Размышляя о происходящем в мироздании в последние несколько месяцев, Сатана неминуемо приходила к выводу, что толчком к множественным разрывам реальности стало что-то большее, чем просто кучка идиотов, якшающихся с силами, на самом деле непостижимыми их смертному созданию. Идиоты, коли говорить откровенно, в мире существовали всегда, но при том раньше для того, чтобы ломать стены на кирпичики, усилий приходилось прикладывать куда большее количество, и это многих останавливало - достаточно для того, чтобы они не пытались играть в поддавки с чудовищами. Может быть, источником всех этих проблем действительно стала гибель вселенной, о которой ей не так давно поведал Локи; множественные смерти, перемешавшиеся судьбы - всё это не могло остаться незаметным для токов сил и сущностей, что дремали глубоко-глубоко внизу.
И это пробудило их, тех, кому лучше было бы никогда не просыпаться.
Но смертным свойственно чувство исключительности - они думают, что могут справиться с тем, чего не знают, упорно не желая учиться на чужих ошибках. Половина Апокалипсисов, случившихся совершенно не по уставу и во внеурочное для Всадников время, была вызвана именно этим скорбным фактом. Гордыня не зря входит в список смертных грехов; и, пожалуй, лично Хеллстром, многое видевшая за свою собственную жизнь и ту, что прожил отец, чьей крови она вкусила из его же рук, возвела бы его постамент первого и страшнейшего, сильно потеснив уныние.
Уныние опасно лишь для грешника, но не для реальности.

Этот зов, тихий, нежный, точно шелест осиновых листов, беспокоил тончайшее чутьё адской королевы уже давно. Сначала она думала, что очнулся от вечной спячки своей один из древних, тех титанов или же иных чудовищ, что были заключены в недрах темноты, но зов этот вскоре окреп, стал сильнее и увереннее, и леди Воланд, слушавшая вселенную внимательно, как кошка на охоте, заметно погрустнела. Интуиция не подвела её, то действительно звал тот, кто был рождён из великой пустоты, однако был он куда более древним и куда более опасным, чем те, кого породила великая мать Гея.
Творения Хтона были столь же безумны, сколь их папаша.
Кто додумался играть с ними, с теми, кто был надёжно заперт подальше от всякой опасности?
Идиоты в мире существовали всегда, вот уж правда…
Голос всё креп и рос, голос пробивался из изнанки - тварь, ощущавшая прилив сил, кричала и выла на тысячу голосов, и наверняка каждый маг, кто мог хотя бы на мгновение заглянуть в астрал, чувствовал смутное беспокойство от этих тревожных волн, растекавшихся по мирозданию. Кто-то желал открыть врата, кто-то, кто вдруг нашёл недостающий ключ.
Княжне потребовалось слишком много времени понять, где был последний узел силы - врата открыли прежде, чем она успела распутать стоны чудовища и перетянуть ниточками из собственной крови всё более растягивающийся прорыв в реальности. Сила, которой не было не то, что равных, но даже приблизительно похожих, выбиралась в треклятый Мидгард, который вечно притягивал к себе всё и всех, и было ясно, что намерения у неё далеки от того, чтобы на Земле строить новый Эдем.

Пришла Сатана тоже слишком поздно. Мягкая вспышка телепортации, унёсшая её из покоев, где Тёмная Венера колдовала над своими зеркалами, заменявшими ей тысячу глаз Аргуса, озарила пустые коридоры, сероватые, хмурые и тёмные, рассыпала по грубой кладке тысячу красных бликов, но запах иномировой сущности был здесь слишком силён, чтобы тешить себя надеждой. Кто мог быть так глуп и самонадеян, чтобы призвать её?
И откуда силы у них, достаточные для того, чтобы удержать врата?
Впрочем, этот вопрос оказался малозначимым, когда девушка, стремительной тенью пробежавшаяся по коридору к лестнице вниз, в главный трапезный зал, обнаружила первый на своём пути труп. То, что вышло вовне, не побрезговало пожрать и своих освободителей. Что же, всё логично. Хтонические монстры не ведают не только добра и зла, но и зачастую - даже разума. Он не нужен им, для того, чтобы жить на дне всех миров.
Лёгкие узкие стопы княжны почти не касались пола, не оставляли следов и даже звука.
Она слушала мир, что испуганно, как раненный зверь, затаившийся вокруг.
В мёртвом монастыре - какая ирония. Какая, надо заметить, мерзкая ирония… Однако посреди буйства крови и смерти горели две живых искорки чужих душ. Кто-то, должно быть, выжил?
Дочь дьявола вновь обернулась в тень и скользнула сквозь пространство на маяк чужого сияния.

Открывшееся ей зрелище было далеко от прекрасного. Видевшая пытки, переживавшая пытки и пытавшая сама, королева преисподней была далека от того, чтобы быть брезгливой, однако и наслаждаться декорациями как-то не получалось. Дымка, которой ведьме было угодно стать, рассеялась; женщина с волосами из пламени вновь стояла во плоти, излучая собой едва заметное, тревожное свечение, лившееся с кончиков её длинных локонов.
- Не думаю, что они сами знают, - тихо, напевно произнесла она, тревожными малахитовыми глазами глядя в спину мага.
Какая встреча.
Интересно, Модред сам является хозяином здешней вечеринки? Было бы крайне забавно, хотя и добавляло определённые бытовые сложности.

Это в теории существ в мироздании великое множество, которое должно позволить никогда не сталкиваться дважды с одним и тем же живым (или мёртвым, что тоже не редкость) на одной тропе. На самом же деле, всё не совсем так просто. Хеллстром уже имела относительное счастье убедиться, что все крупные события, особенно те, в которых явно чувствовался привкус очередного разрушения всея вселенной вне обыденного расписания многочисленных концов света, происходят с одними и теми же умельцами найти себе приключений.
Список их, возглавляемый доктором Стефаном Стренджем, был и вовсе не велик. Модред, увы, относился к их числу - с тех пор, как умудрился обворовать дедушку Мерлина, унеся с собой заклятья, которые вообще не должны были показываться в реальных мирах; но людям, этой беспокойной расе, отмеченной слишком многими касаниями сакральных сущностей, вечно не жилось спокойно. Каков был шанс встретить именно этого мага в этом скорбном месте? Статистика говорила, что примерно один к семи миллиардам, или какой там был нынче подсчитанный добрыми и задумчивыми математиками объём человеческой популяции.
Тёмная Венера, наученная горьким опытом, легко могла утверждать, что такой шанс выпадает в девяти случаях из десяти и не укладывается ни в какую официальную статистику.
Хорошо, что здесь её встретил не барон Мордо, в прочем. Этот изрядно действовал королеве на нервы, заставляя её мечтать о том, чтобы досрочно отправить заклинателя ко всем чертям в какой-нибудь котёл погорячее. Не то, чтобы тот же Верховный Маг не владел этой потрясающей особенностью… Но всё же у Карла она была возведена практически в культ.

Вздохнув, леди Воланд медленно поправила волосы, убирая их с высокого белого лба. Там, где она стояла, лёгкая и почти невесомая, едва касающаяся пола подошвами своих высоких сапог, бурлила темнота, похожая на причудливый цветок, который то раскрывался, то вновь превращался в бутон.
Итак, на руках у княжны мрака имелись: неведомая тварь, сектант, ушедший глубоко и, вероятно, навсегда в себя, неизвестный артефакт, способный раскрыть врата в иномирье, и вишенка на торте - маг, не блещущий по слухам злобной, но справедливой волшебной общности психическим здоровьем. Что ж. Прекрасный старт. Когда она всё-таки решит написать мемуары, стилизованные под какой-нибудь остросюжетный триллер, будет, что рассказать потомкам. Разбогатеет ещё больше, чем на модельном бизнесе.
"У нас было два пакетика травы", ага… Хотя двумя тут не обойдёшься, пожалуй.
Суккуб тряхнула головой. Мир вокруг, встревоженный, боязливый, замер. Предчувствуя неприятности, расходящиеся от сущности непредставимой почти силы, чудовище явно совместило в своих простых мозгах вкус трёпки и последующих неприятностей, и теперь затаилось где-то столь старательно, что почувствовать его не выходило. Госпожа теней лишь знала, точно, как стрелка компаса - направление на север, что оно здесь есть.
Потрясающе. Просто… Потрясающе.
- Я знаю, кто ты, - равнодушно ответила ведьма; ибо, в общем-то, сложно было скрыться от взгляда существа, наделённого властью ада, что тёмными щупальцами своими опутал не один смертный мир. - Имя мне Сатана, дочь сатаны. Я не знаю иного, назвавшийся Морганом: твоей ли гениальной идеей было призвать существо из числа полоумных потомков безумного бога, или всё же случилось чудо Божье, и в этом треклятом монастыре есть хотя бы один смертный с мозгами в голове?

По крайней мере, не придётся устраивать драку с обладателем заклятий родом из тёмного фолианта - и то хлеб. Учитывая непредсказуемость, каковой обладала магия хаоса, нарываться на неё лишний раз совершенно не хотелось.
- Что ж, по крайней мере, одной проблемой меньше, - милостиво согласилась дьяволица, переводя взгляд с тихо бредящего сектанта на своего затейливого собеседника.
Её взор сейчас был крайне странным, если и было уместно для описания сущности Сатаны таковое слово; в нём вновь исчезла всякая человечность, хранившаяся где-то наверху её сознания, и на передний план вышла тьма, холодная, жуткая, всеобъемлющая тьма родом из бездн вселенной. Тьма эта смотрела на мир, разлившись тушью по омуту изумрудных глаз, и чернота, обратившаяся в омуты глаз, расходилась по лицу королевы преисподней тонкими трещинами, спускаясь на скулы, паутинкой разбегаясь к вискам. Возникало странное чувство, что, если легко стукнуть по фарфоровой оболочке бледной кожи, то она разлетится, обнажив под собой только безграничный мрак.
Впрочем, сложно было утверждать, что это было не так - едва ли сейчас она была полностью живой сущностью.

Выслушав длительную тираду собеседника, суккуб очень вежливо и настолько же крайне выразительно приподняла широкую рыжую бровь. Ей решили указывать, где ей оставаться и чем заняться, правда, не будучи при этом старшим любимым дядюшкой или хотя бы доктором Стренджем, да? Кто бы мог подумать. Порой своеобразное восприятие окружающей реальности с лихвой заменяет смелость, должно быть.
Госпожа теней улыбнулась. Несмотря на идеальность черт её лица, улыбка эта вышла не слишком-то приветливой; жуткий, жёсткий оскал древнего зверя, и голос её, мягкий шелест, разлетевшийся над полом, был так же равнодушен, как и прежде:
- Нет. Я не надеюсь на чудеса, которые никогда не случаются дважды, и слишком давно не верю смертным - порой исправлять творения ваших рук в решениях проблем ещё затратнее, чем не допускать оного. Но это звание настолько почётно, что я не заставлю тебя исчезнуть и не путаться мне под ногами, так и быть.

Она отступила с порога, повернувшись на носочках своих сапог, легко повела лопатками - взметнулись тяжёлые крылья, густо оперённые сплошною чернотой. Хищные, стремительные жесты не слишком внушали чувство безопасности при нахождении рядом с этой женщиной; она вся напоминала кошку, готовящуюся к прыжку из засады. Объять необъятное, поймать то, что неуловимо; гоняться за притаившимся в сумраке брошенного монастыря чудовищем не то, чтобы слишком уж входило в число её любимых занятий, но княжну, как это было обычно, никто не спрашивал.
Подняв одну руку, она подбросила вверх три некрупных, с мячик для настольного тенниса, зеленоватых огоньков. Те закружились, заплясали, разбрасывая блики по стенам. Заклятье поиска не то, чтобы было самым эффективным, но всё же призрачный шанс на то, что чужеродную сущность они обнаружат, существовал - это было всё равно лучше, чем просто бесцельно бродить по узким коридорам в надежде на теорию вероятностей.
Как показывала практика, в данном вопросе никакая статистика не работала.

Отредактировано Satana (17.02.2017 13:35)

Присутствие рядом кого-то иного в моменты творения заклятий, особенно таких хитровывернутых, как поисковые, настроенные исключительно на одну сущность неизвестных масштабов и ровно таких же неизвестных свойств, обычно сильно раздражало леди Воланд; но сегодня выбирать не приходилось. Это обычно можно было красиво поторговаться со Стефаном, а что ей будет (и будет ли что-нибудь) за то, что она пойдёт с ним - но то были дела исключительно земные, ад задевающие мало, поскольку в большинстве случаев массовые смерти были королеве преисподней только на руку, ибо, чем больше умирало, тем больше приходило в её отчий дом.
Но только не сейчас. Любая магия смертных, сколь бы сильной она не была, не может сорвать у мироздания крышу так же сильно, как присутствие здесь чудовища из разряда первородных. Хтонические создания опасны не только и не столько даже тем, что склонны жрать всё, что видят, включая даже тех, кто вызвал их на поверхность из их тёмной колыбели, вовсе нет; тут совсем иное. Времена Хаоса прошли. Хтон, отчаянно рвавшийся вовне из своего тоскливого заключения за пределами всякой вероятности, не понимал этого, навечно застряв разумом где-то в древних временах, но так оно было: пришла эра порядка, сменившая эру беспорядочного и порой бессмысленного творения.
Упорядоченная вселенная, благополучно существующая сейчас, совершенно не нуждалась в тех случайностях и парадоксах, каковые могли в ней вызываться одним лишь присутствием порождений отца хаоса - она от этого ломалась. А поскольку баланс и без того был штукой хрупкой и крайне непостоянной, Хеллстром была полна решимости загнать эту проклятую тварь обратно до тех пор, пока её аура не переплела часть реальности во вновь неупорядоченное. Чинить мироздание всегда было делом излишне утомительным, да и вообще… Не окупалось, прямо сказать.

Зеленоватые искорки, плясавшие над узкой женской ладонью, вспыхнули и рассыпались в лёгкий звёздный пепел; вместо нескольких шариков остался только один, ставший немного больше и каким-то более целенаправленным. Несколько долгих секунд он висел на одном месте, после чего, взмыв повыше, устремился вперёд, точно болотный огонь. Оставив Модреда самого раздумывать о том, что он хочет - идти с ней, идти отдельно, никуда не идти вовсе, - женщина с глазами из тьмы бросилась вперёд, лёгкая и совершенно бесшумная, стремительная, точно кошка, разобравшая наконец в переплетении ветвей кустарника свою добычу.
Едва различимая в спешке минута бега, слившаяся в один стремительный полёт…
Пока, всплеснув огромными крылами, Хеллстром не замерла.
- Ну разумеется, - с тоской пробормотала ведьма, глядя на лестницу, уводящую вниз. - Ну конечно, куда ж ещё оно могло-то полезть, кроме как не под землю…
Огонёк, плясавший метрах в пяти впереди, разбрасывал по каменной кладке блики. Самого его уже не было видно, но это лёгкое свечение озаряло наклонный потолок могильным отсветом, окончательно разрушая веру в чудеса.
Самой княжне, конечно, не нужен был свет, чтобы видеть в темноте; но смущало её отнюдь не это. Там, где притаился монстр, было слишком много родственных ему сил - чем ближе к земле и чем глубже в неё, тем древнее была суть магии. Гея была столь же хтоническим существом, сколь и упорядоченным; Хтонией её звали, к сожалению, не зря.
И что было там, внизу, было так же неизвестно. Монастырские деятели славились своим умением создавать тайные ходы, и один Господь ведал, куда они вели.
Да и то - не всегда.

Пухлые губы девушки чуть заметно дёрнулись; она, видимо, усмехнулась, отчего рот её исказился, точно у хищного зверя, и зубы обнажились лишь с одной стороны. Когда Утренней Звезде становилось некогда думать о сохранности смертной части своей, она довольно быстро отдавалась тьме целиком; первоначало же не могло похвастать изящностью. Его сила была в безграничной мощи, в ней же было и единственное его очарование.
- Вряд ли монастырь строили из расчёта на то, что в нём будут прятаться от окружающих зверушки невнятных свойств и впечатляющих масштабов, - фыркнула Сатана, - такой камень не удержит ни дракона, ни мантикору, что уж тот говорить о дряни из чужого измерения. Если что-то останется от подвала, то оно превратится в пыль. Не думаю, что контакт с этим… Гостем слишком благотворно влияет на материю, это вообще на редкость хрупкая вещь. К сожалению.
Оттолкнувшись ногой от порога, она поспешила вниз, левой рукой скользя по стене. Там, где проходили её гладкие, аккуратно подпиленные ногти, выкрашенные багрянцем, оставались тонкие следы, точно на самом деле твердыня обители была мягкой и податливой, сделанной из теста - или вовсе из ночного тумана.

Путь, в прочем, был не слишком долгим. Суккуб прошла по подвалу, без интереса скользнув взглядом по остаткам винных бочек, двинулась вновь вперёд, просто выбив к чертям прогнившую дверь на заржавевших петлях, и так продолжалось ещё минут десять. Вдруг Сатана остановилась, постояла так, точно тушканчик, покачиваясь на носочках своих сапог, взад-вперёд, сделала едва заметный шаг; потом, ещё сильнее задумавшись, отступила вновь, осмотрелась по сторонам, прищёлкнула длинными тонкими пальцами. Огоньки, собравшиеся вокруг её огненных волос в лёгкую танцующую корону, засветились особенно ярко, а на лице девушки отражалось всё большее сомнение. Заострившиеся черты её безукоризненно красивого лица казались восковыми, и по той темноте, что жила в трещинах на скулах, то и дело проходила какая-то подозрительная, волнующаяся рябь.
- Отсюда начинается искажение, - наконец медленно проговорила княжна, вновь делая плавный, скользящий шаг вперёд. - Здесь пока только… Аура, запах; но дальше будет хуже. Оно принесло с собой часть хаоса, и хаос вплетается в настоящий мир. В лучшем случае мы сейчас можем оказаться посреди большого красивого ничто.
И, сочтя свой моральный долг исполненным, дьяволица вновь зашагала вперёд, задумчиво-спокойная, словно каждый день она только тем и занималась, что бродила в подземных лабиринтах, чтобы встретиться с чудовищем. Хотя Сатана хорошо знала мироздание, ибо, хоть и была относительно юна по меркам вечных, разделила однажды память со своим отцом; благодаря тому она точно знала, что в темноте не может таиться ничего страшнее, чем она сама.

Каменная кладка потолка, освещённая лишь тусклой зеленью болотных огней, вдруг пошла как-то криво, закручиваясь в спираль, а потом и вовсе стала расступаться, обнажая за собой что-то тусклое, что могло бы быть небом - если небо бывает такого сиреневатого оттенка с явным сизым отливом. Тварь, прячущаяся где-то в земных недрах, затаилась хорошо, но аура выдавала её - аура и то, что чудовище приволокло с собой. Остатки странной, не поддающейся обычным правилам энергии первых творений; Хеллсторм даже задумалась, не оставить ли всё, как есть, чтобы посмотреть, во что может под действием хаоса эволюционировать банальный гранит. Станет големом или нет?
Было бы в некотором смысле забавно.

Губы Сатаны чуть дрогнули в усмешке - какой-то неприятной, скорее злой. Чёртовы хаоситы, вечно у них в мозгах творится не пойми что; в лучшем случае они просто тихо в своём углу болеют великими идеями, в худшем же начинают нести их в массы, при этом почему-то совершенно не задумываясь, что их судьба будет точно такая же, как у всех тех, кто уже был и остался в прошлом. Ни одного великого мага Хаоса, пережившего бы встречу со своими кумирами, Хеллстром за свою увлекательную жизнь, включающую так же многочисленные путешествия по вероятностям, не встречала. Жизнь и Хаос плохо коррелировали друг с другом: это были понятия, которые существовали в совершенно разных плоскостях.
- Мой отец видел зарождение реальной вселенной. Великанский цветок раскрылся, чтобы превратиться в упорядоченное мироздание, каковым мы его знаем сейчас. На этом роль хаоса закончилась, и больше места в этой реальности ему нет, - твёрдо отозвалась девушка. - Ни одно живое существо из тех, что таковым может считаться сейчас, не выживет в новой волне хаотичных сил, и время ей ещё не пришло. Апокалипсис по графику нескоро, Всадники морально не готовы собираться все вместе и заниматься чем-то масштабным.
Ещё бы они были готовы. Ладно Смерть, которому работы хватало всегда, ибо в косе его нуждались все те, кто существовал и кто ещё будет существовать, но Голод вполне комфортно чувствовал себя в нынешней модельной индустрии, и чёрта с два бы его кто-нибудь поднял на коня да с весами в левой руке, горделиво ими размахивающим. Война тоже не особо жаловался, курсируя по окрестным галактическим империям, а приятный отпуск проводя в кровати у своей королевы, но этого хотя бы заставить заниматься божественной миссией было чуть проще, равно как и Завоевателя - помахать оружием мужики были всегда не прочь. Даже если это обозначало смерть нынешнего мира; ибо, как известно, погиб один - появится другой.
Но всё же рухнувших небес как-то не хотелось. Вполне комфортно было и с нынешними.

Воздух стал как будто бы вязким, неприятным на вкус - от него тянуло… Чем тянуло, дьяволица сказать точно не могла, но это было что-то крайне мерзкое, похожее одновременно на сырое мясо, плесень и плохо профильтрованный самогон, в котором спирта содержится вровень с примесями. В общем, как ни взглянуть, сочетание так себе. Заметно нахмурившись, леди Воланд просто перестала дышать, оставив пока свои смертные привычки, и прибавила шагу, изящно игнорируя тот факт, что пространство под её шагами начинало медленно, но неумолимо рассыпаться, изгибаясь в какие-то немыслимые формы и пытаясь свернуться в клубок и укатиться куда-то к чёртовой бабушке.
Бабушки, в прочем, у чертовки не было, хотя имелся дедушка, но его видеть тоже не сильно хотелось. Господь отличался достаточно скверным характером и хреновым чувством юмора, так что родственные чувства королева предпочитала проявлять на расстоянии. Чем больше было расстояние, тем крепче были эти чувства.
- Судя по всему, мы пришли. Банальная магия здесь почти не работает, ещё десяток шагов - и реальность поедет окончательно, - с заметной долей раздражения в голосе заметила Тана спустя ещё несколько минут пути. - Во что может перекинуться пространство, понятия не имею, хаос многолик не меньше, чем мой дом. Нам может повезти, и это будет какой-нибудь железный лес…
Нет, им не повезло. Через десяток шагов, когда крайне злая Утренняя Звезда заметила, что потолок каменного хода окончательно куда-то уплыл, уступив место свитым в клубки полосам тумана дурного лавандового оттенка, от всего пространства остались лишь разводы и едва заметная, медленно истаивающая полоса дорожки, очевидно, повторявшая тот ход, по которому они шли. Прекрасно. Выматерившись на красиво позванивающем долгими гласными французском, женщина с глазами из тьмы решительно двинулась рядом с остатками пути.
Удивительно, но радужные разводы, которые заменяли здесь плоть реальности, её выдерживали. Впрочем, понятия направления как такового тут не существовало, равно как и понятия верха-низа. Здесь вообще ничего не существовало, потому что ни в чём не было нужды.

Где-то поодаль послышался злобный и вместе с тем крайне негодующий рёв. Пространство задрожало.
Тварь, почувствовав опасных гостей, выражала крайнее неудовольствие тем, что её смеют тревожить.
- О, - без всякого удивления отметила княжна, - говорят "добро пожаловать", судя по всему.

Будучи воплощением первоначала, Сатана теряла не только свою человечность, но и большую часть терпения. Как дядюшки обоих ведомств умудрялись существовать со смертными, не разнося при этом в пыль половину галактики от тихого, невыразительного негодования, она даже не догадывалась, завидуя им жгучей завистью. Возможно, это был опыт, которого Утренней Звезде решительно не хватало. Модред и его присутствие начинало серьёзно действовать ей на нервы; насчёт прока были большие сомнения, насчёт приятности компании - ещё большие, и какого чёрта он здесь делает, в таком случае становилось вообще крайне загадочно.
Исключительно выводит леди из себя, не иначе.
- Никак, - прохладно ответила девушка, запрокинув голову и с интересом естествоиспытателя изучая проплывающую мимо причудливую спираль, - тонкость данного момента в том, чтобы искали не мы, а искали нас. Тому, что призвали, и здесь отлично живётся, а на то, что её существование отрицает эту реальность, ей плевать. Не её же отрицает. Но это дело поправимое… Правда, эффект тоже может быть своеобразным, но что уж.

Проведя пальцами по плотному антрацитовому оперенью, королева вытащила из крыла одно длинное узкое перо, чьи края могли без всякого труда резать металл, провернула его в пальцах, потрогала кончик, убеждаясь, что он достаточно острый, и сделала резкий взмах рукой. За её странным карандашом потянулся узкий чернильный след, который внезапно вспыхнул, пропуская сквозь себя бездну космоса с поблёскивающими внутри бликами белёсых далёких звёзд. Там, где был хаос, снова разворачивалась жизнь, имевшая несомненно больше прав на происходившее; вновь послышался глубоко негодующий и даже, кажется, оскорблённый рёв.
Существо, бывшее частью иного мира, чувствовала себя неуютно, когда в его пространство вторгались таким бесцеремонным способом. С удовлетворением на бледном остроскулом лице, прежде выражавшем лишь крайнее раздражение, дочь дракона сделала ещё один взмах, проводя линию, практически перпендикулярную предыдущей. Посреди лавандового ничто, разбавленного дурными психоделическими разводами, засияла прореха, расширявшаяся всё больше, и там, куда попала темнота, снов проявлялся обычный рельеф каменных стен. Столкновение поверхностей порождало затейливые визуальные эффекты, но на данный момент королеве было совершенно не до них - она слушала, как ворочается где-то очень рядом и одновременно - до крайности далеко существо, которое пыталось сотворить себе логово.
Рык сменил тональность и перешёл в непрерывный, ровный звук, дрожащий где-то на грани сознания.

Тёмная Венера сделала ещё пару крестообразных надрезов, позволяя упорядоченному пространству хлынуть вниз, точно водопаду. Рык перешёл в булькающую злобу на обертонах; протянув руку в сторону, дьяволица легко сжала пальцы, и её ладонь привычно нашла тепло кожаной рукояти кнута.

Женщины - существа странные, слабо предсказуемые и плохо вписываемые в обыденную логику. Для того, чтобы убедиться в правдивости подобных суждений, достаточно спросить Адама, который расскажет много всего интересного, или дьявола, который расскажет ещё больше. По убеждению большинства сильного пола, именно сатана и был причастен к тому, что вышло из ребра первочеловека существо красивое и приятное на ощупь, но глубоко загадочное. Постичь логику отдельно взятых дев можно было только под алкоголем, мухоморами и тяжёлыми наркотиками одновременно; когда же дева эта имела не просто женскую сущность, но ещё и сознание, совмещавшее в себе как минимум тройку личностей, становилось особенно сложно.

Вместо того, чтобы вступать в драку, Сатана перестала существовать. Тело её, сильное и гибкое, до этого на фоне дурственной реальности нереального темневшее разрезом посреди холста, просто превратилось в дымку, которой нельзя было коснуться - любой жест проходил сквозь неё. В подобной форме вреда ей всё равно было не причинить. Конечно, суккуб могла бы щелчком пальцев переписать здесь и сейчас половину истории, но ей двигало женское желание посмотреть, что из этого получится, столько же древнее, сколько осмысленное. Про Модреда в скромном магическом серпентарии, который знал всё про всех и вся, слухи ходили самые разные, и Хеллстром, от кошек, во все времена считавшихся воплощением дьявола самого, унаследовавшая любопытство, конечно, не могла пройти мимо. Потенциал возможного противника надо было оценить собственными глазами.
Говорили, что Даркхолд дал ему настолько много, что Мерлин, отказавшийся в своё время его учить, хватался нынче за голову и теперь отчаянно жалел, что не придушил несостоявшегося ученика, когда тот к нему только заявился. Это, возможно, избавило мироздание от потенциального аватара Хтона.
С другой стороны, древний едва ли не нашёл бы себе новый, но был шанс, что ему потребовалось бы на это больше времени.

Монстр оказался тушей размеров необъятных, приближавшихся разве что к вечно что-то жующему Бегемоту в его истинной форме; к счастью обоих участников этой прекрасной сцены, был он явно слеп. Округлая голова, переходившая сразу в тушу, практически без наличия шеи, была лишена глаз; зато сильно выделялись чёрные щели огромных ноздрей.
Один из лавандовых разводов просто раскрылся, пропустив чудовище сквозь себя, но что делать дальше, оно, похоже, сильно сомневалось. Так и стояло, тупо вертя мордой во все стороны.

Венера, слегка заинтригованная происходящим, безмолвствовала.