Пока Джин ушла за водой, Саммерс ударил себя по щекам, чтобы прийти в себя. Её крики заставляли не охлаждаться сознание, а еще больше нагревали его. Словно раскаленный добела металл сейчас проходил сквозь каждую мысль, зарождающуюся в голове. Хотелось не выпить воды, а скорее, вылить её на себя, дабы холодная жидкость помогла «остыть». С одной стороны, она была очень даже права. Надеясь сохранить все в тайне, Эмма добилась желаемого. Но какой ценой? Её ненавидят. Чем же тогда он лучше? Что оправдывает его в глазах команды, которая пошла бы за ним хоть в глотку самому дьяволу? То, что Циклоп умер, не отменяло того факта, что он был виноват. И пусть его попробуют переубедить. Осушив стакан одним большим глотком, он поставил его на край, но видимо, от нахлынувшей вдруг палитры чувств, слегка промахнулся, смотря, как стакан падает на пол, разбиваясь тысячами осколков.
- О чем можно говорить, если я даже стакан не могу поставить на столик, - Скотт взглянул на Джин, что сейчас сидела на кресле, обхватив себя руками. Возможно, будь на том месте другая, он бы знал, как её успокоить, что сказать. Найти нужное ей. Иногда это удавалось. Но в данном конкретном случае этих слов не следовало говорить. И тех действий не положено было делать.
- Не за что тебе извиняться, - продолжил разбавлять вязкую тишину мужчина, которая безумно давила на мозг, не давая попыток сосредоточиться, - извиняться теперь нужно только мне. За то, что сделано. И сделано не мной. Но для команды. Для семьи, друзей.
В который раз они вспоминают Эмму. Её здесь нет, но она будто принимает участие в разговоре. Конечно, будь она действительно здесь, Джин разговаривала бы сейчас далеко не со Скоттом. И может быть, даже не разговаривала бы. Потому что даже по её интонации можно было понять, что спокойной беседы у них не получится. Да и не с кем бы из Людей Икс не получилось. Когда тебя обвиняют во всех бедах, ты либо оправдываешься, либо принимаешь это стойко. Когда Скотт выбрал второй вариант, пытаясь не оправдывать Фрост, а наоборот, показать, что она знала, что делала, знала, как на это отреагируют люди, а главное – знала, что послать следует именно его одного и именно к Джин – что ж, значит так тому и быть. Все равно рано или поздно этот разговор бы состоялся. И уж лучше рано.
- Раз уж я здесь, то можешь, - Скотт собрал большие осколки с пола, положив их рядом с кувшином, - хотя бы даже за это. Потому что вспоминая нашу последнюю встречу, ты ругала и меня, и Эмму. Что же сейчас изменилось? Что я здесь, а она сидит дальше под землей, ожидая удобного случая, чтобы вернуться? Что я почти герой, решившись показаться в одиночку? – Слова о том, что Профессор жив, наверное, помогли бы разбить и второй стакан, рискни Скотт попить воды еще раз.
- Это невозможно. Я осознавал, как убивал его, ничего не мог с этим поделать, но осознавал, - Саммерс снова сел, чувствуя, как начинает болеть голова, охватывая извилины новыми и новыми поясами боли, - как вы смогли изменить этот факт? – вопросы опять рисковали остаться без ответа, но Скотт должен был это знать. Он виноват перед Профессором, как никто. Он столько раз пытался остановить безумность, которая охватила Циклопа, дать возможность все исправить. И ни разу он не послушался своего наставника, который практически являлся его вторым отцом.
- Нет, сегодня ты пока первая, - практически без эмоций, глядя в стену, сказал он, - я не знаю, как показаться перед людьми, которые скорбят, как и ты. Прийти сюда для меня было сродни подвигу. Я и не думал, что ты на порог меня пустишь, - Скотт отошел от легкого шока, пытаясь не потерять нить разговора, - быть может, Эмма знала, что – то? Например, что в меня не полетит ничего тяжелого с целью проверки, насколько я живой, - улыбнулся без тени на веселье Циклоп. Какое может быть веселье, - а вот в школе так могут очень даже проверить мою «подлинность», - чуть подумав, он добавил, - то же, что и собирался до встречи с тобой. Надо снова стать частью жизни. Частью настоящей жизни. Потому мне сейчас одна дорога. В школу. Там, где все началось в моем жизненном пути, там и должно продолжиться после его почти завершения.