Его успокаивали всем Асгардом. Его пытались остановить несколькими Мирами. Его пытались убить те, кто утратил в него веру. Все они потерпели поражение, и далеко не все выжили после. Однако те, от кого меньше всего ожидалось помощи тому, кто сейчас был не собой, не сдавались до конца - и преуспели. Неизвестно. что Лодур с Бруннхильдой сделали, однако ярость Донара была погашена. Ему было сказано, что сестру уже не вернёшь. что надо жить дальше, ведь есть целый народ .ради которого нужно жить. Который нужно вести. И Громовержец взошёл на трон.
   Да только лучше от этого не стало никому.

   Правление первенца Одина было далеко не тем, каким ему надо было быть. Вместе с потерей сестры Ас потерял и часть своей души. Ее забрали у него вместе с Альдриф - и Таранис не спешил ее возвращать. Вновь вспоминать, каким он был. Вновь поднимать Мьёлльнир. Конечно, с его правлением были несогласные, однако такие жили недолго - и всякий раз Рюмр лично приводил приговор в исполнение. Вместе с таким тираническим правлением он также кардинально решил проблему войн в Мидгарде, попросту перебив тех, кому проливать кровь было милее, чем ценить жизнь и мир, которых они не заслуживали. Герои пытались его вразумить. Пытались и остановить. Да только что смертный, пусть даже супергерой, может противопоставить божеству? И посему вскоре в Мидгарде был установлен новый мировой порядок с одним-единственным правилом: если люди вновь будут воевать, вновь начнут распри на почве религии или расовой принадлежности - Асгард спустится незамедлительно. О последствиях их нового прибытия, пожалуй, уточнять не стоит.
   Однако на таком Веор не остановился. Возродив старые порядки Асов, он вновь заставил взвыть кровавыми слезами все миры, до который дотягивался Бифрёст - а Радужный Мост мог дотянуться до чего угодно. И если раньше молитва "Спаси нас, боже, от гнева норманнов" звучала лишь в Мидгарде, теперь ее можно было услышать чуть ли не в каждом уголке вселенной - ибо Асы грабили, жгли, и убивали всех, у кого хоть что-то было. Богатство Золотого града приумножалось неумолимыми темпами, и если раньше Асам и так было не потратить все их богатства, то теперь их стало не счесть. Но было также то, с чем новый правитель Асгарда не мог справиться.
   Дикая Охота.

   Поначалу все попытки поймать их лидера и пленить, конечно же, увенчались провалом. Со временем Вингнир решил объявить им войну, но и это не возымело успеха - только лишь Вальхалла да Фолькванг полнились эйнхериями, да и то не всегда - иных Охота забирала с собой. Но когда она забрала и Балдура, Рюмр понял - битвой эту войну не выиграть, и был издан указ, говорящий каждому убегать и прятаться, едва они завидят сонм мчащихся призраков. И в конце концов, это дало какие-никакие плоды. У Дикой Охоты забрали главное - ее самую сладкую и желанную добычу. Конечно. бывали случаи, когда Альдриф все же получала желаемое, но они были столь единичными, что лично Тор считал это приемлемой ценой за спасение подавляющего числа остальных. Правда, о других проблемах владыка Асгарда почему-то не думал, и это вылилось в катастрофу.
   Льёссальвхейм оказался во власти турсов, и слишком поздно Асгард узнал о текущем положении дел. Асгарду было более важно грабить другие миры и завоёвывать. И когда Донар все же соизволил обратить внимание на мольбы беженцев, которых Золотой Град принимал с неохотой, было уже поздно. Так казалось многим... но те, кто так считал, явно позабыли, сколь сильно изменился сын Одина.
   Сейчас он уже не собирался геройствовать. Не собирался он и пафосно вызывать предводителя ётунов на поединок, нет. Просто одной особо холодной ночью посреди дворца изо льда приземлился искрящийся молниями берсеркер, и на следующее утро ледяные шпили Нового Утгарда были украшены головами каждого великана, находившегося в нём. И так же - на следующую ночь в другой обители турсов. И на следующую. И вновь. Не обошла эта участь и свартальвов, и вскоре две расы захватчиков оказались на грани полного вымирания. Они были вынуждены отступить, но былое величие ни ётунам, ни свартальвам возродить уже вряд ли было суждено: слишком много голов их сыновей и дочерей покоилось на пиках. Громовержец не щадил даже детей - ибо захватчики также не щадили детей Льёссальфара. Но он и не помог Льёссальвхейму после. Не убрал стужу, предоставив альвам разбираться с этим самим. Если они окажутся достойны и достаточно сильны - то выживут. Ну а если нет... Новый мировой порядок был не для слабых.
   Но следом Асгарда просили о помощи те, до кого никому не было дела уже многие годы. Ибо мёртвые не интересовали живых. и мёртвым не было дела до боли и радостей живущих. До поры до времени.
   Слишком уж сильно были изменены устои мироздания, слишком сильно сильнейшие мира сего попрали древние устои, наплевав на последствия, и теперь надо было за это платить. При всей жестокости Тора у него еще оставалось какое-то подобие справедливости, и он не мог допустить, дабы право на посмертие было искоренено как демонами Мусспелля, так и Дикой Охотой.
   Посему в самый неожиданный момент, когда обе стороны: захватчики и обороняющиеся - зализывали раны да готовились к новой волне, посреди Хеля ударил огромный столб Радужного Моста, из которого вышло не несколько дюжин бойцов, а целое войско. Часть их направилась к реке Гьёлль, и встали неприступной стеной рядом с раненной Модгуд, дав возможность достойно похоронить Гарма и внушая ужас в детей Муспелля - ибо то не были простые воины. В глазах эйнхериев и Асов было желание убивать, ибо таково было слово их повелителя. Слишком мног овремени власть Тора распространялась на свой народ, и теперь быть безумным берсеркером было не преступлением, а даже наоборот. И с такой мощью приходилось считаться каждому - даже турсам Синдр. А второй отряд стал у врат Мокрой Мороси, и их предводитель вышёл вперед, недвысмысленно проворачивая Ярнбьёрн в руках:
- Я желаю видеть брата. Немедля. И Хелу, что себя правительницей этих мёртвых земель именует. Иначе сами разбирайтесь с Дикою Охотой да взбалмошной дочерью Суртура.
   В данном случае это не было пустой угрозой. Текущий правительно Асгарда вполне мог за неподчинение своему слову бросить пристанище мёртвых. Ибо его слово - закон. И тому, кто его нарушит, жизнь вовсе не нужна.

- Ты был пленником вообще, али то - очередная твоя хитрость, Лодур?
   Пока он слушал брата, его взгляд не отрывался от дворца Хелы. Он уже отвык от того, что кто-то смеет ему перечить. И сейчас, даже несмотря на то, что хелю грозила опасность как от сынов и дочерей Муспелля, так и от Дикой Охоты, царь Асгарда решил привить уважение и смирение той, кто так опромётчиво распустила свой не в меру длинный язык.
- Ждите здесь. Все вы. Охраняйте брата моего... и не дайте ему снова куда-то убежать.
   С этими словами Веор направился внутрь Мокрой Мороси, мощным пинком снеся врата замка, будто бы они были сделаны из тростника. И несколькими минутами после на верхних этажах с грохотом вылетели громадные куски кладки словно от взрыва, и следом на землю перед своими воинами приземлился Громовержец, держащий на плече связанную, помятую правительницу мира мёртвых.
- Взгляни на небо, взбалмошная девка! - резко бросив ее на землю, Донар схватил Хелу за волосы, и с силой поднял ее взор туда, где едва виднелся сонм мертвецов, ведомый огневласой предводительницей. - Взгляни, и молви вновь. что тебе защита не нужна! Ты должна оберегать покой усопших, давать им жизнь, которую они заслужили, но заместо сего ты лишь потакаешь своим амбициям ничтожным! - приложив ее лицом о землю, Ас, взяв ее за шею, грубо поднял ее на ноги, и повернув к себе лицом, поднял над землёй - Ты будешь покорной, Хела. Ты будешь смиренной, и ты станешь достойной правительницей Хеля, что заботится не о себе, а о подданных своих. Даже коли для сего мне надобно будет тебя рабыней своей сделать.
   Наконец поставив ее на ноги, он велел нескольким берсеркерам взять ее под стражу и занять позицию для обороны текущей правительницы Хельхейма. А также он приказал освободить ее и дать вруки оружие только тогда, когда не будет иного выбора.
- Она мне еще нужна, брат. Посему коли ты ее убьёшь, то пожалеешь, что следом не пошёл. - Прокрутив в руках секиру, Рюмр яростным взглядом смотрел на приближающийся сонм мертвецов.  - У мёртвых должен быть правитель. Должен быть и мир. Даже коли мне придётся здесь многих живых положить, я сохраню последнее пристанище как богов, так и людей. И не тебе забирать его правителя.
   Медленно направляясь навстречу врагам, Громовержец постепенно ускорял свой темп, покуда не перешёл на бег. Его воины поспевали за ним, и молча тащили за собой Хведрунга. В другой руке Одинсон держал меч, который был проклят и давно спрятан, но текущий правитель Асгарда посчитал, что вновь ему пора увидеть мир. Тюрфинг так и рвался из ножен, чуя скорое пиршество воронов, и жаждал испить крови - уже плевать, чьей.
- Я не собираюсь останавливать Рагнарёк, брат. Как и не собираюсь я более потакать правилам, которые писаны были до рожденья нашего. Если нужно сохранить баланс - я нити, мешающие его существованью, вырублю секирою кровавой и выжгу багровым огнём остатки. Рагнарёк уж не наступит, ибо если нужно будет, я убью каждого, кто оный начать сможет.
   И с этими словами вдалеке было видно, как берсеркеры Тора тащат Нагльфар на сушу. Прямо к громадному костру. Но сжигать они его не спешили - это было действо, предназначенное лишь для правительницы Хельхейма. Призванное, чтобы показать, что не за ней последнее слово.
   К тому же, корабль воины намеревались использовать по назначению. Благо, сейчас было кого брать на абордаж.
- У тебя есть выбор, Локи. Доказать, что ты все еще мне брат, и встать рядом со мною в этой битве. Или же ты дальше будешь упиваться своим горем в одиночестве, забывая, что не один ты оплакивал ту, которую у нас забрали же давно. И дальше будешь сеять хаос.  - С этими словами Рюмр бросил брату Тюрфинг, и перешёл на стремительный бег. И перед тем, как предводитель Асгарда вступил в бой, он добавил Лофту: - Не заставляй меня лишать жизни последнего из своей семьи. Ибо в таком случае я тебя убью.
   И после своих слов Громовержец стремительно взлетел в воздух, да могучим броском запустил в сонм мертвецов Ярнбьёрн, и спустя секунду мёртвые начали падать наземь с кровавым дождём.
- Berserkir! Sýnið dauðu og Tursas hvernig raunveruleg hryllingi og örvænting lítur út!*
   И когда Громовержец, из чьих глаз уже били багровые молнии, встретился взглядом с впредводительницей Дикой Охоты, стало ясно: он уже не пытается спасти свою сестру.
   И он не оступит, покуда не убьёт ту, которую когда-то звали Альдриф.

* - Берсеркеры! Покажите мёртвым и турсам, как выглядит настоящий ужас и отчаяние!

Не было уже смысла пытаться быть ему тем, кем был Тор раньше. Сейчас было не время, и не место. Посему та животная ярость, с какой он врезался в строй мертвецов, наводила ужас даже на его берсеркеров - а эти воины не боялись ничего и никого, являясь кошмарами во многих мирах. Это не было битвой, это была самая настоящая резня, и мясники были с обеих сторон. Но никто не желал отступать,
   Смотря вокруг, Громовержец едва смог понять - Локи был прав. Это был конец их мира. В мире мертвецов гибли Асы, умирали турсы Муспелля, развоплощались мёртвые и - во имя чего? Воззвав к Иггдрасилю в своей ярости и требя ответа, Таранис ничего не услышал в ответ - кроме скрипа Мирового Древа, так похожего на стон. Разрубив еще троих мертвецов одним взмахом секиры, Донар издал громовой рёв и призвал громадный столб молнии прямо в гущу воинов Дикой Охоты. Стихия сожрала всех, кто был в радиусе ее поражения, будучи одновременно и мощью Громовержца, и частью Радужного Моста. Боевое безумие сына Одина показало ему - нету уже смысла цепляться за разрушенные остатки их жизней. Теперь он видел это так же ясно, как раньше всячески отрицал.
   Именно поэтому сейчас посреди выжженного круга находился громадных размеров меч. Когда-то это был меч Вотана. Но теперь он стал мечом его сына.
- Хеймдалль... - тихо обращаясь к Стражу Бифрёста, Веор знал, что тот услышит его. Услышит и поймёт. - Пора. Время пришло.

   Зов Гьяллархорна был слышен во всех Мирах Иггдрасиля. Назад пути уже не было, это было понятно каждому, и многие не противились такому концу. Кажется, само мироздание уже... устало. И в смерти оно надеялось наконец обрести покой. Слишком много устоев было сломано детьми Ганглери, слишком много правил было нарушено, слишком сильно были испорчены корни да ветви Мирового Ясеня. Но рагнарёком это нельзя было назвать. Не все пророчества свершились. и все же - мир умирал. Только лишь на своих условиях. Умирал так, ка кникогда раньше.
   И впереди всех были сыны Асгарда. Свою жизнь они продавали так дорого, что само бытие в последний раз смотрело на них. не отводя взгляда. Им нечего было уже терять - они потеряли все. И теперь Асы делали то, что умели лучше всего - убивали, и уходили за грань следом. На пике своей боевой славы, которую можно постичь лишь в смерти.
   Небосвод рушился, и небо Хеля плакало огненными слезами. Сквозь пространственные дыры, которые разверзлись на небосводе, были видны другие миры - и их жители могли видеть друг друга. И везде была битве, везде была смерть, везде умирала сама жизнь. Можент, кто-то и знал, что именно так всё закончится. Но тогда... почему они не предотвратили это? Где они оступились, думал Тор? Когда они с братом приняли роковое решение, которое стало точкой невозврата?
   Впрочем, неважно. Нагльфар уже был захвачен мертвецами Дикой Охоты, которым противостояли драугры Хельгарда. Хати да Сколь уже заставили угаснуть Мани да Солль, таки догнав их в своей вечной гонке, но не разрушили, а лишь заставили умирать в агонии, присоединившись к сражению после, опьянённые кровью. Ёрмунгандр, бич Громовержца, был слишком занят мертвецами под предводительством той, что была раньше Энджелой, и Одинсон не знал, успеет ли он стать его погибелью. Поскольку он не видел Гримнира, но Хродвитнир уже был среди сражающихся, убивающий воинов с обеих сторон. Ему было наплевать, где правые, а где нет. Может, ему было наплевать даже, где сам Всеотец - Ванагандр попросту жаждал крови, жаждал убивать до тех пор, покуда сам не умрёт. Даже Хела взяла участие в битве, то ли одумавшись, то ли поняв, что свой конец нужно встретить как полагается, отринув свои предубеждения да гордыню. Оглядываясь по сторонам и вырезая воинов Дикой Охоты, кровожадное лицо Веора озарила так не к месту явившаяся улыбка, означавшая облегчение. Да, как бы это все не походило на Сумерки Асов, они смогли разрушить все правила. Стёрли каждое пророчество. Теперь каждый сам выбирал свою смерть, не будучи привязанным к пророчеству Гулльвейг. Пусть так.
   Осталось теперь ему выбрать свою.

   Найти предводительницу дикой Охоты не составило труда - ее аура была словно бы маяком для Громовержца. Прорубив себе путь к телу Мидгардсорма, Донар сам не понимая, что делает, склонился над громадной головой умирающего сына Локи. Столько эпох они были врагами - и только лишь потому, что были достаточно глупы, дабы враждовать из-за детской обиды с верой в обоюдную смерть из-за пророчества мёртвой ведьмы. И сейчас Одинсон порывом урагана закрыл громадные веки змея, положив руку на его чешуйчатое тело. Для того, дабы проститься, время было всегда. Для того, дабы отдать почести - тем более.
   И уж точно Вингнир ни за что бы не позволил осквернить Дикой Охоте тело того, кто был ему врагом всю его жизнь, но на пороге смерти перестал быть таковым.
   Снопы небесного огня, осыпавшие тело Ёрмунгандра, подожгли его, отправляя в последний путь за грань, и испепеляло каждого из немёртвых, кто смел посягнуть на его плоть. Закрыв глаза на нескольк мгновений, он повернул голову, руководствуясь лишь чутьём, которое безошибочяно привело его к Предводительнице. Что же... Тогда быть по сему. Может, вот она - его смерть.
   Но будь он проклят, если позволит ей убить его раньше, чем он сотрёт из реальности это осквернение памяти той, что умерла давным-давно.
   И ровно в тот момент, когда копьё рыжеволосой воительницы вонзилось в грудь Громовержца, его оружие пробило насквозь ее живот, там и застряв по последнему велению своего повелителя. Но, если быть точнее, предпоследнему.
   Ибо Первородная Буря, призванная Богом Грома, должна была исполнить роль Суртура, который умер раньше предначертанного часа, а дочь его не смогла справиться с ношей отца. И Меч Одина, ставший Мечом Тора, был ей маяком.

   Закрывая глаза, Одинсон не ожидал посмертия. Впереди его звал лишь покой, тишина, и место, где наконец не будет ничего, что могло бы позвать его по имени, давая ему возможность уйти. Однако после тьмы, которая наступила, была лишь неестественная пустота.
   Но после и она стала... чем-то.

Это было чем-то вроде сотворения мироздания. Вначале не было ничего - и не было даже тебя, чтобы осознать, что ты в пустоте. А после было все.

   За прошедшие три сотни зим Донар уже почти забрал это время, но событие он помнил так же ясно, как помнил ту, которую он потерял. Ту, которую они потеряли. Поначалу это казалось каким-то видением, сном... Но вполне ощутимая боль и взгляд Локи сразу дали понять: это все настоящее.
   Хведрунг каким-то чудом дал им второй шанс. Или это он попросил у мироздания, и оно ответило богу Историй? Тор не знал. Да и так ли это было важно, в конце концов? Главное, что теперь они смогут совершить задуманное. Каждый из братьев воочию видел, что будет в случае их неудачи. И к чему приведет этот путь. Каждый из них помнил свои ошибки и, кажется, знал, что нужно делать а этот раз. Сейчас у них был шанс - и лично Вингнир не собирался его упускать.
   Даже зная, чем придется заплатить.

   Его брату нужна была сила. Нужно было колоссальное количество энергии для воплощения из плана в жизнь. И в прошлый раз он едва не убил один из Девяти Миров ради этой силы, даже понимая, что нужный источник всегда был с ним рядом. Нужно было только попросить... И выпустить его. Это всяко не будет хуже, чем то, что они когда-то сделали.
   С размаха ударив искрящимся молниями коленом Суртура в теле Альдриф под дых, Рюмр позволил Малекиту пронзить кинжалом свою печень, и ущерба его за руку, с силой дёрнул на себя да мощным ударом Мега раздробил ему правое колено. Теряя кровь и ощущая яд в своей крови, он получил то, что было нужно - драгоценное время. И пусть его требовалось не так уж и много - сейчас каждый миг был неимоверно дорог. Призвав молот из другой вселенной в одну руку, вторую он направил на Лодура, выпустив в купол возле него заряд небесной энергии. Это поможет, даст ему возможность совершить задуманное. А сейчас Вингнирк предстоял последний шаг. Поднеся Мьёлльнир к губам, он их прошептал всего лишь несколько слов. Как его долгий путь начался с шёпота - что же, судя по всему, шёпотом он и должен был закончиться. Как оказалось, в словах действительно была неописуемая сила и власть, которую Громовержец доселе не замечал - или же считал всего лишь сказкой. Как оказалось - зря.
   Столб древнейшей, могущественной, непобедимой сила удалил в Хведрунга, и теперь его брат был заряжен мощью хлеще иных Древних Богов. Вингнир лишь понадеялся, что он выпустит ее в кратчайшие сроки, иначе Локи могло вполне натурально разорвать, а то и дезинтегрировать на мельчайшие частицы. От самого Громовержца требовалось лишь одно - удержать молот и достойно встретить то, что его ждёт. Они уже выиграли. Он уже видел победу, уже видел их сестру, вновь живую, вновь принадлежащую самой себе. Осталось всего ничего...
   Как вдруг ему выбили из рук молот, который сразу же выпустил мощную ударную волну, сбившую всех близстоящих с ног.
- Нет! Нет! Зачем ты...
   Он не знал, кто из троих нанес этот удар. Но времени спрашивать не было - он должен был закончиться начатое. Сдержать свое слово. Поднявшись и ринувшись к молоту, он увидел, что в противоположной стороне Хведрунг как раз разрубил грань между мирами, и видел Малекита, который источал огонь Муспелльхейма. А времени оставалось только на одно решение. Он знал, что ведёт его за собой каждый его выбор. Знал, что не может выбрать, понимая, что лежит на каждой чаще весов.
   И все же он выбрал.
   С нечеловеческим ревом он вложил остатки своей силы в удар, нанесенный в грудь свартальва, ставшего вместилищем для предводителя турсов. И в то время, как тот улетал за грань мироздания, на костяшках Одинсона была кровь, крошки костей и первозданный огонь, опаляющий его кулак. Альдриф лежала без сознания рядом, но даже сейчас Веор чувствовал - это она. Настоящая. Живая.
   А молот, угрожающе задрожав в другой стороне, поднялся над землёй, и стремительно врезался в грудь Тора, после чего упал наземь - но, кажется, даже Лофт услышал тихий шепот, обещающий расплату. В нем не было злости, не было и ощущения ярости.
   Был только уговор. Обещание забрать то, что причиталось по праву слова, данного Тором. Слова, которое бог не сдержал, в последний момент выбрав семью вместо обещания.
- Что... Что я натворил... - стремительно теряя сознание, Вингнир ещё успел посмотреть на брата, и шатаясь, прохрипел - Я ей обещал... В обмен на... И не сдержал сло...
   Перед тем, как упасть и провалиться в тьму без сновидений, Донар уже с закрытыми глазами прошептал:
- Прости меня, брат...

Отредактировано Thor Odinson (11.08.2018 20:34)