Молча, исподлобья следило седое море Морморы за опустошением крепости, как зуб торчащей над крутым берегом. Холодная злая вода скребла скалу как голодный зверь — кору железного дуба, укрывающего законную трепещущую добычу. А то вдруг затихла. И ни плеска, ни голоса птицы, ни шагов хищника. Даже Хати, алчущий луны, не выгнал в ту ночь на небосклон месяца. И Сколль, плетущийся следом за бледным солнцем, будто в тревоге припадая на брюхо взбирался к низкому осеннему зениту.
Только асы глушили угрожающую тишину земли и неба песнями Браги да собственным смехом, оружейным звоном отдающимся у горизонта. Вино в их кубках горчило кровью и пеплом отдавало мясо, но и до того им печали не было.
Сияла над ними прекрасная Фрейя, мудрая и властная Всематерь. И не мог Локи отнять от её лица свой взгляд, всё искал в нём трещину, хоть малейший заусенец. Он — Бог Лжи. Каждый, кто лукавит в словах и на деле, тот говорит его языком и его руками вершит неблагое дело. И тошно ему было от того, что дети его научились оборачивать ложь правдой столь филигранной, что она пускала корни в прошлое глубже Иггдрасиля.
Он был уверен… нет, он глупо надеялся, что в Асгарде он увидит Фрейю — и головоломка сложится. Но на руках Локи всё так и были — слова Всеотца и лик Всематери. Две правды, что пожирали друг друга, разрывая самообладание Локи на куски.
— Что же вы смолкли, могучие боги? Где ваши речи за здравье и славу? — спросил у стихшего собрания Лофт, бросив под ноги свои раздавленное в голых руках тело эйнхейрия, что вздумал его останавливать у входа. Довольное зрелище, чтобы завоевать внимание асов. — Мой путь был неблизок, и я томим жаждой. Прошу я подать мне доброго мёда.
Кто-то исчез из высокого зала. Кто-то шептался как змеи в углу.
Лишь в Браги нашлось столько хмельной отваги, чтобы выступить навстречу младшему царскому сыну, в этот день страшному как сам Рагнарёк.
— Нам ведомо, кого стоит на пир приглашать, Недруг Богов. И тебя нет среди гостей желанных в этом зале.
Бог Зла осклабился, жуткую улыбку свою приблизив к круглому лицу скальда.
— Сам Всеотец как-то сказал, что если не будет в чьём доме приюта для меня, так и ему. Ужели ты самого царя готов из Асгарда выслать, палач струн?
Малейшая заминка в защите Браги — и вот уже Лофт сам налил себе мёд из громаднейшей бочки, и поднял кубок над головой, острым взглядом цепляя лица из толпы, но не находя в них того, что искал.
— Славьтесь, асы и асиньи! Славьтесь, могучие боги! Лишь Браги пусть катится к Нидхёггу, не будет моего приветствия для него.
Лицо песнопевца налилось дурной кровью, но быстро разжались его кулаки, будто вспомнил он о чьей-то просьбе.
— Оставайся среди нас, хорошо же. Но не затевай здесь излюбленной свары своей, и за то получишь мой откуп.
Высокомерно хлебнув из кубка, Лофт глянул мимо уха скальда и ядовито ухмыльнулся:
— Нечего тебе дать, Браги. Твои глаза смотрят прочь от битв, а ноги бегут подальше от угроз. Ты и сейчас стоишь на тряпочных коленях. Нет у тебя иного достоинства, кроме дареного. Нечем тебе откупиться.
Прежде, чем Браги успел ответить, подала голос Идунн. Её голос, похожий на низкий рокот Ёрд, крыл гул толпы вокруг перепалки как набегающая волна.
— Довольно браниться, Браги, Лофт! Стоит ли затевать ссору меж родичей?
Локи в ответ ей расхохотался:
— О, не тебе ли говорить о согласии, плодоносная? Ведь это ты обнимала и нежное слово шептала убийце своего брата!
Лишь Фрейи слова перебили как ветку бешеное веселье Лофта.
— Безумен ты, Локи! Затем ты пришёл на наш праздник? Чтобы в мёд лить память о злодеяниях и несчастьях? Здесь чествуют любовь!
Оторопелое лицо Бога Зла вдруг озарилось истинным прозрением, безумным и яростным. Вот оно! Вот раздвоенный хвост истории, что сшил неудачно Нарви. Не иллюзорный, как будто бы вспомнившийся накануне! Не домыслы, но разломавшееся русло, пересохшее, с остатками мельницы.
О, как он хохотал.
— О той ли любви говоришь ты, о, Фрейя, что дарила ты асам и альвам, и цвергам за цацки и власть?
Слова вставали ему поперёк горла, но гром среди ясного неба не так ошарашил бы асов, как брошенное обвинение Хведрунга своей матери. Вот теперь молчание асов пришло в единодушие с замершим за стенами Асгарда миром.
А Локк получил, что хотел. В зал богов вступил Один, темнее всякой бездны морской, грознее меча Суртра.
— Как ты посмел даже взор обратить свой к чертогам Асгарда, Отец Волка? Или шея тебе вдруг стала мешаться?
Тут Один осёкся, вспомнив, что при чешущем языком Локи не сможет уверить свой народ в преступлении Хведрунга, что стоило бы упоминать.
— Я с ответной любезностью, Всеотец, — поклонился ему в шутку Локи. — Лишь сказать, что есть лишь одна правдивая история. И я нашёл такие слова, что и ты в неё поверишь.
Кузнец Бед был готов говорить и дальше, гадать и искать болезненное место, но не пришлось. Страх в глазе Одина крошечный и незаметный, дал ему знать — он попал вслепую, и посадил рану глубже кинжала.
Заставив окна трястись от собственного смеха, Лофт на пол швырнул кубок и исчез в золотых клубах дыма.
Всеотец свирепствовал после его исчезновения. В мгновение ока собрались воины Асгарда на поиски мятежного сына царя. Взвились над ними крылья Мысли и Памяти, вернувшихся по зову Одина откуда-то издалека.
На сей раз перегнул палку нечестивец Локи и должен быть наказан, говорил Всеотец, найдя формальный повод и радуясь тому. Но пуще всего наказывал зашить Локи рот прежде любого сказанного слова. А не получится — убить, не слушая речей.
И только Фрейя видела тревогу в зрачке мужа, когда тот предвосхищал всё, что мог бы сказать Лофт своим преследователями. И двойная тяжесть ложилась ей на сердце.
А Локи и не думал прятаться за горизонтом, куда ускакали эйнхейрии и добрая половина богов, каждый их которых искал и собственного спроса с рогатой головы йотуна. Приёмный сын таился у отца на поясе и ждал.
Ведь было волшебное средство, что оберегало его от сказок, высыпанных Нарви в память всех живых. Он не вскочил на Слейпнира, срываясь в погоню за ним, как все остальные. Нет, Всеотец стремился куда-то в иную сторону, откуда достал его шум из пиршественного зала.
Там было что-то более важное. И Локи жаждал это раскрыть как прежде желал оттянуть гнев его на себя, пока близнецы провернут свой правдивый фокус.
Прежде Локи не видел этого места. А ведь ребёнком он весь дворец и весь Золотой град сверху донизу обошёл и был в каждой щели, разведал каждый тайный ход.
Там была дюжина ворот. И десять из них были распахнуты настежь.
К оставшимся двум, как будто из тонких волос сплетённых, но твёрдых как сама земная твердь, и подошёл Один. Ворота те знали, что не были созданы, чтобы открываться. И всё же поддавались усилиям Всеотца. Тяжело, с душераздирающим скрипом, по ладони за раз, но раскрывались.
Локи в предвкушении мысленно потирал ладони, ожидая великое оружие за этаким запором. Но то, что он увидел там, вымело из него все мысли.
Руны.
Такие, каких он никогда не видел. Никогда. Он, кто знал всякое колдовство со всех самых дальних уголков Иггдрасиля. Он, кто ведал все языки.
И в ту минуту Лофт окончательно уверился, что Слова могут написать в реальности, как всё было и есть на самом деле.
Но зря ему пришлось это знание. Он забылся на краткое мгновение.
Взлетели за тучи вороны Одина, оставив бесполезную охоту. Встали на крыло да направили острый клюв на заходящее солнце. Смертью жестокой стелились за ними по земле волки — Фреки и Гери. Более им не нужно было путаных следов, чтобы знать свою добычу.
— Что сказал я вам, оболтусам, когда решились вы только подумать о совершенном начертании?
На этот раз о приходе Одина не возвестило даже предчувствие. Не было его на многие дни перехода вокруг — а то вдруг перегородил он свет в пещере да бросил на землю густую сеть с едва способным дышать сыном. Лофт без стона попытался перевернуться на спину, но верёвки как живые стянули ему члены, и даже на это не хватило его сил.
Прищурившись одим глазом, Один взглянул на молодого полукровку и женщину, вставшую между ними стеной из золота и серебра. Воротами, что тоньше волоса — а сил всех армий не хватит, чтобы сдвинуть.
Всеотец протянул к ней руку. Локи вздрогнул на земле, но не сумел даже приподняться на коленях.
— Что говорила ты, Сигюн, когда Асгард судил Локи за обман?
За спиной Отца Богов проскользнул в пещеру волк. Из пасти его свисала красная шкурка, лишь до поры не багровая от крови. Второй, пробравшись в тайную мастерскую следом за братом, ощерил зубы на Нарви.[nick]Loki Laufeyson[/nick][status]God of Mischief[/status][icon]https://i.imgur.com/qGmzbIF.png[/icon][sign]do you wanna play a game?[/sign][info]Локи Лафейсон
Возраст: 40/~;
Сторона: своя;
Сверхсилы: silver tongue, sorcery, psionics, shapeshifting, allspeak, jotun physiology.[/info]
Отредактировано Noname (30.09.2018 21:32)