- Эй, тут кто-нибудь есть? Я же видел… Нет?
Если долго идти по бесконечной лестнице, рано или поздно начинает казаться, что стоишь на месте.
- Я ведь не единственный. Не единственный. Есть еще телепаты, у которых есть астральные проекции. Есть маги. Ведьмы. Космические сущности. Где вы все? Я чувствую, что вы здесь! Почему вы не видите меня?
Если долго-долго кричать, рано или поздно начинает казаться, что звуков уже не существует.
- Почему я не вижу вас? Да что это такое!
Кулак врезается в невидимую стену. Та мягко пружинит, идет волнами – если присмотреться, можно заметить золотистые отблески. Чем-то это похоже на круги, расходящиеся по воде.
За стенами этой тюрьмы – огромный мир. Живой. Настоящий. Родной. Желанный. Только не пробиться. Не прорваться. Он сам создал эту клетку, чтобы защитить себя самого. Но разве он мог предположить, что все обернется именно так?
Разве он мог предположить, что его не станут искать?
- Я им больше не нужен?
Мимо проносится очередное видение. Девушка с ярко-рыжими волосами, невыносимо зелеными глазами. Короткое платье, пышная юбка, туго стянутый лиф. Четыре огромные кружки пива в руках. Она окружения гулом голосов – знакомая английская речь, резкие ирландские акценты, тосты. Очередной праздник? Возможно.
Ни одного видения об Эрике. Скотте. Хэнке. Логане. Ни одного послания от родных и близких. Забыли? Это больно. Оказывается, это больно, даже если ты мертв. Но пусть лучше так. Забвение лучше, чем второй вариант. Потому что второй вариант… Тот, в котором вспоминать о нем больше некому. Чарльз старается об этом не думать.
Он говорит сам с собой. Задает себе вопросы, сам на них отвечает. Спорит сам с собой. Когда становится совсем невыносимо, Чарльз воссоздает вокруг себя обстановку родного дома.
Рабочий кабинет. Тяжелый стол из массива дуба, лакированное покрытие на торцах уже чуть стерто. Кипы бумаг, книги, счета, учебные планы. Две фотографии в простых – слишком простых для такого интерьера – рамках. Первое фото. Он и Эрик. Снимок черно-белый, сделанный еще в шестидесятых. Чарльз еще умеет ходить. Эрик еще позволяет себе искренне улыбаться. Они счастливы здесь, в Хайфе – делают общее дело, живут одной мечтой, идут к общей цели. Они влюблены в свое безоблачное будущее и еще не знают, что все закончится совсем не так, как они предполагали. Второе фото… Первый состав команды. Чарльз уже в коляске, но все еще улыбается. Он потерял Эрика, но смог сохранить мечту и цель. Он все еще влюблен в будущее и верит в то, что если не он, то столпившиеся вокруг него юные мутанты это самое будущее увидят.
Здесь слишком тяжело находиться. В спальне не лучше – огромная кровать, на которую так сложно перебираться из коляски. Огромное окно, всегда закрытое, потому что он не может дотянуться до ручки…
Спокойнее всего в малой гостиной. Камин, треск поленьев, запах хвои и теплых углей. Удобные диваны, теплые пледы. Разбросанные вещи – книги и личные записи учителей и иксменов. Пустые бутылки пива, которые Логан никогда не доносит до мусорки. Карты Реми, которые ему лень собирать – у него их столько, что потеря десятка ничего не изменит. Карманная библия Курта. Глиняная чашка Ороро, вымытая и поставленная на поднос, но все еще пахнущая травяным чаем…
- Я хочу домой.
Желание примитивное.
Чарльзу за восемьдесят. Чарльз уже умирал. Чарльз много чего пережил. Очень много чего пережил. Знаний в голове слишком много для одного человека, а в разуме – столько чужих секретов, что хватит на целую вселенную. Чарльз – сильнейший телепат своего времени, одним мысленным усилием способный ставить на колени целые страны. Он – легенда. Его ненавидят и обожают, его проклинают, ему молятся.
Он – Профессор Икс.
Но это уже не имеет значения. Он просто хочет домой. Это ведь нормально для любого человека и мутанта – хотеть быть там, где ждут. И с теми, кто ждет. И неважно, сколько тебе лет – восемь или восемьдесят.
- Кто-нибудь. Пожалуйста.
Он устало прислоняется спиной к прозрачным стенам своей тюрьмы, сжимает голову руками.
Лучше бы он совсем умер, чем так.

- Неужели для такого как ты какие-то границы могут иметь значение?
Голос. Не как гром среди ясного неба, отнюдь. Не вкрадчивый шепот на грани создания, после первых звуков которого начинаешь подозревать у себя психическое расстройство. Просто голос. Обычный. Человеческий. Приятный грудной женский голос, который не портили даже саркастически-язвительные ноты.
Чарльз внезапно почувствовал, что испугался. Не того, что здесь, рядом с ним появился кто-то живой. А того, что он сейчас откроет глаза, поднимет голову и… И никого и ничего не увидит. Только очередное тающее в сполохах энергии воспоминание-образ, неизвестно кому принадлежавшее – и предназначенное вовсе не ему.
- Ты меня слышишь? И видишь? Ты не галлюцинация?
Она не была похожа на галлюцинацию. Слишком реальная. Четкий силуэт. Объем. Галлюцинации были не такими – слегка размытые, нечеткие, какие-то блеклые и… Уплощенные, будто бы лишенные массы, вылезшие из двумерного мира и криво натянутые на объемный каркас. Эта женщина была похожа на настоящую. И… Чем-то она была Чарльзу знакома.
- Или же ты умер, но не смог попрощаться с миром, решив остаться призраком? Тогда боюсь, ты ошибся адресом и стоны, да гремящие цепи отсюда никто не услышит.
- Я умер.
Признание этого факта уже давно не вызывало ни боли, ни горечи, ни страха, ни удивления. Весь спектр эмоций, которые можно было испытать, Чарльз уже пропустил сквозь себя. И теперь это самое «я умер» вызывало те же ощущения, что и «солнце светит» или «лед холодный».
Он поднялся на ноги, по привычке отряхнул брюки – странно, но после смерти ему так и не удалось избавиться от подобных жестов. Прижал ладони к прозрачной стене и с удивлением ощутил, что та пошла волнами. Незримая и практически не ощущаемая преграда почему-то показалась ему теплой. Попытка разума вспомнить то, что чувствуют пальцы, касаясь живого тела? Или же взаимодействие защитной оболочки с тем, что теоретически могло являться угрозой?
- Я не ошибся адресом.- Чарльз прищурился, окидывая незнакомку очередным задумчивым взглядом. Нет, он так и не смог вспомнить имя… пытался раз за разом, но не получалось. Из недр памяти всплывали какие-то отдельные кадры, больше похожие на засвеченную фотопленку, нежели на какие-либо воспоминания, – Перенос разума. Только тела не было, поэтому я здесь.
Чарльз был уверен, что она поймет, о чем именно он говорит. Слишком свободно она себя вела. Слишком раскованно и уверенно – явно имела опыт путешествия в астральном плане. А судя по тому, что Чарльз видел – чувствовал – то… Мощная энергия. Очень мощная и древняя. Не такой природы, как у самого Чарльза, а нечто более родственное этому миру. Магия?
- Я не призрак. Я – это я, и… Кажется, я тебе не особо приятен. Ты знаешь мое имя. Мы знакомы? Я, кажется, помню твое лицо. И голос. Но я не помню тебя.
Разум… Уникальная структура, в основе которой лежат сложнейшие электро-химические взаимодействия между клетками головного мозга, образующими нейронные сети. Память… потрясающее явление активации структурно фиксированной нейронной сети, связанной с десятками, сотнями других. Перенос разума в астральный мир в буквальном смысле означал трансформацию оного в энергию и перемещение этой самой энергии в другой план. Но, к сожалению, то, что некогда было повреждено на физическом уровне, чудесным образом не восстанавливалось при переносе, и каждая новая попытка вспомнить стертое отзывалось эфемерной болью в не менее эфемерной голове. Чарльз помнил, что в него стреляли. Помнил, как рассматривал собственные снимки МРТ. Помнил, как сильно был удивлен тому, что пуля не только его не убила, а практически не повредила мозг. Последствия в виде незначительной потери памяти и последствиями то считать было невозможно, но почему-то именно сейчас это невероятно раздражало.
Чарльз с тихим стоном прижал ладони к вискам. Ему требовалось срочно взять себя в руки. Не хватало еще оттолкнуть от себя эту женщину – если бы она ушла сейчас, не ответив на вопросы, Чарльз бы сошел с ума еще быстрее.

- Сам себя наказал?
- Можно и так сказать. Это получилось инстинктивно. - Чарльз не собирался оправдываться, это как-то само собой получалось.  – Я здесь… Год? Два? Не знаю. Время течет иначе.
Девушка отошла в сторону, и Чарльз поневоле потянулся следом. Снова уперся ладонями в прозрачную стену – на то, чтобы не врезать по ней кулаком, ушли, кажется, последние силы. Он гонял свой разум? Да, пожалуй. А что еще ему оставалось? Он не мог закрыться окончательно – пока еще оставался шанс, что кто-нибудь из телепатов будет его искать, он не мог. Он не мог выйти отсюда, не имея привязки – растворился бы, стал частью этой вселенной, и ищи потом, собирай по фрагментам.
- Я не уверен, что могу сойти с ума. Сумасшествие – свойство органической части разума. А здесь – энергия. Энергия не может сойти с ума, разве что порядок превратится в хаос. Но от этого меня и защищает эта гробница.
Чарльз несколько успокоился. В глазах девушки он заметил явное любопытство – значит, не уйдет сразу. Задержится на какое-то время. А там, как знать, вдруг получится с ее помощью передать послание своим? Хотя… Он же был ей неприятен. А мало кто в современном мире способен на сочувствие к своим недругам.
- Я уже давно не большая фигура. Был когда-то. Пока не решил, что есть кое-что более важное. – по лицу Чарльза скользнула тень. Как там они, его дети? Как там он, Дэвид? Они ведь так и не закончили его обучение. Смог ли его сын справиться с собственными демонами? Смог ли Скотт справиться с Фениксом? А Эрик? Наверняка ведь после смерти Чарльза полез в самое пекло, движимый чувством вины и желанием приглушить боль…
Об этом всем Чарльз старался не думать. Беспокойство, смешанное с бессилием, довело бы его до отчаяния гораздо быстрее, нежели вынужденное одиночество.
- Вспоминай. Вспоминай, или снова останешься сидеть тут наблюдая за миром.
- Ты даже не представляешь, как это сложно.
Человеческая память избавляется от ненужной информации. Люди забывают то, что кажется их мозгу незначительным, не особо важным, и драгоценные ячейки памяти освобождаются для новых воспоминаний. Мозг телепата уровня Чарльза работал иначе. Чарльз никогда ничего не забывал. Он помнил все, начиная с момента своего рождения  и заканчивая своей смертью. Каждое слово, жест, запах, звук. Он помнил не только свое – каждый человек, разума которого он когда-либо касался, навсегда оставался в его памяти. Визуализация разума Чарльза была похожа на бесконечную вселенную, в которой каждая звезда, стоило приманить поближе, превращалась в призрак-слепок чужого сознания, скрывающий бесчисленные архивы памяти. Воспоминания тех, кого Чарльз подпускал близко, хранились отдельно – в «особняке», в особых комнатах, закрытых тяжелыми стальными дверьми. Макс Эйзенхардт.  Хэнк Маккой. Скотт и Алекс Саммерсы. Ороро Монро. Джеймс Хоулетт. Джин Грей. Китти Прайд. Джубилейшен Ли. Анна Мария. Мойра Мактаггерт… Десятки, сотни дверей. Вереницы чужих тайн, надежно сокрытые в разуме одного телепата – он ревностно охранял каждое мгновение…
Тот выстрел ничего не стер – только повредил двери. Чарльз методично, скрупулезно «чинил» свое сознание. Но так и не успел восстановить доступ ко всему – умер раньше.
… Астральное тело – не более чем визуальное воплощение разума. Фигура Чарльза пошла волнами, как изображение на вышедшем из строя экране, распалась яркими золотистыми искрами, и внутреннее пространство кокона мгновенно заполнилось воспоминаниями. На маленьком пяточке в несколько кубометров восставали и рушились цивилизации, рождались, умирали, жили, смеялись, плакали, кричали, шептали люди. Миллиарды людей, мутантов, инопланетян, богов и тех, кого считали богами. Казалось, что кто-то умудрился впихнуть в этот кокон все то, что существовало за его пределами.
Портрет женщины, одетой в средневековые одежды – очень старая картина, потрескавшаяся от времени и заботливо накрытая толстым, не пропускающим ультрафиолет стеклом. Мужчина в железной маске, стоящий перед ним. Виктор фон Дум подносит свечу ближе, протягивает руку, но металлические пальцы наталкиваются на возведенную им же преграду.
Заросший вереском холм. Жесткие травинки царапают сапоги, при каждом шаге в воздух поднимается пыльца, оседает белесым на алые одежды. Впереди, на самой вершине холма, женщина в тяжелых бархатных одеждах. Оголенная спина, расправленные плечи, перехваченные золотом длинные, тяжелые волосы. Ванда точно знает, какие вопросы задать ей…
- Моргана.
Будто кто-то выключает проектор – снова все тот же прозрачный купол и запертый внутри человек.
Чарльз улыбнулся, покачал головой.
- Ну конечно. Ведьма Моргана. И как я сразу не догадался… не мутант, не человек, и спокойно гуляет среди этого хаоса. Я бы поцеловал вам руку, леди, но, увы, не могу подойти ближе. - Чарльз ненадолго замолчал, но потом все же спросил. - Мои дети... Что с ними?