- Сам себя наказал?
- Можно и так сказать. Это получилось инстинктивно. - Чарльз не собирался оправдываться, это как-то само собой получалось. – Я здесь… Год? Два? Не знаю. Время течет иначе.
Девушка отошла в сторону, и Чарльз поневоле потянулся следом. Снова уперся ладонями в прозрачную стену – на то, чтобы не врезать по ней кулаком, ушли, кажется, последние силы. Он гонял свой разум? Да, пожалуй. А что еще ему оставалось? Он не мог закрыться окончательно – пока еще оставался шанс, что кто-нибудь из телепатов будет его искать, он не мог. Он не мог выйти отсюда, не имея привязки – растворился бы, стал частью этой вселенной, и ищи потом, собирай по фрагментам.
- Я не уверен, что могу сойти с ума. Сумасшествие – свойство органической части разума. А здесь – энергия. Энергия не может сойти с ума, разве что порядок превратится в хаос. Но от этого меня и защищает эта гробница.
Чарльз несколько успокоился. В глазах девушки он заметил явное любопытство – значит, не уйдет сразу. Задержится на какое-то время. А там, как знать, вдруг получится с ее помощью передать послание своим? Хотя… Он же был ей неприятен. А мало кто в современном мире способен на сочувствие к своим недругам.
- Я уже давно не большая фигура. Был когда-то. Пока не решил, что есть кое-что более важное. – по лицу Чарльза скользнула тень. Как там они, его дети? Как там он, Дэвид? Они ведь так и не закончили его обучение. Смог ли его сын справиться с собственными демонами? Смог ли Скотт справиться с Фениксом? А Эрик? Наверняка ведь после смерти Чарльза полез в самое пекло, движимый чувством вины и желанием приглушить боль…
Об этом всем Чарльз старался не думать. Беспокойство, смешанное с бессилием, довело бы его до отчаяния гораздо быстрее, нежели вынужденное одиночество.
- Вспоминай. Вспоминай, или снова останешься сидеть тут наблюдая за миром.
- Ты даже не представляешь, как это сложно.
Человеческая память избавляется от ненужной информации. Люди забывают то, что кажется их мозгу незначительным, не особо важным, и драгоценные ячейки памяти освобождаются для новых воспоминаний. Мозг телепата уровня Чарльза работал иначе. Чарльз никогда ничего не забывал. Он помнил все, начиная с момента своего рождения и заканчивая своей смертью. Каждое слово, жест, запах, звук. Он помнил не только свое – каждый человек, разума которого он когда-либо касался, навсегда оставался в его памяти. Визуализация разума Чарльза была похожа на бесконечную вселенную, в которой каждая звезда, стоило приманить поближе, превращалась в призрак-слепок чужого сознания, скрывающий бесчисленные архивы памяти. Воспоминания тех, кого Чарльз подпускал близко, хранились отдельно – в «особняке», в особых комнатах, закрытых тяжелыми стальными дверьми. Макс Эйзенхардт. Хэнк Маккой. Скотт и Алекс Саммерсы. Ороро Монро. Джеймс Хоулетт. Джин Грей. Китти Прайд. Джубилейшен Ли. Анна Мария. Мойра Мактаггерт… Десятки, сотни дверей. Вереницы чужих тайн, надежно сокрытые в разуме одного телепата – он ревностно охранял каждое мгновение…
Тот выстрел ничего не стер – только повредил двери. Чарльз методично, скрупулезно «чинил» свое сознание. Но так и не успел восстановить доступ ко всему – умер раньше.
… Астральное тело – не более чем визуальное воплощение разума. Фигура Чарльза пошла волнами, как изображение на вышедшем из строя экране, распалась яркими золотистыми искрами, и внутреннее пространство кокона мгновенно заполнилось воспоминаниями. На маленьком пяточке в несколько кубометров восставали и рушились цивилизации, рождались, умирали, жили, смеялись, плакали, кричали, шептали люди. Миллиарды людей, мутантов, инопланетян, богов и тех, кого считали богами. Казалось, что кто-то умудрился впихнуть в этот кокон все то, что существовало за его пределами.
Портрет женщины, одетой в средневековые одежды – очень старая картина, потрескавшаяся от времени и заботливо накрытая толстым, не пропускающим ультрафиолет стеклом. Мужчина в железной маске, стоящий перед ним. Виктор фон Дум подносит свечу ближе, протягивает руку, но металлические пальцы наталкиваются на возведенную им же преграду.
Заросший вереском холм. Жесткие травинки царапают сапоги, при каждом шаге в воздух поднимается пыльца, оседает белесым на алые одежды. Впереди, на самой вершине холма, женщина в тяжелых бархатных одеждах. Оголенная спина, расправленные плечи, перехваченные золотом длинные, тяжелые волосы. Ванда точно знает, какие вопросы задать ей…
- Моргана.
Будто кто-то выключает проектор – снова все тот же прозрачный купол и запертый внутри человек.
Чарльз улыбнулся, покачал головой.
- Ну конечно. Ведьма Моргана. И как я сразу не догадался… не мутант, не человек, и спокойно гуляет среди этого хаоса. Я бы поцеловал вам руку, леди, но, увы, не могу подойти ближе. - Чарльз ненадолго замолчал, но потом все же спросил. - Мои дети... Что с ними?