Comics | Earth-616 | 18+
Up
Down

Marvel: All-New

Объявление

* — Мы в VK и Телеграме [для важных оповещений].
* — Доступы для тех, кто не видит кнопок автовхода:
Пиар-агент: Mass Media, пароль: 12345;
Читатель: Watcher, пароль: 67890.
Навигация по форуму

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Marvel: All-New » Настоящее » [07.10.16] Высший суд - суд совести


[07.10.16] Высший суд - суд совести

Сообщений 1 страница 10 из 10

1

Раскаяние есть спасение жизни
https://i.ibb.co/DVW1xsC/ezgif-1-69e913d6b167.jpg https://i.ibb.co/b61Xr2s/ezgif-1-5ac59293543c.jpg

7 октября 2016 года, Кракоа, день

Professor X, Cyclops


Тяжелее такой вины не может быть ничего. Разве что разговор, которого Скотт боится больше всего на свете.

Отредактировано Cyclops (23.08.2021 12:16)

+3

2

Надо было сделать это давным-давно. Когда Чарльз только узнал, что Скотт жив — не выдернутый из своего времени мальчик, еще не успевший растерять чистоту взглядов и веру в идеалы своего учителя, а повзрослевший, разочаровавшийся, попытавшийся найти свой собственный путь, свои идеалы... зачастую куда более жестокие и радикальные, чем Чарльз одобрял. Особенно в прошлом. Когда он сам еще не оставил надежду, что права и признание можно заслужить. Тот Скотт, который когда-то не дал Чарльзу в минуту отчаяния присоединиться к Магнето, а спустя годы сам стал террористом.
Надо было, но слишком много дел требовали внимания. Срочных. Важных для будущего всего мутантского рода. Позволяющих отложить на завтра разговор, который Чарльз сам не знал, как начать?
Да. Не знал и боялся. Легко было простить Скотту все за глаза. Останется ли Чарльз таким же великодушным при личной встрече? Лицом к лицу с тем, кого считал практически сыном — своим убийцей? Чарльз умел давать вторые шансы. Пожалуй, даже слишком хорошо. Но правда ли в нем не было ни следа обиды и злости? Или он просто не заглядывал достаточно глубоко в свою душу?
Но вот шумиха первых дней закончилась. Позади остались и поток мутантов, хлынувший с Дженоши и со всего мира, и демонстрация лекарства, и встречи с теми, кто хотел выразить свое отношение к новорожденной нации Кракоа раньше прочих. Не осталось оправданий, достаточно веских в глазах самого Чарльза. Только понимание: лучшего момента не уже будет. От срока, данного мутантами самим себе, осталось дней десять. Вот-вот их обоих захлестнет подготовка к выступлению перед ООН, к празднику в честь признания — в это хотелось верить больше, чем в то, что им снова придется защищаться. И снова не будет времени.
Им предстояло вступить в новую эпоху. В мир, где мутанты, наконец, будут едины. И Скотту, первому из Людей Икс, и здесь выпала доля встать среди первых. Тяжелый камень вины, легший ему на душу три года назад, должен был остаться в прошлом. Чарльз прекрасно понимал, что его сомнения в себе самом не идут ни в какое сравнение с тем, что испытывал его ученик. И хотел если не унять боль, то облегчить ее. Ради Скотта. Ради их общего дела. Ради будущего Кракоа.
Тянуть в новую эпоху — в свой юный рай — неразрешенные проблемы из прошлой жизни Чарльз не хотел. Для того он и объявил в своем послании, что все мутанты будут прощены, а былые обиды забыты. Они и так слишком долго враждовали друг с другом.
Для того он и стоял под дверью Скотта, задумчиво рассматривая живую древесину. Он знал — Скотт внутри. Специально проверил, отыскал его с помощью Церебро, но обратился только после того, как постучал:
«Скотт, я пришел поговорить. Пустишь?»
В тоне мыслей отражалась та же легкая, неуверенная улыбка, что появилась в этот момент у Чарльза на губах.

+3

3

После всех произошедших событий Скотту был нужен отдых. Как моральный, так и физический. Тело, что было идеальным донором его души, ныло от усталости в мышцах, а пищеварительная система требовала хорошего рациона, как минимум из завтрака и обеда. Мозг уже не в состоянии был обрабатывать информацию о заданиях и распределении обязанностей службы безопасности. Ему хотелось просто лечь в ванну и забыться на какое-то время. Сейчас на них сосредоточено все внимание общественности. Сильные мира сего обратили взоры на мутантов, чувствуя угрозу или облегчение от союза с могущественными мутантами этого самого мира. И сейчас это все должно отойти на второй план хотя бы на пару дней.
Но после стука и телепатического вопроса, отложил полотенце и с испугом десятилетнего мальчика, которого ждет серьезный разговор, сел на кресло и лишь мысленно смог выдавить “Да”. А после того, как он вошел, даже смог добавить, - Вам всегда рады в Летнем Доме, без исключений.
Чарльз выглядел прекрасно. И был живым. Человек из плоти и крови, не астральная проекция, не галлюцинация. Его наставник, отец, целитель души. Тот, кто сейчас стоял перед ним, олицетворял все хорошее, что связывало его с командой Икс. Именно он пришел за ними в детский дом, именно он воспитал его и сделал лидером. И такой скотской монетой отплатил ему Скотт. Горькая, очень горькая ирония.
- Полагаю, мы оба знаем, зачем вы здесь, Чарльз, - голос прорезался сам собой. Оставалось лишь не умереть от сердечного приступа прямо здесь, потому что стук сердца, казалось, мог сейчас забивать гвозди. Он банально не мог успокоиться, чтобы трезво смотреть в глаза своему наставнику. И глаза бегали по комнате, стараясь уцепиться за спокойный, умиротворяющий образ.
- Никакими извинениями не заслужить прощения за то, что я когда-то совершил. Десятки раз я прокручивал события тех времен, когда мог что-то изменить без далеко идущих последствий. И сейчас я могу сказать лишь то, что не могу подобрать слова для извинений, - ком в горле стоял невыносимой пробкой, заставляющей дыхание прерываться на каждом выдохе, - вопрос лишь в том, что вы ждете от своего ученика, Профессор? Явно не слов прощения.
Впрочем, Скотту самому не было понятно, что он ждет от этого разговора. Искупления ли, прощения ли. Все эти слова объясняли лишь одно - проступок должен быть соизмерим с прощением или с наказанием

+2

4

«Для вас здесь есть место».
Призывая мутантов на Кракоа, Чарльз обещал им прощение. За прошедшие десятилетия их народ пережил слишком много обид, битв, боли и смертей, чтобы просто собрать всех вместе и надеяться, что ничего не произойдет. Что те, кто долгие годы преследовал и ненавидел своих братьев и сестер мутантов, в мгновение ока забудут прошлое и решительно шагнут в будущее. Одних только слов — пустых обещаний простить — было абсолютно недостаточно. За каждым обещанием должно было что-то стоять. Что-то важное и весомое.
Что-то большее, чем извечная готовность дать другим второй шанс.
«Летний дом». Каламбур в названии вызвал улыбку. И, пожалуй, это добрый знак. Верный показатель того, что Чарльз все же не затаил обиду и по сей день не винил Скотта в произошедшем. Или, по крайней мере, снова спрятал свои негативные чувства так глубоко, что сам не мог найти и осознать их.
— Я пришел не за извинениями. В этом ты прав, Скотт, — кивнул Чарльз, с легкой улыбкой глядя на своего ученика. Не того вырванного из прошлого мальчика, напоминание о старых и счастливых днях, а взрослого мужчину, пережившего все ошибки и наставника, и свои. Названного сына, получившего куда больше любви, чем биологический. Разочаровавшегося, выбравшего свой путь, прошедшего его... и раскаявшегося в конце? Приемника. Лидера. Террориста.
Человека, уставшего нести на себе бремя бесчисленных ожиданий и ярлыков.
В углу лежало полотенце, намекая: Чарльз пришел невовремя. Впрочем, такие разговоры всегда невовремя, даже если назначить их за неделю.
— Позволишь? — Чарльз кивнул на второе, пустующее пока кресло. Запомнившись миру и ученикам инвалидом, не способным стоять, спрашивать разрешения присесть было по-своему забавно. Впрочем, в их последнюю со Скоттом встречу Чарльз был на ногах. Так и умер. Это ведь должно звучать гордо?
— Я знаю причины, которыми ты руководствовался тогда. И понимаю их.
Не «принимаю» и тем более не «одобряю». Но...
— Мы все порой совершаем поступки, которыми в последствии не гордимся. Ты был тогда с Эммой. Ты все видел, — хоть тон и оставался ровным — почти будничным, — мимолетное воспоминание о препарировании его памяти наживую заставило Чарльза поморщиться. За почти век жизни у него скопилось немало грехов. И отвечать за них все разом оказалось куда тяжелее, чем он, привыкший верить в собственную правоту, ожидал. Каждую свою ошибку Чарльз мог оправдать. Необходимостью, заботой, незнанием, самозащитой — да чем угодно, все неверные шаги он давно разобрал по полочкам, выявил следствия и причины. У него хватило на это времени и сознательноти. Увы, Скотт подобной роскоши был лишен.
В бесконечном чувстве вины не было пользы, оно пожирало изнутри, ослабляло, изматывало. Отсекало пути к развитию.
В наказании Скотт не нуждался — он сам превратил свою жизнь в Ад. Уже слишком поздно для воспитаний и наказаний. Мальчик вырос. Да и не хотел Чарльз, чтобы он страдал и в очередной раз мучительно расплачивался за то, что сделал. Достаточно и того, что он осознал ошибку. Жаль, что этого не случилось раньше, когда Скотт еще мог остановиться, а история — пойти по совсем другому сценарию. Жаль, но... Так или иначе, им придется жить дальше. С тем прошлым, какое есть.
Сегодня Чарльз не будет ни судить, ни поучать. Ничего из того, что можно было бы ожидать от первого за... три, что ли, года разговора по душам ученика и учителя, — с того самого злополучного дня, когда первый убил второго.
— Я сам лгал во спасение и рисковал вашими жизнями ради эфемерной мечты и абстрактного «всеобщего блага». Как бы ни изменились мои взгляды, в этом отношении я остаюсь прежним.
И это Скотт, успевший побывать правителем Утопии, тоже должен был понимать.

+3

5

Заметив взгляд Профессора на полотенце, встал со своего кресла и швырнул его в сторону ванной, показывая этим жестом, что время на беседу с ним он найдет всегда. Абсолютно всегда.
- Конечно, Профессор, присаживайтесь, - смотря, как он садится, он должен был испытать облегчение от слов наставника. Но он его не испытал. Не по причине того, что очевидный ответ был дан на вполне очевидный вопрос. А потому, что он именно этого и ожидал. Что обида на фактического “сына” уже не гложет его. Но называть это прощением как минимум глупо. Потому что нет никакого прощения.
- Боюсь, Профессор, что тогда всеми адекватными решениями в нашей Пятерке занимался не только я, - тень юмора, легкого сарказма проскользнула в словах Скотта, - единственный правильный поступок был отказ от этой силы. Она сожрала меня, заставляя войти в тот огонь, пламя, из которого не возвращаются. Это всегда было ясно как день. Ты никогда не контролируешь силу Феникса. Даже его часть. Она контролирует тебя. Она пробуждает что-то…..первобытное, животное, желание мести, ярости, похоти, извращения. Сначала ты уверен в том, что готов подчинять себе все, даже умы людей, их сознание. А потом ты просто осознаешь в один момент, что капкан давно захлопнулся. Что марионеткой всегда был ты и за ниточки дергали только тебя. Все то, что стараешься похоронить глубоко в себе, Феникс выпускает наружу. В тот момент я не был зол на Вас, Профессор. Но это чувство всегда было со мной. Что, как вы и сказали, ставили иногда выше нас все остальное. Решения, которые подводили мою команду к краю обрыва, с которого нас могло сбросить в объятия смерти или бесконечных страданий. Мы похоронили слишком много пустых гробов, Профессор. Теперь все будет по-другому. Я надеюсь, на это, - Саммерс встал с кресла и пошел в сторону окна, выглядывая наружу, стараясь отвлечься от захлестнувшего его чувства злости на самого себя, перемешанного с другими, не менее сильными ощущениями, - что вы имеете в виду под “останусь прежним”? Вы снова будете готовы пожертвовать мной или кем-то еще из Людей - Икс, чтобы спасти очередную эфемерную мечту или “всеобщее благо”? Я не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать, - Циклоп снова развернулся к собеседнику всем телом, прислонившись к стенке рядом с окном, - как бы то ни было, да. Если надо будет принимать сложное решение, я тоже готов его принять, без исключений. Но если я правильно понимаю ваши слова, Профессор, то в отличие от вашего подхода, я могу сказать, что лучше сам лягу под пули или буду вечно порицаем обществом, чем позволю кому-то из моей команды вступить на этот путь. Вы сделали меня таким. Лидером, наставником, учителем. За это я всегда буду вам благодарен.

+3

6

Джин, пожертвовавшая собой, чтобы уберечь остальных от себя-Феникса, вечно ходящая по грани манифестации его сил. Рейчел, ее нерожденная дочь и наследница. Пятерка, получившая осколки того, чем никогда не должна была владеть. Сам Чарльз, укравший крохи силы у Птицы Смерти, которая и сама была воровкой, воскрешенный благодаря им. Наверное, он так и не стал полноценным носителем, связанным не только с силой, но и с сущностью Феникса, вхожим в Горячую Белую Комнату. Но на чужих примерах Чарльз выучил достаточно.
Сосуды, не хозяева. Вот кем были все они.
Феникс не всегда был темным. Он горел множеством цветов. Но воспоминания о первом Темном Фениксе, Рук’шире, были так ужасны, что Империя Ши’ар до сих пор охотилась за подходящими носителями, разрабатывая целые методики по их вычислению, судила за дела, ими не совершенные. Стоит ли после этого удивляться всему, что сделала Пятерка?
— Знаю. Поэтому я и помогал тогда остановить Феникса до того, как он достигнет Земли.
Безуспешно.
Не позволить себе продолжить фразу, превратив факт в упрек, оказалось непросто. Падение началось еще до того, как пришел Феникс. Это Скотт был готов принести Хоуп Фениксу на заклание, веря, что именно в их союзе — одержимости девочки-мессии космической сущностью, — лежит спасение их народа. После всего, что Феникс сделал с Джин.
Но разве Чарльз плохо понимал отчаяние, двигавшее Скоттом в те дни? Они вымирали. И, как застрявшие в зыбучих песках, в панике закапывали себя еще глубже.
Не в такие ли зыбучие пески теперь вел их всех сам Чарльз?
— Феникс сжигает все, что заставляет нас сдерживаться, думать прежде, чем делать. Я надеялся, что смогу достучаться до прежнего тебя. Но в таком состоянии сложно даже допустить свою неправоту, не то что сопротивляться порывам.
Порывам, исходящим от самого носителя, дистиллированным и возведенным в абсолют. Семена своей смерти Чарльз посадил сам. Каждое его тяжелое и сомнительное решение, ставшее, в последствии известным команде, каждая тайна, которой не поделился, но они все равно узнали. Попытками вернуть свой авторитет, свое верховенство после того, как Скотт вырос в того самого лидера, о котором говорил сейчас.
Так чья это была вина? Скотта, который сам по себе так никогда бы не поступил, какие бы противоречия не встали между ним и бывшим учителем? Феникса, который убрал все стены и стоп-сигналы, уничтожил не только ответ на вопрос: «Почему нет?», — но и сам вопрос? Чарльза, руководствовавшегося лучшими побуждениями? Рисковавшего жизнями детей, но не готового признать их взрослыми, заслуживающими знать и решать наравне с ним?
Ничья и всех сразу. Достаточно убрать из уравнения действия одного, чтобы трагедия не случилась.
Она уже случилась. Три года назад. Хоуп все-таки смогла сделать то, на что так надеялся Скотт, — использовать силу Феникса, чтобы обратить вспять последствия Дня М. А потом... слишком много всего было потом. И, особенно, похорон.
И, к сожалению, это далеко не конец. Чарльз помнил безопасное убежище из другой линии времени, сгоревшее в огне пушек Стражей. И, как бы ему ни хотелось сказать: «Да, Скотт. Теперь все будет хорошо. Больше никаких битв и похорон», — он не имел права так лгать.
Скотт давно не ребенок, рвущийся в спасательную миссию, хотя сам без сил. Он заслуживает правды. Хотя бы в том, что их ждет.
Чарльз внимательно взглянул в ярко-красные стекла очков Скотта.
— Ты ведь понимаешь, что мы не можем просто спрятаться и надеяться, что нас никто не начнет искать? В глазах мира мы по-прежнему угроза.
А когда было иначе? Разве, когда во всеми мире осталось меньше двухсот мутантов, их оставили в покое? Нет. Правительство требовало списков, следило за ними. Неприятности сыпались на Утопию у берегов Сан-Франциско так же щедро, как и на Школу для одаренных в Вестчестере. Порой казалось, что с силой приходит не ответственность, а очередь из желающих эту силу испытать.
— Нам придется защищать свой образ жизни. Не «скорей всего» — наверняка. Считать ли то, что мы здесь создадим, «мечтой» или реальностью, решать уже тебе.
Сравнение и невольное (так, по крайней мере, хотелось думать) обвинение в трусости Чарльз предпочел пропустить мимо ушей. Не затем он здесь, чтобы цепляться к словам и раздувать из них ссору. И так разговор складывался куда более тяжелый, чем должен был.
— Но знай: что бы ты ни решил, я горжусь тобой. Ты вырос именно тем, кого я видел в тебе, когда только создавал нашу первую команду.
И именно это и было причиной их разногласий. Скотт был не похож на него. В чем-то — лучше. В чем-то — просто слишком другой, чтобы понять и, тем более, принять.
Но во главе государства, там, где теперь оказался Чарльз, Скотту с его образом мышления не место.

Отредактировано Professor X (06.01.2022 23:47)

+4

7

Говорить стало легче. То ли от того, что они смогли выговориться, получше понять друг друга хотя бы в этот миг “случайной” беседы, то ли, от того, что Профессор успешно пытался быть честным, как и Скотт. Как и он сам по отношению к самому себе.
- Из всего вышесказанного я могу понять для себя только один исход, Чарльз, - он потер глаза, приподнимая очки, - что как бы сейчас ни было хорошо мутантам, впоследствии их, да и нас тоже ждут испытания. Для кого-то хорошие, для кого-то плохие, но с хорошим финалом и наоборот. В одном Вы на сто процентов правы - у нас не будет спокойной жизни до самой смерти, как и не будет её у наших детей. Всегда, и во все важные моменты своей жизни я боролся с пониманием одной простой вещи - почему люди так сильно боятся нас, что бросаются на нас, не думая о последствиях ни с одной, ни с другой стороны.
Это та самая мысль, что билась в его уме долгие годы. Все помнят его худшие моменты и сейчас лишь единицы могут вспомнить, что же он сделал действительно стоящего и хорошего для будущего мутантов и своих близких. Наверное, он и сам сейчас не сразу сможет это припомнить лично для себя. Вся его жизнь словно борьба с самим собой, осознание, что он может противопоставить жестокости внешнего мира, мира людей без способностей, которые не могут сосуществовать как единое на этой планете. Как выяснилось, если противопоставлять жестокости жестокость - то это порождает лишь новые конфликты. И быть может, сейчас, у мутантов есть реальная возможность выйти из этого порочного круга дипломатией и диалогом.
- Все мы понимаем, что в Вашем диалоге с внешним миром есть и план Б? - жестко спросил Скотт, постукивая указательным пальцем по тыльной стороне другой руки, - что если они не захотят мириться с таким положением вещей? И что тогда ждать простым мутантам от этой жизни? Очередной войны за право называться свободным народом? Или все это слишком тривиально для нас? У меня сейчас много вопросов относительно внешней политики нашего государства, но, полагаю, Вы скажете, что сейчас не место и не время их обсуждать, особенно, потому что я не вхожу в Совет. И отвечая на Ваш вопрос, да, я предпочитаю называть происходящее реальностью. Потому что мечта на то и мечта, что остается ею до конца нашей жизни. А реальность по моему мнению гораздо ближе подходит к определению этого места. И мы не оставим ни одного мутанта в беде. Я тоже благодарен Вам, Профессор. За то, что вы тогда не оставили меня в приюте на съедение собственной беспомощности. И я надеюсь, что когда-нибудь я смогу вернуть вам все долги. Все, до единого.

+3

8

Сосредоточенно-задумчивое лицо Чарльза посветлело, стоило Скотту заговорить о своих чувствах. Ради чего-то подобного он и пришел. На это и надеялся, нарушив сложившееся между ними молчание.
— Как и я, Скотт. Как и я...
Странно было признавать правоту Синистера. Свое сходство с Брайаном Ксавьером, отсутствовавшего настолько, что Чарльз едва помнил его, и с Куртом Марко, слишком часто срывавшимся на сыне и пасынке. Не в тех крайностях, и все же.
— Я был не идеальным отцом. Не тем наставником, которого вы заслуживали. Считал вас детьми, когда вы уже давно выросли. Требовал послушания вместо того, чтобы объяснить.
Делал те же ошибки, что и большинство взрослых. Только, будучи психологом и телепатом, Чарльз имел куда меньше оправданий.
— Реальность — хорошее слово, — он кивнул, — Возможно, именно его нам не хватало все те годы, пока я говорил вам о мечте.
Доверие, столько раз преданное обеими сторонами, парой признаний и благодарностей, идущих от чистого сердца, не восстановить. Как прежде уже не будет. Но Чарльз, по крайней мере, мог хранить чуть меньше секретов от своего ученика. Неважно, что частью Совета Скотт не был.
— Что же касается твоего вопроса...
План Б...То, что происходило сейчас, само по себе план уже давно не С. Даже без оглядки на попытки, пережитые Мойрой. Но был ли это последний шанс, тупик, в который они позволили себя загнать?
Откроется ли в трудный час за спиной спасительный портал?
Скотт умел идти с высоко поднятой головой, зная, что в конце пути ждет плаха. Особенно когда понимал, что так нужно, что цель того стоит. И все-таки, рассказывать ему десять историй мутанцида, ставших концом их расы, Чарльз готов не был. Еще слишком рано. Кракоа, как нация, слишком малого достиг. Слишком нетвердо стоит на ногах.
Скотт заслужил надежду. Уже больше пяти лет он вел за собой обреченный, вымирающий народ.
Но правду он тоже заслужил.
— Война все еще возможна. И, если она начнется, то станет последней войной на Земле.
Становилась. Уже не раз. И совсем не в том смысле, который вкладывал в эту фразу Магнето, когда замышлял планетарную тиранию.
Стоило Чарльзу ненадолго прикрыть глаза, как из растревоженной и до боли идеальной памяти на просвечивающихся красноватым веках проступили образы умиравшего раз за разом мира. Игра воображения. Не больше.
— Многое зависит от того, сколько у нас осталось времени на мирную жизнь, чтобы творить и изобретать. Что мы сможем противопоставить, когда... если за нами придут. И как много они потеряют, если все-таки решатся.
Слова больше не давались легко. Каждое ощущалось как таблетка, которую нечем запить. Чарльз сцепил руки в замок, сжал губы. Он хотел бы отвернуться, но это значило бы разорвать контакт. А он, вроде как, откровенничал. Хоть и не говорил главного — война уже случалась. Только не совсем с ними.
Правда: что бы мутанты ни делали, какими бы ни были, люди всегда находили повод напасть. Их пугала сила, провоцировала слабость, настораживало бездействие, раздражало вмешательство.
Но, глядя на каждого человека в отдельности, Чарльз видел совсем другое. Мечты о тихой, мирной жизни. Готовность — и, что немаловажно, способность, — принимать тех, кто не такой, как они. Возможно, в этот раз люди и мутанты все же сумеют договориться.
Господи, пожалуйста, пусть у них все получится. Пусть два вида на одной планете наконец научатся сосуществовать в мире, и неважно, что порознь.
Ну а если нет...
— Мы сами оказались не готовы к Кракоа. Не ждали, что придется действовать так быстро. Весь остальной мир до семнадцатого сентября ничего не знал. Кто-то, без сомнения, заметил странности, отдельные этапы подготовки. Но общую картину никто так и не сложил. Правительства других стран еще не решили, как на нас реагировать. Нашим давним врагам из Очистителей, Оружия Икс или Оружия Килгора потребуется время, чтобы произвести достаточно Стражей или создать новое оружие против нас. Месяцы, если не годы. Намного раньше мы получим статус суверенного государства и мировые соглашения начнут работать на нас. Когда-то они защищали Дженошу: пока она не пала, лидеры других стран, в худшем случае, неофициально обращались к Мстителям... или к нам.
В прошлые разы человечество это не остановило. Только замедлило. Мутанты слишком долго верили, что их не тронут, и оказались не готовы.
— Разумеется, войны по-прежнему существуют, и мы уже столкнулись с провокацией. Мы будем пытаться купить голоса в свою поддержку среди политиков и публичных деятелей. Поступками, деньгами, услугами. И готовить пути отступления на случай, если это все-таки не поможет. Чтобы те, кто не в состоянии сражаться, могли хотя бы выжить.
Возможно, не на этой планете. Как восемь тысяч мутантов на Милосердии.
В прошлый раз у них почти получилось.

+3

9

Да, в этом Чарльз точно был прав. Не был он тем отцом, каким был Корсар. И даже близко никогда не старался им быть. Но он, а также Джин и прочие из первой команды Икс научились не просто выживать. Жить в мире и согласии с собственными мыслями, пусть и не всегда эти мысли доводили до хорошего. На все их жизни наберется столько историй, что хватит на несколько книг, от которых волосы встанут дыбом. Эти истории никогда и никому не будут рассказаны во всех подробностях, но каждый из них несет за все случившееся с ними персональную ответственность. И никогда не пытался убегать от неё, никто из них. Как бы сложно не приходилось.
- Значит, КОГДА за нами придут, мы должны быть готовы, Профессор, - он специально сделал упор на этом слове, потому что знал, что запнулся его собеседник не просто так. Глупо было полагаться на честность людских политиков. У них тараканы в голове намного больше и алчнее, чем у любого мутанта с замашками на мировое господство. Сколько таких было, когда прикрываясь праведными целями истреблялись целые семьи, целые города, населенные мутантами, да что там города. Государства не выдерживали напора и гнева, с которыми их пытались стереть с лица земли. Заставляли вставать на колени и молить о банальном облегчении страданий и быстрой смерти. Ужасы тех страшных времен пережили немногие, если судить по численности. Но даже сейчас, на Кракоа есть те, кто помнит все это. Помнит ошибки не только мировых лидеров людей, но ошибки собственного народа, за которые заплатили слишком высокую цену, - и если до этого не дойдет, если все это удастся решить, наконец, дипломатическим путем, то вы будете для всех спасением. Если Ваши решения приведут к сосуществованию и выгодному симбиозу. Ведь кроме страха людьми всегда правит выгода. И они явно захотят прибрать к рукам то, чего мы добьемся собственными усилиями. Пускай я звучу как параноик, но это уже неотъемлемая часть моего собственного сознания. Сказать что я не боюсь, что все рухнет - и я был бы полным лжецом в ваших глазах, Профессор. но я готов и хочу помогать там, где буду полезен сейчас или буду полезен потом. Знаю, что у Джин наверняка будут другие задачи во всем этом, - они впервые упомянули кого - то другого за время разговора и Скотт почувствовал некоторое моральное облегчение, словно супруга стояла рядом и положила руку ему на плечо, - но наша “маленькая” семья Саммерсов поможет вам и будет на вашей стороне, - он улыбнулся, пожимая плечами, словно ребенок, который признался в любви собственному родителю взамен на еще один счастливый день жизни.

+3

10

Чарльз улыбнулся в ответ и, засомневавшись на мгновение, подошел к Скотту, чтобы обнять. Не к чему сейчас душить порывы. Тем более, вписывающиеся в общую канву: прощение, исправление ошибок, воссоединение.
Наконец-то Чарльз не просто знал, а чувствовал, что старые разногласия забыты. Как ощущают люди, пережившие событие внутри себя, а не прочитавшие в газетах и письмах. Все то плохое — и убийство здесь было лишь одним пунктом в длинном списке, логическим его завершением, — они оба готовы оставить в прошлом.
— Спасибо, Скотт, — отстранившись, Чарльз положил ладони ему на плечи. — Это правда важно для меня.
Но светлый момент портило дыхание притаившейся опасности. Промолчать бы, закрыть тему, ведь по ней уже столько сказано и еще больше подумано. Да только не в том они положении, чтобы ради чувств закрывать глаза на проблему. За ними нечто намного больше и важнее, чем Школа или Утопия.
Только теперь Чарльз убрал руки за спину, разрывая физический контакт.
— И знаешь... Так и будет.
Слишком много раз Чарльз видел, как слова Скотта сбывались. О, он сам прочувствовал, что значит «программа закрыта» и «комплекс официально не существует». Правительства других стран могли обещать что угодно, заверять в вечной дружбе. За спинами они держали тайные заводы Стражей, если не что похуже.
И ведь далеко не всегда люди при власти лгали в главном. Сколько было тех, кто искренне верил в то, что говорил? В то, что делал? В то, что именно их цель, их правда — самая достойная? В то, что все жертвы, все злодеяния того стоили? Что они и не злодеяния вовсе?
Так ли отличались они сами?
— Они попытаются.
Ни биотехнологии, чуждые земной цивилизации, ни необходимость мутантов в процессе производства не остановят людей от того, чтобы попытаться украсть секрет их лекарств. Новейшая история знала целое государство, построенное на мутантских силах и спинах.
Удивительно, как много всего в идеальном на первый взгляд плане могло пойти не так.
— Большинство известных политиков обладают паранойяльным типом личности. Это не обязательно плохая черта. А в наших условиях даже необходимая. Как говорил Рузвельт: «Страх потери порождает подозрения». Нам всем есть что терять: жизни, свободу, будущее, тех, кого мы любим. Мы оба знаем, как легко всего этого может не стать. Поэтому мы должны быть готовы. Как бы они не пришли.
С армией, с трудовыми лагерями для мутантов, с пропагандой и дезинформацией.
— Я рад, что мы снова на одной стороне. Ты мне дорог… но причина не только в этом. Мне нужна твоя помощь, Скотт. И твоя подозрительность. Чтобы то, что мы создадим, осталось, как ты выразился, реальностью.

+2


Вы здесь » Marvel: All-New » Настоящее » [07.10.16] Высший суд - суд совести


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно