезнет.
Чарльз практически заставил себя облокотиться на ступеньку, полуложась, как римский патриций. Он не чувствовал себя расслабленным, но рано или поздно это должно было сработать.
— Когда-то, лет двадцать назад, я преподавал в Стэнфордском Университете. Уильям Белл был одним из моих студентов. Как и большинство позволивших себе учебу в Лиге Плюща, он выходец из высшего класса, хотя, насколько мне известно, он рассорился с семьей вскоре после выпуска. Уильям всерьез проникся идеями экологии и антропогенного изменения климата, тогда как его отец придерживался несколько более консервативных взглядов на природные ресурсы. Защитил докторскую по биоэнженерии и антропологическому воздействию на Землю. Женат, двое детей, но из-за ухудшающегося состояния здоровья съехал на съемную квартиру. Так что, по крайней мере, мы можем быть уверены, что никто не попытается разбудить его из-за криков во сне.
И не вызовет скорую до самого утра. Не спасет, если, после их неудачи, останется хоть один шанс.
— Последние лет десять мы практически не общались, не считая рецензий научных работ, но, когда в сентябре я пригласил его возглавить отдел экологического контроля Гринспейс, он был полон энтузиазма. Идеи сосуществования людей и мутантов у него никогда не вызывали отторжения, а спасение планеты от загрязнения я бы назвал идеей-фикс. Сейчас, спустя всего месяц, он проявляет все признаки меланхолической депрессии: снижение настроения, физическую слабость и заторможенность мышления. При этом нет никаких нарушений в выработке серотонина.
Чарльз вскинул руку, но привычных Ролексов на запястье не оказалось. Как и Церебро на голове, чей интерфейс в последние дни заменял Чарльзу часы. Впрочем, запоздавший прохожий, ни с того, ни с сего решивший посмотреть время на своем смартфоне, заменил их.
— Через десять минут Уильям должен быть дома. Он должен лечь спать практически сразу: помимо прочего, он жаловался, что еда потеряла вкус, так что вряд ли станет ужинать. Тогда и начнем.
Куда раньше, чем хотелось бы Чарльзу. Сколько бы у него ни было времени, все равно не хватило бы, чтобы подготовиться.