[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][status]I am not Nordic Jesus[/status][nick]Baldur Odinson[/nick]
   Время в Хельхейме шло иначе, чем в мирах живых. Однако все же здесь оно ощущалось. И Балдур, уже оправившийся после ран, нанесённых братом, уже не был так поглощён своей скорбью о кончине Веора. он знал, что так будет. Он видел это, будучи Глазом Одина. С другой стороны, ЭТО ощутили ВСЕ. Но Светлый всегда воспринимал мир немного иначе, чем его сородичи, посему его боль была неописуемой. Даже мёртвые могут испытывать чувства. И в очередной раз сын Игга понял, что его место - здесь. Невыносимо было возвращаться в мир живых, даже если позволят и помогут. В мир, где нету матери. Нету брата. И нет отца... как обычно. Тюр разделял его скорбь, но понять все душевные терзания Болдера не мог. Он подбадривал его по мере своих скудных возможностей, но так или иначе, даже в своей скорби Бог света был одиноким. Он был одиноким почти всю свою жизнь в той или иной мере, и нельзя сказать, дабы ему было непривычно. Но все-таки... бремя соглядатая и вечного свидетеля всему, что происходило, знаете ли, давит. И тем не менее, спорить о решении Иггдрасиля Бальдр не желал, принимая свою судьбу. Даже пусть порой он считал его всего лишь сумасшедшим старым деревом. Но время шло, и боль утихала, поглощаемая Хелем. Как ни странно, отчасти в этом ему помогла и сама Хела, которая на диво странно отреагировала на смерть Тора. Не так должен был уйти первенец Одина, считала она. А остальными ее чувствами Бальдр не интересовался. В целом, после того, как Альдриф оставила его регентом мира мёртвых с дочерью Локи на попечении, многое в ее поведении изменилось. Может быть, сам Хельхейм под влиянием светлого заставил свою бывшую правительницу меняться, вспоминать о себе той, которой она была в далёкие, древние времена викингов. Не то, чтобы она стала одуванчиком... но стервозности существенно поубавилось, и добавилось рассудительности. В общем, выходило так, что Болдер, сам того осознавая (точнее, усиленно делая такой вид) "лечил" Хелу. Никто особо не жаловался.
   Правда, оставалось еще и правление. Казалось бы, чем здесь править? Мёртвыми? Работа легче лёгкого, можно подумать сперва. Но Бог Света знал лучше. И он понимал - провал этой затеи лишь вопрос времени, если не предпринять радикальные меры. Ну не правитель он, пока еще нет. Тем более мёртвых. Не то, чтобы он не понимал их желания - попросту по своей душевной доброте он порывался дать им желаемое. А какое главное желание мёртвого? Правильно - жить. Кончилось все тем, что Дизир с недовольными минами приволокли первых беглецов с искоркой жизни в тронный зал, и убедительно попросили Балдура больше так не делать. Ведь мёртвый не может покинуть Хельхейм, но тот, в ком есть хоть малейшая капля жизни - вполне. Таковы были первые ошибки Одинсона, но он не расстраивался - как обычно. Болдера вообще мало что по-серьёзному волновало, кроме смерти его брата и судьбы его народа. Будь он живым - возможно, было бы всё иначе, но что есть, то есть. Он часто советовался с Хелой, проводил время с умершими, определял судьбы новоприбывших, беседовал с Нидхёггом, подкармливая его останками, разговаривал с немёртвыми валькириями Бора (а однажды Тюр уличил его не только в беседе с ними, но эй - Балдура обожали абсолютно все, посему особо диким то не казалось), и пытался делать ту задачу, что возложила на него Энджела. В целом, получалось, если приноровиться. А Балдур приноровился. Хотя бы потому, что больше здесь толком делать было нечего. Хотя он и понимал - все может быть лучше. Всегда можно что-то сделать лучше. Но он будет делать, как способен, и просто больше стараться.
   В свободное время Одинсон смотрел Игру Престолов, ратуя за хороших, и проклиная плохих. Другое дело, что сам сериал не имел чёткой выраженности добра и зла, посему вскоре Балдур попросту начал сочувствовать абсолютно всем персонажам, да искренне надеяться на то, что они обретут избавление от своих комплексов и проблем, чуть ли не благословляя телевизор. А что вы думали, в мире мёртвых многое можно достать, ведь туда не только древние норды попадали. Тюр, впрочем, говорил ему, что брат как-то не так понимает сериал, но Болдер лишь отмахивался, и продолжал искренне сочувствовать как размозжённому Оберину, так и раненому Горе, надеяться на исправление Рамси и обретение им душевного покоя, болеть за Дэйнерис в ее детских глупых мечтах, и в целом, вполне неадекватно реагировать на сериал. Ему нравилось. Тюру - не особо. Имеется в виду неадекватное поведение братца. Посему начались спойлеры, и Балдур загрустил. Сразу стало как-то грустновато и Хеле, и мёртвым, и даже Гарму с Модгуд. Скёрдж и тот как-то без особой охотцы точил свою секиру. Однорукий Бог подумал, и перестал спойлерить брату сюжет с таким постоянством. Жизнь в Хеле стала заметно налаживаться. Да, при дочери Локи подобного не было, но в конце концов - королевство отображает суть короля. А с Балдуром это не было метафорой.
   Яства и напитки, как ни странно, оставляли вкус и подобие ощущения сытости, хотя раньше такого он не замечал. Насколько раньше? Ответ на этот вопрос могла дать лишь Хела, но та хитро молчала и только задумчиво глядела на своё царство и на текущего правителя. Также участились побеги из мира мёртвых, что добавило работы вечно находящемуся в полудрёме Гарму, ленивой Модгуд, и тем же Дизир. Последние были не в восторге от работы эдаких охотников за головами, посему Бальдуру приходилось часто перед ними извиняться. Процессы извинения, однако, женщины воспринимали позитивно и хорошо. Особенно ту их часть, что со словами была почти не связана. Валькирии ли, мёртвые ли, а они все же женщины. Затем кто-то опять хотел сбежать, и всё повторялось по новой. Балдур не жаловался. Вскоре Дизир тоже перестали. Хела лишь взирала на сына Одина с непонятным шоком, подпирая личико изящной рукой, и покачивала головой. Ей было интересно, дойдёт ли до Светлого то, что своим восседанием на троне он невольно дарит частички настоящей жизни окружающим, или же нет. Судя по всему - не доходило. Или же Болдер старательно не замечал очевидного, своеобразно развлекаясь. В отличие от погибшего первенца Одина, Бог Света обладал куда большим умом - но также и своеобразным чувством юмора, маскирующимся под невинность. Ага, как же, не он соблазнил валькирий, они как-то не так восприняли его речи. И вовсе не он виноват в том, что Нидхёгг перестал грызть корни Иггдрасиля после невинной беседы с ним о такой страшной организации, как гринпис (а не зря ли ему все же телевидение Мидгарда подсунули?). Еще чего доброго, вскоре вегетерианцем его сделает - чисто шутки ради. В ответ на все обвинения Бальдр лишь тепло улыбался, проводил рукой по щеке Хелы, разворачивался, и уходил играть на лютне невесть откуда взявшимся птичкам и зверькам. Он, конечно, исполнял все нужные обязанности: наказывал виновных, дарил воздаяние заслужившим, и прочая, и прочая, и прочая. Так что нельзя сказать, что его правление было плохим.... Просто оно было странным. Непривычным. Инноваторским для загробного мира. Но как ни странно, никто не жаловался. Всех устраивал подобных ход вещей, где даже казусы с побегами были чем-то уже обыденным, и творились просто потому, что должны происходить, а не потому, что и впрямь хотелось сбежать. Все было... светлым. До какой-то подсознательной оскомины. Приятной. Но все же оскомины.
   В данное время Одинсон копошился у Нагльфара, что-то там изменяя. Казалось бы, что изменять в строительстве корабля из ногтей мертвецов, который строится, мать его, вечность? А вот и нет. Оказывается, если делать это под музыку, и складывать ногти определённым образом, то борта будут более обтекаемыми, корпус будет покрасивше, а паруса выдержат побольше ветров. Да на кой эти косметические примочки,  спрашивается? Этот корабль должен просто довести мертвецов до последней битвы - и ВСЕ, он не туристический транспорт! Но нет, так должно быть, он должен быть величественным и красивым. Страшным, но красивым. Если вы считаете, что эти два слова не сочетаются, то вы не знакомы с Балдуром. Он умудрился сделать их сочетаемыми в истинно нордической светлой гармонии и просто потому, что мог, и так ему казалось лучше. На радость мозговыноса Хеле, которая последнее время проводила в константном шоке от его действий, подозревая, что он ее так наказывает за все плохое. Спросив у Тюра, она получила невнятное мычанье, лишь подтверждающее ее догадки. И поговорив со Светлым на тему "за что он с ней так", она получила обычный ответ. Успокаивающее, умиротворяющее даже ее поглаживание по личику, тёплые, добрые слова, несколько минут нирваны и катарсиса, а после - ни следа Одинсона. Только трель или флейта играет где-то там, а где - непонятно. И словно бы в голове слышится добродушный, но все же ехидный смех.
- Интересно, они все с придурью или же это Всеотец на некоторых особо отличился - только и могла бормотать дочь Лофта, оставаясь в, как ни странно, благодушном настроении. Ибо после встречи со Светлым все остаются в благодушном настроении. Ну, это если он их не убивает, ибо такое Балдур тоже мог делать. А его репутация пай-мальчика лишь играла ему на руку. Но сейчас не об этом.
   Сейчас в Хельхейме был праздник. Почему праздник? Потому что. Просто. Потому. Что. Умершие пели, танцевали, пили, все было радужно-печально и красиво, дарило всем умиротворение, тепло, радость от праздника, Хела и та улыбалась, Тюр уже похрапывал, сражённый мёдом, А Болдер наигрывал мотивы на свирели под аккомпанемент скальдов, ушедших не в бою. Все было тихо и хорошо. Гарм отдыхал с огромным куском мяса в пасти, добровольно сдавшимся ему ради обеда. Дизир плясали, словно живые, и даже улыбались, что было крайне нетипично для немёртвых валькирий. Пьяненько так улыбались. Песни и музыки были мелодичными, преисполненными смысла, древности и мистичности, а также печальными, что делало их лишь более красивыми. Парадоксальное соединение невозможного - но Бальдр мог в это. И не только в это. Он вообще много во что мог, но ленился.
   Праздник обещал быть обычным, без происшествий. Всё шло по плану и даже рутинная обыденность не омрачала мёртвых, даря им радость и покой в своём посмертии.
   До поры до времени.

Отредактировано Thor Odinson (20.01.2017 18:12)

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][status]I am not Nordic Jesus[/status][nick]Baldur Odinson[/nick]
Казалось бы - идиллия нарушена. Казалось бы, вот она, пришла Альдриф, и вот-вот испортит все веселье. Так могли бы думать многие - но только не Болдер. Его подход к ситуаци был совершенно другим.
- Сестрица! Как рад тебя я лицезреть! - не прекращая играть уже на лютне, Одинсон подошёл к Аль, обнял одной рукой - другая держала инструмент и умудрялась играть на нём - и сразу же подвёл за стол. Где подвёл, там вежливо и усадил.
- Ты, видимо, с дороги долгой, Альдриф. Изволь же вина выпить да откушать, дабы восполнить силы ты свои, и после уж о деле своём молви! - бесконечно добрая, искренняя улыбка Светлого, кажется, породила из ниоткуда несколько бледноватых служанок, обнёсших Королеву Асгарда вином да едой - не в больших количествах, а так, ровно в нужной мере - и присутствовала на лице брата до тех пор, покуда сестрица не поест. Видно было, что иначе диалог с Балдуром не получится - все сыны Одина свято чтили традиции. А традиции гласили, что путник прежде всего должен откушать и выпить за столом, и после только беседы вести. И если Донар брал упрямством и несгибаемостью, то светлый лик Бальдра попросту не оставлял помыслов о хитрости, предательстве, даря лишь покой, радость и умиротворение. Абсолютно всем. Он был Светом, самой его сутью, а свет никогда не несёт злых умыслов. Нет, исключения, конечно, случаются, но сама суть, кажется, ясна. В Данном случае не было никаких исключений.
   Так или иначе, дождавшись, покуда Альдриф соизволит поесть и попить, а заодно поумилявшись этим процессом, Болдер наконец-таки отложил лютню, предоставив музыку другим менестрелям да скальдам. И деловито отпив браги, поставил кубок неподалёку да подперем пальцами подбородок, обратился к сестре:
- Перво-наперво - прими ты скорбь мою о брате нашем. Ведомо мне, что люб тебе он был, пусть даже и вряд ли заслуживал сего он в полной мере. Не так должен был уйти наш брат. Не так должна была ваша история сложиться. Но что сделано, то сделано. И пусть вид мой не обманывает же тебя, Альдриф Одинсдоттир - скорбь моя не менее великою является. Я попросту свидетелем был слишком многих кончин близких. - помолчав с минуту, Ас бережно и сочувственно взял такую хрупкую на вид, но в то же время скрывающую в себе несоизмеримую силу ладошку Энджелы, и посмотрев ей в глаза, печально улыбнулся. Он хотел сказать ей, сколь понимает ее, ведь он был с их братом незадолго до его кончины. И видел в его глазах, его сердце, то, что Веор мог спрятать даже от Кула, но точно не от Глаза Одина. Он видел несоизмеримую любовь к своей сестре - и отчасти та любовь была не совсем уж родственной. Но Светлый не судил и не осуждал - лишь разделял скорбь Альдриф, заставляя оную утихать, будто бы подчиняя само время, заставляющее притуплять боль и затягиваться ранам на душе. То, что Альдриф не могла - или не хотела, что более очевидно - сделать сама, помог ей сделать ее младший брат. Жить дальше. Ибо того точно бы хотел Донар. И это явно нужно ей, как и всем им. И те слова, что не были сказаны вслух, донеслись до Богини Охоты в ее разуме, словно порождённые ею же. Нет. Болдер не обладал телепатией. Он владел светом, который был везде. Тем более в душе его старшей сестры. О, сколько в ней было света! Света, который она так прятала, так скрывала даже от самой себя... Но сейчас речь была не о том. Сейчас Балдур всего лишь попросил ее Свет явить ей эти слова. И Сияние вняло своему господину.
   Наконец отпустив руку Альдриф, Храбрый выпрямился в кресле, еще раз улыбнулся, и вновь приложившись к кубку с брагой, повёл речь дивным, невообразимым для слуха, приятным, слово прохлада в пустыне, голосом:
- Однако, как сдаётся, мне, тризна была уже отпета - пусть и лишь одной.... али двумя. Пусть время здесь идёт иначе, но все же ведомо мне, что время там прошло. И жизнь для многих продолжается. Посему не могу понять я причину прихода твоего, сестра. Аль стоит величать мне тебя моей королевой? - с улыбкой, но без тени насмешки или подшучивания сказал Ас. - Впору сей венец тебе. Как доспехи воителю подходят, как луна - звёздам, как мечу - закалка. Но вижу я, что столь же тягостен сей венец тебе, как и воителю брони своей ноша, как звёздам без луны, и как стали тяжко в огне закаляться.
   Слегка склонив голову, Балдур молча отдал почести новому правителю Града Асов. Ему не понадобилось никаких слов о текущем положении своего народа, ни о его будущем - он всё уже увидел в глазах старшей сестры. В ее дыхании он слышал ветер новых перемен в Граде Асов, ее поступь описала ему шаги восстановления Золотого Города,  а в речах он слышал мощь, отблески которой видел в своём отце. Как в ее ауре чувствовал любовь и сострадание матери. Они так похожи - дочь и отец, мама и дочка... но эти слова Болдер приберёг для другого, более подходящего случая.
- Тем не менее, могу я зреть, что справляешь отлично ты, о Кёни. Посему осмелюсь я предположить, что пожурить меня за правленье неудачное пришла ты. - отведя взгляд, Болдер встал из-за стола, и сделав несколько шагов в сторону, виновато опустил голову. - Ведомо мне, что не правитель вовсе я, но я пытался сделать Хель местом, где будет не только горе. Где умершие смогут найти счастье в посмертии своём, где наказанье будет справедливым, и где Хела вспомнит о временах Эры Железной, когда она была венцом...
   Слова Светлого прервала как раз особа, о которой шла речь. Их выпившая и донельзя умиротворённая племянница возникла из ближайшей тени от бывшей ранее мрачной колонны, шатаясь, подошла к Альдриф, и поклонившись, попросила у нее прощения за их первую далеко не лучшую встречу. После чего взяв руки Охотницы, поднесла из к своим губам, и заверила, что готова принести свои извинения в ... любом виде. Более того - что оное будет ей в радость, и она почтёт за честь услышать согласие своей королевы. Как ни странно, Хела не язвила. Но Болдер понимал, что вряд ли сестра оценил такое поведение той, кому так вести себя явно не следует. Ну или хотя бы не перед важными гостями. Посему легкое мановение руки бога, и вот свет в душе дочери Локи говорит ей совершенно другие желания, которые оказались для нее куда предпочтительней предыдущих. Это не было манипуляцией, нет. Это было явление других перспектив тем, кто не был зряч или кто отказывался видеть. Проводив взглядом удаляющуюся Хелу, Болдер вздохнул, и потерев переносицу, продолжил:
- Была венцом. Мда. Прошу простить меня за непозволительное поведенье подданной твоей, о королева. Самому неведомо мне, что нашло на нее, но обещаю, что все силы приложу, дабы сие не повторилось, и готов дар тебе преподнести я, дабы смыть обиду. - непонятным образом возникнув уже сразу подле сестры (хотя не было никакой телепортации, равно, как и бешеной скорости перемещения, нет - дело здесь было в другом) Балдур вручил Альдриф прекрасный охотничий рог - с резными рунами, серебристой чеканкой, который издавал пронзительный, мягкий гул, и из которого, используя прилагающуюся затычку из коркового дерева на серебряной цепочке, можно было при случае и выпить.
- В общем, Альдриф Одинсдоттир, молви мне о недовольствах ты своих, и я все силы приложу, дабы оные исправить. - смиренно склонив голову, Болдер ожидал приговора старшей сестры.

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][nick]Baldur Odinson[/nick][status]I am not Nordic Jesus[/status]
   Выразив неприкрытое удивление на лице, Одинсон кивнул головой, истинно желая показать, что польщён волею сестры, и что ее удовлетворение его стилем правления ему в честь. Показывать ту часть, где он понял, зачем она пришла на самом деле, он не собирался. И если вы считаете это враньём - что же, вы ошибаетесь ровно в той же мере, если бы считали, что мать врёт ребенку о том, что Санта Клаус существует. И дело тут вовсе не в том, что он действительно существует, если что - дело в том, дабы уберечь дорогое тебе существо от боли в сердце. Или от нежеланного, которое и так будет известно со временем. К тому же, это явное и неприкрытое хамство - опережать новости, с которыми к тебе пришла твоя королева. Бальдр был воспитан не так. Пусть сама это скажет, в конце концов. Альдриф только-только начинала говорить о желании беседы наедине, а Светлый уже знал, что ответить ей на реплику, которую старшая сестра еще даже не сказала. И даже больше - как поступить. С одной стороны, можно считать такое телепатией. Но это было бы равным тому, если бы писатель, зарабатывавший на жизнь написанием бестеллеров, знал бы, чем закончится бульварная книжонка. Одинсон слишком долго участвовал в политических играх с такими существами, которые могли сравниться с сильнейшими мира сего - и именно благодаря его мудрости, разуму и умению себя преподносить Рай не ломился в ворота Асгарда после тех случаев, когда Тору вдруг по неизвестным причинам вспоминалась Железная Эра с грабежами. Или же Ад не поднимал свои легионы после того, как Вотан в очередной раз высказал свою крайне радикальную и презрительную позицию по отношению к Преисподней да и остальным пантеонам. Или в любых других случаях своеволия цвета Асгарда в лице либо отца, либо сыновей. Реже - дочерей Златого Града. Конечно, ему это льстило. Но кичился ли он этим? Нет. Скорее, воспринимал, как неотъемлемую и важную часть своего существования, ибо кто-то должен исправлять ошибки своих родственников. Кто-то же должен напоминать им о свете в них, отводя внимание от жажды крови и прочих бесхитростных радостей норманнов. Балдур не то, что собаку - он нескольких Древних Драконов съел на политике и переговорах, а посему цель визита его королевы для него вряд ли была тайной. Даже форма преподношения, пожалуй, не была тайной. Единственное, что было неподвластно расчётам Храброго - так это уровень искренности и доверия или открытости, с которой к нему обратится Энджела. Спросите - а не скучно ли жить, когда для тебя с твоим даром понимания, граничащим с предвидением, почти что ничто и никто не является загадкой, неизведанным? Бесспорно. Это повергает в неподвластные пониманию пучины одиночества, оставляя лишь единиц во вселенной, чьи мотивы непонятны вашему разуму. Локи видел это и понимал лучше остальных, но завидовал такой мощи, считая, что ее стоит использовать в иных целях - ну или хотя бы попросту чаще использовать. И как ни странно, Болдер даже не держал на него зла... ну или почти не держал, но все же быстро простил. В тех редких случаях, когда они могли побеседовать наедине, Светлый пытался объяснить брату суть своих сил и видения мироздания, но Лофт не желал слушать. Он слушал, но не слышал его. И наконец Одинсон перестал - а Лодур принял это за пренебрежение и презрение, что породило еще больше зависти. С тех пор прошло очень много времени, и оба брата стали мудрее. Второй раз Болдер не собирался повторять этой ошибки - это при случае, если ему еще доведётся поговорить со Среброязыким. Только если подход к Локку был один, то к Альдриф - совсем другой. Она фактически ничего не понимала в политике, но не из-за глупости своей - ведь нельзя ожидать от того, кто только-только оседлал коня, пути великого наездника и лидера царской конницы. Ей просто нужно время. И судя по тому, что от сестры не было слышно перегара, не было мешков под глазами, осанка ее была ровной, а голос - твёрдым, она пока что не сломалась. А значит, не сломается и дальше. Вестимо, он ей не нужен, ибо она полностью способна справиться с правлением сама. У каждого из детей Одина, приёмных или кровных, есть это в крови - вопрос лишь в том, как глубоко каждый готов нырнуть за нужным. И готов ли утонуть, дабы после выплыть подобно солнцу из пучины самопознания. Их погибший брат предпочитал плавать на поверхности, но это и не было удивительно - Тор всегда был ближе к небу. Лодур же нырял так глубоко, что с каждым разом миновал нужную глубину. Балдур - он попросту растворялся в воде, невольно становясь ее частью. Ну а его старшей сестре, судя по всему, предстояло для начала хотя бы научиться плавать.
   Таким образом, весь разговор, многие уговоры и конец диалога уже, можно сказать, был у Светлого в голове. И пронеслось это все еще тогда, когда Королева Асгарда пила вино за праздничным столом. Понимаете теперь, насколько Болдеру было тяжело? И если вы считаете, что поняли - он может вам лишь посочувствовать в том, насколько вы недалёки и неправы. Посочувствовать - и с лёгкой грустью улыбнуться.
   Глядя уже не столько на Кёни, сколько на свою старшую сестру, Болдер уже с трудом сдерживал благодушное выражение лица - ибо ему было все больнее от того, что предстоит ему сделать. Но так нужно. Так нужно свету в Альдриф. Он его слышит. Видит. Но не может ей об этом сказать. Не может и заставить ее свет сиять так, как ей нужно - это неправильно. Богиня Охоты сама должна заставить его воспылать яркостью тысячи исполинских факелов, извещающих ясность ее пути. Максимум как он может смягчить свой ответ - это превратить его в шутку.
- ... во мне нет и не было сил для власти, и я никогда её не искала; мои друзья за много миров от меня; ни советов, ни помощи ждать мне не от кого. Я пришла с просьбой этой к тебе.
   С полной искренностью Склонив голову в сочувственном жесте, Балдур подошёл к Аль, и бережно, нежно, понимающе взяв ее ладони в свои, посмотрел в серебристые глаза старшей сестры.
- Не найти мне слов, дабы сочувствие своё молвить тебе, Альдриф. Право слово, никогда мне не изведать тягость всю, что что в одиночку на плечах хрупких своих несёшь ты, о сестра. Другой али другая уже бы сломались, но ты будто проигрыша не ведаешь как такового - и то силы отбирает со скоростью неимоверной. Уж кому-кому, а мне одиночество известно, но всю глубину твоего заточенья добровольного мне не достичь никогда, Охотница Небесная - и кровью сердце мое обливается от мысли, что то лишь твой есть выбор, а не рок. - Пока его старшая сестра сидела, слегка склонив голову, Одинсон медленно обошёл ее со стороны, успокаивающе да ободряюще касаясь рукой ее плеча, будто бы давая понять, что ей не стоит быть одной. Больше не стоит. Что ей стоит поверить в то, что она не должна быть в одиночестве, и что стоит Асинье позволить кому-то разделить ее тяготы. И конечно же, он продолжал говорить. - Но не стоит дальше жить так, о сестра. Путь, по которому пройти могла лишь одиночка - он закончился. Однако для того, дабы кто-то был рядом с тобой, поначалу тебе самой стоит позволить себе быть не одной. Позволь себе с собою для начала быть, узнай себя, узнай же ту, что по совершенно новому пути идёт. Узнай ее ты, не боясь, не опасаясь, и тогда увидишь, что быть не одинокой - это не есть плохо, не есть слабостью аль чем-нибудь постыдным, недостойным воина, правителя. Познай новую себя ты без опаски, Альдриф, и познай других. Позволь им узнать себя так же, как себе позволь узнать их ты. Тебя любит твой народ - иначе не пошёл бы за тобою он. Тебя любят твои братья - ибо ты сестра их, и то для них не просто слово лишь, но нечто большее. Не существует таких проступков аль поступков, которые нельзя было бы перейти семье. Но для того, дабы простить их за обиду, что таишь в своём ты сердце - позволь ты им для начала прощенья у тебя попросить. Ведь не подпуская говорящего к себе, как его слова увидишь ты? Как увидишь ты его деянья, коль не видишь его глаз да рук ты, Альдриф? Молю тебя я, о сестра - внемли совету моему. Ибо лишь светлого да доброго тебе я желаю...
    И Болдер продолжал говорить. Касаясь Энджелы успокаивающими жестами, едва заметными, но всё же ощутимыми, он ее успокаивал. Забирал ее тревоги, забирал ее боль, терзания, даря взамен лишь спокойствие, умиротворение, и улыбку, которая, наверное, была крайне редкой гостей на губах Одинсдоттир. Вот веки Кёни слегка прикрылись, голова слегка запрокинулась назад - и Ас слышал, как ее Свет и его слышит, и впервые за долгое время - ее саму. Ему даже не пришлось не то, что приказывать ее сиянию, даже просить не надо было - ее Свет сам давал ей то, что было нужно хозяйке, как только ему указали дорогу, куда можно направить свои лучи. Посему она явно не заметила, что младший брат был уже не подле нее, а на подоконнике, продолжая говорить так, будто бы вообще стоял на месте. Голос бога не дрогнул ни на миг, не изменился в тональности ни на йоту - а вскоре с Охотницей говорил еще и Свет самого Балдура. Свет, который мог сжигать врагов почище силы Архангелов, мог взрастить поля на мёртвой земле, мог излечить мертвого и вернуть его душу в бренное тело, легко откликнулся на желание Света Энджелы слышать голос ее брата ушами. А Болдер в это время воспользовался прямолинейностью старшей сестрички. Ведь запечатав дверь, забываешь об окне. Смотря на очевидное, упускаешь малозначимое, но ключевое. И когда Одинсон отбежал уже на достаточное расстояние, что замок был чуть ли не на горизонте, то сказал уже вслух, с теплом и улыбкой в своём голосе:
- ... И я всегда буду здесь, если буду тебе нужен, о моя любимая сестра. Я всегда буду здесь.
   Сомнений в том, что его услышали, не было никаких. Как и сомнений в том, что его догонят, найдут, отчитают, и возможно, изобьют. Но с одной стороны, что ему будет? Он уже мёртв, а омела в Хельхейме отродясь не росла. А с другой... Учитывая то, что в его действиях не было ни малейшей насмешки, не было даже самого маленького намёка на обман, его сестре оставался только азарт. Азарт погони за желаемым.
   Как будто Богиня Охоты устоит.
   Но поймёт ли она правильно его поступки и намерения?
   Что же, Балдур Светлый догадывался касательно ответа и на этот вопрос. Оставалось лишь сидеть и ждать Королеву Асгарда, созерцая мёртвый лес да тихонько играя на флейте душам мёртвых зверушек. Он не прятался. Но чтобы его найти, все же придётся потрудиться.

Отредактировано Thor Odinson (22.01.2017 23:08)

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][nick]Baldur Odinson[/nick][status]I am not Nordic Jesus[/status]
   Балдур продолжал сидеть да наигрывать тихие, добрые мелодии птицам, казалось бы, абсолютно не замечая того, что происходит вокруг. Со стороны можно было подумать, что он либо что-то эдакое принял, либо в нирване, либо медитирует так, однако на самом деле Одинсон слышал и ощущал несоизмеримо больше. Он ощущал разочарование, мог чуть ли не нащупать замкнутость, вдыхал аромат обиды - и он знал, что так будет. Он знал, что его старшая сестра не поймёт его... с первого раза, так точно. И знал, что Альдриф сделает неверные выводы. Не услышит. Просто не захочет его слышать и понимать, считая лишь свое видение правильным, отторгая желание своего света, вновь и вновь запирая его. А также знал, что она не уйдёт, не сможет себе отказать в том, дабы последовать за ним, чтобы хоть как-то показать - последнее слово за ней, должно быть за ней и будет за ней, пусть даже в такой манере. Это ли не азарт? Такая гордыня, измеряемая гордостью и подстёгиваемая одиночеством, рождённым из желания что-то значить для себя самой... Но он был готов к этому. Ведь в конце концов, чтобы сделать важный и твёрдый прыжок вперед, нужно несколько раз шагнуть назад - для лучшего упора, необходимого для толчка. Ибо учиться ходить у Альдриф не было времени. И в отличие от их погибшего брата, он обладал достаточным терпением, дабы раз за разом говорить одно и то же их сестричке, зная, что однажды ее таки проймёт. А также готов был слушать. И советовать. Оставалось лишь найти общие нити для беседы и взаимопонимания.
   Умершая нянька для живой старшей сестры, Королевы Асгарда. Неисповедимы нити Норн.
   Но как же забавны.
   
   Тепло улыбнувшись с толикой грусти на лице, Светлый начал заканчивать свою мелодию, заставляя птиц почти что засыпать. Однако даже до этого момента Альдриф выделялась своим нахохлившимся, несоизмеримо величественным, надутым и важно-обиженным видом. О Свет, да ее можно было учуять за мили - ибо кровь Одина отнюдь не водица. А в такой сильной концентрации, смешанной с практически абсолютной неуправляемостью... Его сестра даже не понимала, насколько она неопытная, ребячливо-подростковая со всеми вытекающими комплексами, наивно полагая, что ее опыта за прожитые эпохи ей вполне достаточно, и что стоит научиться лишь парочке вещей. Хотя, он слишком строг. Не учёл сам факт ее желания обучаться чему-либо. Стареешь, Балдур.
   И когда мелодия прекратилась, Ас тихо и с сочувствием в голосе сказал, глядя на какой-то камешек неподалёку:
- Как можно услышать того, кто не желает слышать никого, окромя самой себя? Как можно беседу вести с тем, кто не желает беседы, даже говоря? Неужели можно зверя накормить, когда он уже сыт?
   Вряд ли его поняли. А даже если и поняли, то вполне был вероятен удар по самолюбию. Но раз он уже начал, придётся заканчивать.
- Я не мог иначе поступить. Я не могу отказать Правителю Асгарда - но я могу быть с его.. али ее решеньем не согласен. То, что мертво, не должно вновь живым быть. Нельзя перестраивать законы в угоду лишь себе. Мир не так устроен, о сестрица. Я тебе то молвил, но меня не слушала ты, предпочитая быть в себе закрытой - и немудрено, что вышло так, как вышло. Молвил тебе я, что здесь всегда я буду, коли буду тебе нужен. Но не молвил я, что буду подле тебя время все. И поверь мне, Альдриф - мне больней, нежели тебе. Но придётся осознать порой, что не каждого можно вернуть. И не каждого стоит возвращать. Моя скорбь велика, но что будет, коль я оживу? Как скорбь моя на других отразится? Как скорбь моя отразится на тебе, ищущей поддержки, но находящую лишь боль, отделённую от всех, и нежеланье ее с кем-то разделить для ноши облегченья? Али не в зеркало смотреть ты будешь, о сестра?
   Покачав головой, Асгардец отложил свирель, и достал лютню, начав наигрывать неторопливую, слегка грустную, но преисполненную мистики мелодию. В целом, чисто ради фона, однако невольно это возымело эффект на всех без остатка. Даже на самого Болдера. Сейчас он видел нечто, что видеть не стоило - но в целом, и не возбранялось. И в его сердце родился луч надежды. Столь сильный луч, что его сияние будто бы согрело всех, находившихся подле сына Одина. Но не ему об этом говорить... и явно не ей. Не сейчас. Если его видение - правда, то все само станет известно со временем. А сейчас есть другая проблема, на которую надо обратить внимание.
- Более никуда не уйду я, Альдриф. Посему коли желаешь ты совета, коль желаешь ты поддержки али подтвержденья же тому, что выдумкой аль домыслом считаешь - говори. Только.... дабы ты меня услышала, позволь и мне услышать тебя, Асгарда Королева. Нельзя силой заставить кого-то, дабы тебя понял он. Нельзя и надеяться на то, что за добровольно возведённою стеной увидят свет твой, и поймут его. Тем более любовь нельзя ощутить, когда хлада лишь доспехи на пути ее встают несокрушимо. Легко винить других в нежеланьи слышать али видеть... тяжело винить себя за то же.

Отредактировано Thor Odinson (23.01.2017 06:16)

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][nick]Baldur Odinson[/nick][status]I am not Nordic Jesus[/status]
   Балдур слушал свою сестру, не перебивая. И чем больше он слышал, тем больше понимал - Альдриф не была потеряна, когда села на трон. Не была она потеряна и тогда, когда ее волею судеб выбросило за пределы Хевена. И даже не в своей юности. Нет. Чем больше он ее слушал, чем больше она ему открывалась, может быть, сама того не подозревая, тем больше Ас понимал - часть ее попросту не родилась.
   Здесь дело было не в воспитании. Дитя двух миров, двух культур все же рано или поздно найдёт свой путь хотя бы в одной из них, или же еще в чём-то. Однако чем больше старшая сестра искала, тем больше уходила в никуда. Ведь найти желаемое может лишь тот, кто себя осознаёт, а осознавать себя дано лишь тому, кто цел. Слова Тора о младенчестве Альдриф, ее кончине и непонятном дальнейшем воскрешении, а теперь слова Энджелы, казалось бы, подтверждали догадку Светлого, однако пока что это были лишь слова. Печальные, болезненные, они напоминали хаотичные взмахи руками утопающего, который в отчаянии пытается ухватиться хотя бы за воздух. Да, он был прав - плыть ей предстояло еще научиться. И лишь после покорять океан своей души, равно, как и его глубины. Однако кроме этого Богине Охоты предстояло еще наполнить океан водой, ибо сейчас там была лишь пропасть. Однако... так или иначе, опираться лишь на догадки Болдер не собирался.
   Спрятав лютню, Ас медленно встал, и слегка улыбнувшись, подошёл к сестре, мягко положив ей руку на плечо. Пока что он ничего ей не говорил. Сейчас слова не были нужны. Ну... разве что немного.
- Идём, сестра моя. Быть может, есть ответ у меня на вопрос твой.
   Бережно взяв Королеву за руку, Одинсон снял с нее перчатку, а после - и вторую. Вручив оные Асинье, он повёл ее за собой вглубь Хельхейма, не спеша направляясь в лесную чащобу, все больше отдаляясь от наиболее "оживлённых" мест этого царства.
- Боюсь, сестра, ты не совсем хорошо ведаешь народ свой. Казалось бы, что такого в слове "нет"? Лишь пара звуков, да не более. Отказ обычный - сложности какие? Боюсь, ты вновь слышала, но слушать не хотела. Али... просто не могла. Никто из Асов, Ванов, альвов не может перечить тому, кто на Хлидскьяльве восседает. И как часто бывает с богами - в случае текущем сие буквально надобно воспринимать. Неважно, есть ли корона на челе твоём аль нет, коль ты Кёни - не услышишь ты отказа. Никогда. Мы на такое неспособны. Каждый сын Асгарда, каждая его дочь чувствует правителя своего, которого они признали, и никто неспособен противиться ему. Кроме единиц... Однако, как молвят легенды, на то способны лишь те, в ком течёт кровь Всеотца. Али в твоём случае, Всематери, да и то не все. И так уж вышло, что... сейчас с нами нету того, кто мог оное сказать. - после этой фразы Бальдр ненадолго замолчал, молча направляясь куда-то вглубь Хеля. Вряд ли Альдриф была здесь. А если и была, то не факт, что достаточно долго, дабы понять, куда же ее ведёт младший брат. - Вот и пришлось мне прибегнуть к шутке, пусть она и не была смешной. Но есть и другая часть, что тебе неведома. Мы не можем отказать своей семье. Для народа нашего семья - это все. Буквально. Ни злато, ни каменья, никакие богатства, радости аль слава затмить семью Асу неспособны. Коль сомневаешься в словах ты моих, о Альдриф, прошу, вспомни время ты недавнее. Дольше всех тебя знал брат наш... Так припомни - хоть когда-то, раз один хотя бы, как бы не согласен был с тобою он, как бы ни был зол... он молвил тебе "нет"? - Впрочем, ответа Храброму не требовалось. Всего лишь доказательство его слов, которые, увы, больше некому подтвердить. - Так как мог я отказать тебе, о Альдриф? Попросту не мог. И всё же... мы бываем порою несогласны в чём-то. Все семьи расходятся порой во мненьях, о сестра. Быть может, посему порой поступки наши кажутся тебе странными аль боль лишь приносящими. И то, что избрала ты не лёгкий путь, также многое способно о тебе поведать. Но лучше будет, коль не от меня узнаешь это ты, о Альдриф. - Остановившись перед пещерой в скале, вершиной задевающей небо, усеянной останками истлевших и кое-где недоеденных костей, Одинсон слегка загадочно улыбнулся, и указал ладонью на чёрное жерло входа - Лучше будет, коль узнаешь сие ты от себя.
   Затем Балдур закрыл глаза, вздохнул... и засиял. Буквально. Его мертвенно-бледная кожа начала источать свет, от которого, казалось, прятались сами тени. И вот вход в пещеру не казался таким мрачным, и даже останки были поглощены сиянием, исходившим от младшего брата Энджелы.
- Иди за мной. И не бойся ничего. Здесь лишь те, кто уже мёртв. И нету ссор у них с живыми. Ссоры - удел лишь тех, в ком бьётся сердце, Альдриф.
   Они шли минут с пятнадцать, покуда из взору не предстала огромная, исполинских размеров пещера, заполненная светом кровавого заката, в которой были горы костей, плававших в озере крови. В озеро впадало несколько ручейков и одна большая река, но никакие воды не могли смыть алый цвет озера - последнего пристанища мёртвых. Посередине находился небольшой островок, почти полностью погребённый под костями. А на нём росло давно иссохшее древо. Громадных размеров, оно уходило в свод пещеры, и казалось бы, росло еще выше, устремляясь стволом ввысь. Его корни, хаотично спутанные друг с другом, пронизывали островок посреди кровавого озера, и уходили вглубь как земли, так и вод.
- Уж прости за вид мне, Кёни - не спеша направившись прямо к острову, начал Болдер - но в мире мёртвых Ясень Мировой, увы, находится именно в таком вот месте. Он почти что мёртв - и все же корни его пьют воду, смешанную с кровью умерших, сестра. Так души и могут уйти на перерожденье, когда их срок придёт.
   Наклонившись к алой поверхности озера, Одинсон почти что коснулся его рукой - и от кончиков пальцев бога устремились лучи света, сплетаясь мириадами тончайших нитей, покуда свет не стал одной достаточно широкой полосой. И после того, как бог легонько постучал пальцами по своеобразному "мосту", оказалось, что свет этот - твёрдый.
- Ступай за мной, о Альдриф. - уверенно да без спешки шагнув на "мост", сказал Храбрый, тепло улыбнувшись старшей сестре. - Не бойся - покуда я здесь, свет будет сиять. Только старайся ты не оступиться. Не стоит живому видеть и ощущать то, что видели и ощущали бесчисленные множества умерших.
   И когда сапоги Балдура ступили на островок, где-то среди бесчисленных корней засияли два огонька. Поначалу едва видимые, вскоре они, перемещаясь, светились мертвенно-золотым светом, оказавшись глазами. И вот наконец показался их обладатель.
- Нидхёгг, мы ведь слово молвили о поведении твоём - всего лишь одна фраза, казалось бы, совершенно невинное порицание Бальдра - и вот змей с совершенно виноватым видом выпустил из пасти корни Иггдрасиля, склонив голову, аки нашкодивший щенок. Да, Светлый в свободное время развлекался, как мог. Вот стало жалко ему Мировой Ясень - листья вечно коза щиплет. корни дракон грызёт, Раттатоскр то там, то сям дупло прогрызёт... Не выдержала сердобольная душа Одинсона, видимо, и он решил вмешаться. А тот факт, что так было издревле, его мало волновал. Он уже мёртв, в конце концов. Так что его точно не накажут. Попросту не смогут. Да и кому какое дело, если подумать. Путь Асгарда давно изменился. Так что небольшое облегчение Древо, по мнению Храброго, заслужило. Да и сам Нидхёгг, судя по всему, явно не испытывал удовольствия от методичного пожёвывания древесины. Посему и действовал скорей по привычке, выработанной за тысячелетия. А уж когда увидел Альдриф, тем более со столь знакомым обручем на голове...
   Мёртвый змий сразу же отошёл от своей вечной полудрёмы, рассыпался в извинениях, выразил своё почтение Королеве Асгарда и Девяти Миров (почему-то даже несмотря на то, что Хевен уже не был опечатан, все жители остальных Миров упорно не замечали его существование, считая это чем-то несущественным и жалким, особенно существа "старой гвардии"), склонил голову до самой земли, и быстро заполз обратно во тьму среди корней  Ясеня. Там и затих, и судя по всему, высовываться не намеревался ровно до тех пор, покуда Кёни не уйдёт. Почему? А хель его знает. Нидхёгг был старый, флегматичный, слегка меланхоличный и к тому же, мёртвый дракон. Его пока что всё устраивало как есть. А вдруг грозная и страшная королева решит поменять его способ жизни? Нет уж, лучше отсидеться да не отсвечивать.
- Прости его ты, Альдриф. Посетителей у него почти не бывает, вот и одичал, бедняга - слегка виновато улыбнулся Одинсон - здесь только совсем-совсем мёртвые бывают, а живые - так то и совсем диво. Испугался. Но ты не волнуйся, он весьма безобиден. Старость всё же успокаивает, старшая сестра. Однако, сдаётся мне, интерес гложет тебя по поводу прибытия нашего сюда. Будь добра - дай-ка руку мне свою ты.
   Взял лапку сестры одной рукой, второй Болдер коснулся ствола Иггдрасиля... и его глаза засияли ослепительным, ярчайшим светом. Он видел. Он видел Альдриф сквозь само время - ведь для Мирового Ясеня понятия единого потока времени не существует. Он видел все.
   Он видел, как новорождённая девочка погибает от руки крылатой женщины. И душа, еще не до конца сформировавшаяся, не успевшая оставить свой отпечаток в самом бытии, как положено душе божества, покидает маленькое, беззащитное, мёртвое тельце.
   А после девочка вдруг открыла глаза. И душа вернулась обратно, не успев отправиться в загробный мир.
   Но так и не стала целой.
   Отпустив руку сестры и отдёрнув вторую от ствола Древа, Ас все еще смотрел куда-то вдаль перед собой, не двигаясь. И когда сияние его глаз исчезло, его заменили две тонкие струйки влаги.
- Мне... мне так жаль, сестрица...
   Он не смотрел, почему ожила Альдриф. Не мог - или попросту не хотел. Но того, что показал ему Иггдрасиль, было достаточно, чтобы понять - его догадки оказались правдой. И она так жила миллиарды лет... Одинсон не мог представить большей пытки тому, кто ее никогда не заслуживал.
   Но, пожалуй, это всё требовало объяснений.
- Альдриф... я.... Ода кровь, не ведомо мне, с чего даже начать. - Усевшись на увесистый корень, Балдур упёрся локтями в колени, подпирая пальцами подбородок, наконец собрался с мыслями, и встав, бережно взял Энджелу за плечи - С рожденья моего дарован мне не только Свет был, но и способность видеть. Наблюдать. Не так, как Хеймдалль, но как Один. Посему, видать, Глазом Игга меня и прозвали. Но в отличье от нашего отца я не способен вмешиваться или воздействовать хоть как-то на увиденное - только наблюдать. Это и есть моя судьба, сестрица - быть свидетелем. Свидетелем всего. Видеть, как рождаются, и как умирают. Каждый Рагнарёк я мог лишь беспомощно наблюдать за гибелью Миров, гибелью друзей своих, близких и семьи. Но со временем научился я не просто лишь смотреть. Посему... Я попросил Древо Мировое показать тебя мне, Альдриф. Самое начало пути твоего. И я его увидел.
   Отпустив плечи старшей сестры, Бальдр посмотрел на нее полным сочувствия, сострадания и любви взглядом, после чего отвернулся.
- Но я не желал бы тебе то говорить. Есть вещи, которые каждый сам должен узнать, и то - одна из оных. Узнав сие, ты вряд ли будешь прежней. Со знанием таким невозможно дальше жить, как прежде, эта ноша слишком тяжела. Посему мы в любой момент можем уйти, покинуть это место, и ты забудешь о случившемся здесь, рано али поздно. Но коли ты решишь иначе, и пожелаешь то увидеть - тогда ты поймёшь, почему всегда была одинокой. Почему всегда ощущала пустоту в душе своей, и почему все, что тебе бы ни творили, для тебя оборачивалось замкнутость большей - так али иначе. И коли пожелаешь, сможешь то ты изменить. Чую в тебе силу матери же нашей, и она поможет тебе услышать Ясень, она тебя и направит, куда нужно. И коли пожелаешь, Альдриф - буду рядом подле тебя я. Ибо ноша сия слишком тяжела, дабы одной ее нести. Так али иначе, решать лишь тебе, о сестра моя.

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][nick]Baldur Odinson[/nick][status]I am not Nordic Jesus[/status]
   Все еще Балдур не мог до конца придти в себя. Нет, конечно, Асам было не привыкать к сложностям в своей жизни. Равно, как и преодолевать оные. Никто не жаловался, никто не ныл, все молча терпели и с истинной нордической мрачность. преодолевали, нагибали да угнетали, если нужно. Но одно дело - ты сам, а другое дело - твоя родня. Твоя семья. Здесь уже никто из Асов не мог смотреть на происходящее или произошедшее сквозь пальцы или же оставаться равнодушным. В данном случае. пожалуй, высказывание Энджелы подходило куда больше остальных: все они живут не ради себя. И увиденное Светлым потрясло бога до глубины души. Он так желал что-либо изменить в судьбе сестры, даже понимая, что прошлое ворошить (а изменять тем более) - дело опасное да неблагодарное. Он так желал ей помочь. Поддержать. Даже будучи мёртвым. Что бы он чувствовал, останься Храбрый живым - это выходило за рамки понимания. Однако не только боль и сочувствие были в его душе. Были также и вопросы. Что он может сделать? Как он может помочь старшей сестре?
   Ответ, как назло, был, пожалуй, еще более жестоким, чем проблема, требующая оный.
- Именно услышать, Альдриф? Но... - тут Болдер слегка осёкся, не зная, как ей сказать получше, что подобные вещи, вообще-то, стоит увидеть самому, чем услышать от кого-то, пусть даже от родственника. - Но тебе все же стоит самой на то посмотреть. Как молвил я уже, я чую сейд в крови твоей. И оному Иггдрасиль ответит, Кёни. Но, раз воля твоя такова - быть по сему. Только... постарайся устроиться поудобнее ты здесь. Место сие и так для непосвящённых в таинства его неприветливо весьма... - тут где-то из под ветвей обиженно буркнули, но перебивать и тем более перечить Балдуру не стали - направившись к нескольким корням, образующим некое подобие кресел, Одинсон, не оборачиваясь, тихо добавил: - Коль в Хельхейме оное возможно.

   Усевшись на ветки, Одинсон жестом пригласил Альдриф сесть рядом, после чего взял ее руку, слегка сжав. Он хотел ей показать, дать понять, что она не будет здесь одна. И ей не придётся проходить через все грядущее одной. Балдур даже сотворил то, что казалось бы, невозможно и уж явно запрещено: он заполнил светом жизни пространство вокруг, дабы хоть как-то сгладить грядущее. Но полностью облегчить переживания сестры, как он считал, было невозможно.
- Итак.... Древо показало мне детство твое, Альдриф. Самое начало пути твоего. Как только родилась ты... и что с тобою после было. Право слово, не ведаю я даже, как тебе об оном молвить...
   Покачав гловой, Одинсон попытался было найти подходящие слова, но у него не получилось. Еще не было придумано языка или речей, чтобы такое мягко рассказать.
- Как только родилась ты - даже луны одной не узрела ты еще - была война с Хевеном. И ов время войны той Королева зарезала тебя пред глазами одина да Фрейи. И ты не выжила, сестра. Ведь тельце младенца - не помеха скрамасаксу боевому.
   Как после такого продолжать? Где есть указания, говорящие о правильных речах?
- Однако вскоре возродилась ты. Я не спрашивал Древо, почему. Не просил мне то показать. Однако показал ме Иггдрасиль, что из-за сего ты... ну, ты полностью не родилась. Душа твоя неполная, о Альдриф. Не успела как богиня ты оставить след свой в бытии. Часть тебя попросту созданною не была. И во время взросленья твоего пустота оная ничем не заполнялась. Более того - ты ничем ее заполнить и не сможешь. - подумав, стоит ли говорить сестрице дальнейшее, Болдер понял, что уже как-то поздно молчать. - Кроме как способом одним. Но для сего тебе придётся уподобиться отцу своему и брату, которого нет с нами. И поверь мне, Альдриф - сего я никому не пожелал бы.
   В ответ на само собой напрашивающийся вопрос Одинсон только вздохнул, и посмотрел на древо. Затем перевёл взгляд на ветку, висевшую сравнительно недалеко от земли... а после бережно взял один конец ленты Энджелы, и сплёл из нее висельную петлю. Кажется, больше ответов не требовалось.
   Однако нужно ли это Альдриф? Кто в здравом уме согласится добровольно повеситься на Иггдрасиле? История знала илшь двух таких, и вряд ли Одина и Тора можно было назвать образцами нормальности. Хотя... тут зависит всё от того, с какой стороны смотреть.
- Когда отец наш добровольно повесил себя на Древе Мировом, был он ни жив, ни мёртв девять дней и девять ночей, Альдриф. Сердце его было проткнуто Гунгниром. А на десятый день верёвка порвалась, и явились ему Руны. За мудрость свою добровольно отдал он глаз свой колодцу Мимира, из которого испил Воды Познаний. Думаешь, сложно Иггу глаз свой вернуть было? Нет. Это плата. Иначе не должно быть. Но когда пришёл черёд Веора становиться Всеотцом... Все было куда хуже.
   Помолчав с несколько секунд, Болдер нахмурился. Ему было больно и неприятно вспоминать о жертве, которую их старший брат принёс ради своего народа. Еще больнее было оттого, что за прошедшее время ничего не изменилось, и решение он принял такое же. Ради блага остальных. Ради того, чтобы другие могли жить, не подумав о себе. Впрочем, так ли сильно отличалась Альдриф от Громовержца сейчас? Сейчас она также жила не для себя.
- Поскольку нельзя пройти по одному и тому же пути дважды, Донар вынужден был вырвать себе оба глаза. Зренье да и мудрость, которые он получил, были за пределами даже моего пониманья - а я понимаю очень многое, сестра. Не могу предсатвить, насколько тяжёлой ноша его была, однако помнят все - никто не видел большей остранённости в  боге, человеке али любом другом существе, чем видели тогда мы в Торе. И повесился он не на верёвке, которая порваться может, а на цепи железной, ведая, что путь его приведёт лишь к смерти. Но и оттуда он вернулся, заплатив вдвое больше, чем Гримнир. Постиг он руны ничуть не хуже Вотана, и вряд ли позабыл... хоть о том мы уже и не узнаем. Однако в случае твоём тебе не придётся вовсе платить схожую цену. Нет. Коль пожелаешь ты вернуть себе то, что было отнято, коль пожелаешь ощутить целость, ранее неведомую тебе, Кёни - тебе придётся только умереть. И после вернуться. Однако в отличье от брата да отца, ты одна не будешь. Я могу пойти с тобою, Альдриф. И после, коли на то воля твоя будет - никогда одной не будешь ты.

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][nick]Baldur Odinson[/nick][status]I am not Nordic Jesus[/status]
   Одинсон-младший терпеливо, не перебивая выслушал монолог старшей сестры, бывший и ответом, и объяснением сомнений - и в ответ лишь хмыкнул. Энджела пыталась смотреть дальше, то бесспорно. Но как уметь смотреть, если видеть не умеешь?
- Молвишь ты, огонь поглотит Асгард, Альдриф? А сейчас подумай - не равносильно ли сие тому, если бы Свет мой ослепил да испепелил половину Девяти Миров Древа Мирового? Не равносильно ли сие тому, что молнии нашего ушедшего брата выжгли бы две третьих мирозданья, дай им волю? Шанс всегда есть. Но подумай - кто же ты, коль позволяешь природе управлять собой заместо того, дабы подчинить ее воле своей, как божеству положено?
   Встав со своего места, Балдур сделал несколько шагов вперёд, и замер, глядя куда-то вдаль. Ему столько всего нужно было сказать своей сестре. Столько всего показать. Но он был мёртв, а она - живая. Свет никогда не поймёт тьму, суша никогда с водой не сможет смириться, но друг без друга они существовать не смогут. Кажется, Светлый начинал понимать свою роль все отчётливей. Легче, однако, как-то не становилось. он не хотел возвращаться. Не хотел принимать участие. Он даже покля... впрочем, неважно. Раньше у него не было сестры. Теперь же дела изменились.
- В тебе не родится огонь ярости, сестра. Яростью уже ты преисполнена, и оной у тебя больше есть, чем следует - ибо нету равновесия в тебе. Оную считаешь ты упорством, целеустремлённостью, обещаньями али долговыполненьем - сие не суть вовсе. Покуда не поймёшь себя ты, огонь поглотит Асгард с куда большей вероятностью сейчас, нежели коль согласилась бы ты, Кёни. Посему с позиции уплаты долга своего ответь мне - допустила бы ты такое развитие событий?
   Впрочем, ответа Храброму не требовалось. Он желал лишь, чтобы сама Энджела поняла ответ для себя. И приняла его.
- Пойми, ты не найдёшь того, чего тебе недостаёт. Оное должно родиться. Эта боль несоизмерима, особенно коль век учитывать твой - ведь иного пути не ведала ты вовсе. Но не познать сие - лишиться развития да чувств. Конечно, Альдриф, без чувств жить проще. Уж кому ведать сие, как не мне. Да правильно ли? Сможешь ль долг верно отдать свой ты, коль чувства тебе не молвят вовсе о важности долга сего, ибо оных нету?
   Сделав еще несколько шагов, Вотансон Светлый задумчиво провёл рукой вдоль ствола Древа, и стал более мрачен. Однако на окружающей среде это не отразилось. Сколь бы яростен не был Бальдр, мир вокруг него не был поглощён отсутствием жизни - наоборот. сама эссенция света и жизни переполняла всё вокруг. А сейчас Одинсон попросту не желал это контролировать. И всё дошло до того, что на ветвях вечно усохшего ствола Мирового Ясеня начали появляться первые побеги. Балдур не был ограничен жизнью. Вестимо, и пределов его мощи не было. Да только туда ли оная направлена была?
- Многие молвят о боли, что не страшатся ее вовсе... покуда боль они не ощутят. - взглянув в глаза сестре, Болдер заставил свои глаза запылать столь ослепительным светом, что взгляни он сейчас на солнце, оно было бы лишь блеклой тенью. Этот свет обжигал, приносил боль, которую невозможно описать, но вместе с этим он не вредил. Свет мёртвого бога показывал сестре, что боль нужна. Нужна каждому в мироздании. Ибо иначе ты не познаешь счастье никогда.
- Не мне молвить тебе о том, как и почему отец наш поступил. Слова мои не переубедят тебя же в том, что он не мог вернуться за телом дочери своей али уберечь - ибо даже Всеотец, увы, не всесилен. Но я спрошу тебя - по-твоему, боль души аль разума может рядом встать хотя бы с болью той, когда родитель дитя своё хоронит?
   И здесь Болдеру не требовался ответ. Он прекрасно знал, что покуда у Альдриф не будут свои дети, она никогда не поймёт эту боль, как бы ни пыталась и кем бы ни была. Но всё же ей стоило это знать. Именно поэтому он ей говорил это всё, а не потому, что желал ее позлить или обидеть. Али тем более ущемить ее чувство собственного понимания.
- Вотану известна эта боль. Мало кто терял сыновей и дочерей своих так часто, как отец наш. Брату нашему также сие известно было. Посему не молви, Альдриф, что не страшишься боли ты. Ибо смерть - она боли телу не несёт. Но боль души... с оным ты еще не сталкивалась. Никогда еще. Однако я не предлагаю тебе претерпеть то в одиночку.
   Подойдя к Энджеле, Балдур бережно да нежно обнял ее и посмотрел в глаза старшей сестры, сияющие грустным лунным светом, преисполненным отчаяния и одиночества:
- Я пройду сей путь с тобою. Но как и с прощеньем от других - ты должна позволить мне сие совершить. Ведь ак прощенье-то услышать тебе, Альдриф, коль даже слово молвить не даёшь ты никому? Так же и с помощью моей - как бы ни желал сего я, не способен буду я тебе помочь хоть как-то, покуда мне сие ты не позволишь. И сие не пожелаешь.
   Мягко проведя кончиками холодных, бледных пальцев вдоль лица Энджелы, Бальдр тихо добавил:
- Согласись, о сестра моя. Согласись, о моя Королева. Согласись, о Альдриф. И тогда переродишься ты... после чего по-настоящему путь сможешь выбрать свой.

Вместе с Энджи.
[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][nick]Baldur Odinson[/nick][status]I am not Nordic Jesus[/status]
   Ответ старшей сестры Одинсон знал еще задолго до того, как она его сказала. Это довольно тяжкое бремя - знать многие вещи наперёд, до того, как они случатся. Еще более тяжко скрывать правду от тех, кого она напрямую касается, скрывать из будущее и намерения. Но реакция их после того, как хорошее сбывается, слегка скрашивает тягость бремени Глаза Одина. Может, он когда-нибудь ей объяснит это. А может, и нет. Всё зависит от ее пути. От пути, который она выберет.
   Точнее - когда выберет. Балдур знал, что Альдриф пройдёт этим путём.
   Ему оставалось лишь заплатить.
- Да. Я научу тебя жить, Альдриф. - сдержанно кивнул Бог Света. - Коли ты позволишь мне. Более того... Если опосля перерожденья твоего ты не захочешь отдавать свой долг Королевы до конца... может быть, я соглашусь на добровольную передачу короны Асов Града. Может быть. И после ты будешь вольна идти туда, куда сердце твоё поведёт. Ведь истинного Аса аль Асинью ничто не способно удержать в его али ее стремленьях. Помнится, ранее ты любила сделки заключать. Что же, я тебе предлагаю оную. Но не ради корысти своей - мне ведь хуже будет лишь, независимо от выбора твоего. Либо ты не согласишься, и сердце моё будет разбито от боли за сестру свою, либо согласишься, и мне придётся заниматься тем. чего никогда я не желал, что всегда претило мне, и в чём довольно ужасен я, о Альдриф. Сделку сию предлагаю тебе я бескорыстно, и лишь ради счастья твоего. Ибо коль сестра моя, та, кто дорог мне, кого люблю я сердцем всем, кого никогда не знал я, но лишь по счастливому случаю обрёл, будет счастлива - сердце моё за нее будет спокойно. И счастливо, сестра.
    И Одинсон ожидал ответа Энджелы. Он не спешил, не подгонял ее, не перебивал ход ее мыслей. Она должна сама была решить.
   Альдриф улыбнулась, коротко, задумчиво, продолжая крутить в пальцах корону. Золотые крылья, тонкие, изящные, словно у живой птицы, трепетали на несуществующем ветру. Голос королевны был тих, спокоен; может быть, она и впрямь не сомневалась, лишённая такой способности.
   "Чему суждено - то произойдёт. Рано ли, поздно ли, но от судьбы нам не укрыться."
- Ты ведь лучше меня понимаешь, что я не смогу. Мы отдаём долги, которые висят над нами, Бальдр, кто мог бы быть моим братом, и это - мой долг. Теперь - мой. А это, - она обвела взглядом грот, - выходит, твой. Все мы вселенной для чего-то нужны.
   Склонившись вперёд, она положила венец на камни, затем медленно расстегнула свой плащ и положила его рядом, аккуратно сложив. Чернота сукна казалась темнее чёрного, темнее мрака вокруг. Затем она встала, выпрямилась: высокая, статная женщина с рыжими косами, пылающими живым огнём, красивая - и вместе с тем какая-то нездешняя. Чуждая миру вокруг.
   И не только в том дело было, что она была живой.
   Белёсые глаза госпожи охоты вспыхнули. Она заговорила вновь, тщательно выверяя каждое слово:
- Возможно, этот мой путь подошёл к концу, и для того, чтобы идти дальше, надо делать выбор. Пусть будет так. Пусть теперь смерть заберёт меня и вернёт иной.
   Одинсон выслушал сестру, и в ответ только кивнул. Медленно встав с ветвей Ясеня, он проследовал к кровавому озеру, и присматриваясь к чему-то в багровых водах, наконец вытащил длинную, мокрую от крови верёвку. Затем, достав Свадрен из ножен, Ас разрезал ее на две половины, и спустя минуту на конце каждого из отрезков была виселичная петля.
- Что же... Я услышал тебя, о сестра. Посему - да будет так.
   Привязав свободные концы верёвок к корням Древа, Балдур перебросил петли через высокую ветвь, и вот - они покачивались над ними с довольно мрачным видом. Виселицы никогда, знаете ли, не приносили надежды. Но только не в этот раз - по крайней мере, так их воспринимал Бальдр. Взойдя по корням повыше, он поманил Альдриф за собой, после чего бережно надел петлю ей на шею. Затем, проделав то же самое с собой, Одинсон взял руку сестры, и повернувшись к ней, тихо сказал:
- Не бойся, Аль. Умирать не страшно. Все, что нужно - это сделать шаг вперёд. И не волнуйся - там, где ты окажешься, ты будешь не одна. Я буду рядом, о сестрица. Закрой глаза. Сейчас все закончится. И после все будет иначе.
   Закрыв глаза, Балдур вздохнул, выпрямился, и замер. Он был спокоен и расслаблен. И отнюдь не страшился того, что дальше будет. Он уже умирал. Он был сейчас мёртв.
   Так что страшного может быть в том, чтобы умереть повторно?
   Легкий шаг вперед...
   И две верёвки с хрустом натянулись, как тетива мощного лука.

   Очнулись брат с сестрой в месте, где не было ни света, ни тьмы - лишь ночное небо со звёздами, в одночасье бывшее и бескрайними просторами космоса, и тьмой, из которой все родилось, и куда всё однажды уйдёт. Снег под их ногами был туманностями белесого цвета душ, а ветер пытался сбросить их с того маленького островка, где они находились. Бальдр чувствовал, что если они упадут - то уже никогда не вернутся. Однако они были здесь не за этим. Их цель была впереди. Хотя, как понять, где здесь это - "впереди", если здесь не было ни верха, ни низа, ни сторон света?
   Ответ был прост - сама Альдриф должна была решить, куда им идти. Куда ее бы ни потянуло сердце - именно там и находится то, что ее по праву рождения.
- Внемли очам своим, сестра - ты зришь то, что не дано увидеть никому из живых и мёртвых. Пред тобою место, где сама жизнь родилась, и куда она когда-то уйдёт вместе со смертью. Пред тобой - Гиннунгагап.
   И Бездна услышала слова Аса. Услышала, и поняла причину их нахождения здесь. И как обычно, это ей не понравилось.
- Ты должна быстрей решить, куда нам идти стоит. И не дать вьюге одержать над тобой верх. Иначе ни ты, ни я никогда не вернёмся. Веди же нас, сестра. Веди к тому, что твоё по праву. Слушай зов сердца своего. И не медли ты.
   И они побежали. Быстро ,стремительно, да навстречу могучим ветрам Бездны, что всё время пытались остановить, сбросить, забрать с собой незваных гостей. Но Альдриф была жива, Балдур был мёртв, и оба они не принадлежали Гиннунгагапу, как один из тех, кто шёл этой дорогой раньше. И кстати вот о нём...
   Во время из путешествия Одинсон видел следы. Довольно ясные следы тому, кто способен видеть. И знает, куда смотреть. Более того - он не наблюдал здесь ни одного из тех, кто бы мог оные оставить. То не были следы на снегу, который лишь казался снегом, нет. Скорее... отблеск ауры. Или же дуновение едва заметного ветерка, отдающего слабо уловимым ароматом озона. Или же еще что-то, что можно было легко пропустить. Но так или иначе, в определённое время Бальдр понял - Тора здесь нет. И не потому, что он растворился в Бездне Гиннунгов.
   А потому что он отсюда ушёл.
   И явно с чьей-то помощью.
   Лёгкая улыбка тронула губы бога, пока они направлялись в никуда за тем, что ждало их и неумолимо звало Энджелу к себе, желая воссоединиться, желая родиться. Но сообщать ей о том, что он узнал, Ас не спешил. Время еще будет.

[icon]http://s4.uploads.ru/NsJfw.png[/icon][nick]Baldur Odinson[/nick][status]I am not Nordic Jesus[/status]
[audio]http://pleer.com/tracks/6370176G6C1[/audio]
   Итак, они таки добрались. Часть пути была пройдена. Но если у его сестры было куда больше времени, чем казалось бы, то Бальдру было отведено намного меньше. Он прибыл сюда уже мёртвым. Изменения были необратимы. Возраст давал о себе знать, ибо жизни уже не было в нём, дабы тело жило так, как помнил его хозяин. Здесь были совершенно другие законы. Может, немногим позже он и вовсе превратится в дряхлого старца и в конце концов обернётся грудой костей. А может, наоборот - станет беспомощным младенцем, который Охотнице будет лишь мешать, и так али иначе все равно станет частью Бездны навсегда. Так будет - в этом бог не сомневался.
   Но это произойдёт не сейчас.
   Он видел ту, кем могла бы быть Энджела - нет, Альдриф - и грусть заполнила его сердце. Они были так похожи и в то же время столь разные. Глаза были полными страсти, эмоций, чувств и сопереживаний, в них не нужно было смотреть в надежде понять хоть что-то, да так ничего и не понять. Как Тор в них мог не только видеть что-то, но и понимать? Как мог оставить в тех серебристых омутах свой отпечаток, незримый даже самой Асинье, но терзающий ее больнее калёного ножа? Можно было сказать, что он уже никогда этого не узнает. Но после увиденного в Гиннунгагапе Балдур был уже иного мнения. Только не вслух - вдруг перо истории ляжет иначе, чем должно. И тем более - не здесь. Не стоит злить тюремщика напоминанием о дерзком побеге бессильного, на первый взгляд, заключённого и его подельника. Но вот в глазах той, кем могла быть Альдриф, он увидел нечто, что исказило его лицо уже гримасой страха.
- Сестра... Сестра, нет!...
   Но было уже поздно.
   Та, кого Энджела оплела лентами, уже стремительно наносила удар ей в горло, намереваясь вырвать его, словно дикая росомаха. Королева Охоты никогда бы не успела уклониться. Само восприятие Балдура замедлилось настолько, что мнимые снежинки буквально зависли в воздухе, а рука обнажённой женщины все же неумолимо двигалась к своей цели. Быстрее любого из Асов.
   Но не быстрее мысли.
   Представьте, что вы - новорождённая девочка? которую преисполнят лишь эмоции без чувства самоконтроля, без сдержанности, без замкнутости, с колоссальным желанием общения, любви, желанием получать и дарить эту любовь семье, близким и любимым... Но вы одни. Вокруг вас никого нет. Вы взрослеете, и любовь со временем, не находя выхода, сменяется яростью. Открытость заменяет обида и злоба, а желание быть нужной уступает место недоверию да агрессии. И теперь представьте, что это длится ни много, ни мало, а вечность. Вот чем стала часть души Альдриф, не найдя пристанища, не найдя того, что нужно маленькой девочке, существуя в Гиннунгагапе, где не было никого и ничего. Если бы он успел ее предупредить, сказать сестре, что делать... Но он ошибся, Просчитался. И то уже сейчас не исправить.
   Да только что такое в Бездне Гиннунгов "сейчас"? Лишь незначительное мерило, исходящее от собственного разума.
   Так почему бы не представить - и не поверить - что "сейчас"  это не совсем правда?
   Почему не представить, как ты успел рассказать Энджеле о том, что ее может ждать?
   И Балдур поверил в это. Поверил в то, что по пути поведал старшей сестрице, с чем ей придётся столкнуться в наибольших вариациях вероятностей.
   И поверил достаточно быстро, чтобы пальцы зеленоглазой женщины нашли не ту цель, которую должны были, а разодрали только воздух.
   А после Одинсон перестал чётко видеть что одну, что другую.
- Нет! не дерись с ней, Альдриф! Не дерись с собой! Этот путь ведёт лишь к смерти! Дай ей то, что нужно ей! - бог кричал безумному вихрю, носящемуся по островкам, дрейфующим в Бездне, но его не слышали. А если и отвечали, то вряд ли он мог услышать слова. Ибо его колени уже были в снегу. Когда он споткнулся? он уже не помнил. Его слух исчез, зрение затуманивалось, мышцы были столь слабы. Как холодно вокруг. Казалось, холод замораживает его кости, превращая в такой хрупкий лёд.
- Она так боялась одинокой быть... Столько же обид не нашли ответа... Прости ее, сестра... прости себя. - Балдур уже лежал, тихо шепча, из последних сил пытаясь помочь Охотнице. - Ведь она... ведь ты всего лишь хотела быть любимой. Быть кому-то нужной. Не быть одинокой. - Кашель, с трудом вырывавшийся из лёгких, мешал дышать, и каждый новый вздох давался Балдуру всё труднее. - Не отворачивайся... от нее. Найди в себе .... найди прощенье. Позволь сие ты ей. Позволь себе. Не будь.... не будь одна. Ведь это - не то, чего... чего она всегда желала. Чего ты всегда... желала.
   И вот глаза Балдура закрылись. Тьма, в которой был он, стала также частью и его самого.

   Нагая женщина, увидев нестандартное поведение своей соперницы, вдруг остановилась, словно загнанная фурия, дико озираясь по сторонам. Но враждебности она уже не ощущала. Ее вдруг коснулся тёплый, мягкий свет. Она никогда раньше этого не испытывала. Это было так успокаивающе... Но куда оно исчезло? Будто бы сияние перестало существовать. Ее взор прояснился, и вот изумрудные глаза уже не полыхали жаждой ненависти. Нет. Из них начали струиться тонкие ручейки слёз.
- Я... Я... Я...
   Она упала на колени, бессильно опустив руки, и беззвучно заплакала. Даже злоба и ненависть, горящие внутри вечность, выжигают свой источник дотла, превращаясь лишь в потухшие угли. Свет, который она ощутила, лишь ускорил этот процесс. А теперь... теперь ей вновь было больно, грустно и одиноко.
- Я так боюсь одна быть. Я всегда была одна. Мне страшно.
   Посмотрев на Энджелу, стоявшую над ней, она обратилась к ней, и в голосе ее была даже не просьба. Это была мольба, рождённая из отчаяния чувств, никогда не находивших ответа. И дрожащая рука, потянувшаяся к рыжеволосой Асинье, казалось, вот-вот бессильно упадёт и больше никогда не поднимется.
- Не оставляй меня... Пожалуйста. Верни меня к семье. У меня ведь... ведь должна быть у меня семья. Прошу, молю, молю тебя, верни меня к ним. Не оставляй меня, не покидай меня... Или же убей. Но больше так существовать я не могу.

   Глаза Болдера открывались с трудом, но всё же, он помнил, кто он такой. Приходя в себя, он понял, что сестра держит его голову, и что-то быстро да обеспокоенно ему говорит... или же ему кажется? Впрочем, неважно. Сцепив зубы, Ас огляделся, и не нашёл зеленоглазую девушку. Значит, выбор сделан. Какой выбор сделала его сестра - этот вопрос мог подождать. Ибо если они не поспешат, то он не будет иметь никакого значения.
- Прошу тебя, сестра... как бы глупо, как бы странно сие ни звучало - сейчас, в сию минуту, поверь в традиции Асгарда. Поверь в ихнюю незыблемость всем естеством своим. Поверь и прими то, что было веками, должно быть и существовать без изменений. Поверь мне ты сейчас, о Альдриф. От сего зависит всё. Попросту поверь верою слепой. Поверь ты в то, что Асгард вечен, как и его традиции...

   Где-то далеко, в другом времени, в другой реальности, спящий дракон, который умер в незапамятные времена, почёсывался во сне, мирно устроившись среди корней иссохшего Древа.

   Балдур все меньше ощущал себя не только лишь собой, но и в целом будто бы таял на руках сестры.

   Дракон лениво потянулся, и задумчиво направил морду к ветви, на которой было что-то лишнее.

   Руки Энджелы уже держали полупрозрачный силуэт, сквозь который пролетали снежинки. Вьюга победоносно взвыла.

  А ветвь оказалась столь приятной на вкус.

- Гаааах!
   Одинсон, вскочивший с холодной земли, жадно хватал ртом воздух, едва не разорвав петлю на шее, полной силы. Оглядевшись по сторонам, он увидел старшую сестру, сидящую в полном смятении, осматривающую свои руки, а неподалёку - Нидхёгга, с виновато-флегматичным видом дожёвывавшего ветвь, на которой были еще видны остатки верёвок. И Балдур засмеялся. Заливистым, чистым, радостным, добрым, тёплым смехом. Но главное - смех сей не был частью Хеля.
- Ты справилась, сестра! - с этими словами бог немедля обнял Альдриф так, как может только любящий и заботливый брат. - Ты совершила невозможное. Ты победила. И ты вернула нас. Нету гордости во всём мирозданьи большей, чем моя гордость за тебя.
   Отпустив наконец Энджелу, Болдер поднялся на ноги, и помогая встать Охотнице, тепло ей улыбнулся. А после на его лице появилась толика виноватой грусти.
- Ведомо мне, что многое должен тебе я поведать. И я ничего от тебя скрывать не буду. Ничего. Все тебе я расскажу. Однако же - не здесь. Ибо пришла пора и мне обещанье-то своё исполнить. А мир сей - он не для живых, Альдриф Одинсдоттир. Нам пора.
   Только сейчас Альдриф могла заметить, что рука младшего брата, бережно державшая ее кисть, была тёплой. Сильной.
   Живой.

Отредактировано Thor Odinson (29.01.2017 14:04)

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][status]I am not Nordic Jesus[/status][nick]Baldur Odinson[/nick]
   Дом. Асгард. Старый Асгард. Пожалуй, Одинсон и не надеялся, что когда-то еще его увидит. Но как там говорилось про предположение да расположение среди смертных? В общем, Ас вдыхал полной грудью воздух бывший ему родным. Бывший ему домом. Вдыхал, и не мог остановиться.
- Моя королева - Хеймдалль почтительно склонил голову, преклонив колено, но в его голосе нельзя было не распознать радость, пусть даже и скрываемую. - Асгард рад и счастлив, что вернулись вы... и вернулись целой. Мой принц... нам не хватало тебя, Балдур. Асов Град тосковал без света твоего.
- Я также рад видеть тебя, Хеймдалль, друг мой старый. - Улыбка Бальдра будто бы солнце позвала, и два бога крепко обнялись - как друзья после долгой разлуки. Однако радости воссоединения могли и подождать.
- Пойдём, сестра. Ведаю я место, где никто нас не потревожит. - и уверенной походкой Бальдр Светлый повёл Альдриф за собой к Асгарду. К месту, бывшему им домом, который один из них не надеялся увидеть, а вторая не желала. Но всё-таки, место сие принял их, и звало.
   Звало домой.

   Долго ли, коротко ли, а привёл все же Ас Энджелу окольными путями к обширным лесам, по пути не повстречав почти никого. Объяснив такой маршрут тем, что нельзя вырасти с Лофтом, и не научиться у него хотя бы чему-то, Болдер направился вглубь чащобы, которая изнутри отчего-то казалась куда большей, чем снаружи. Аль вне всяких сомнений бывала здесь, но вряд ли успела изучить полностью Сады Ёрд. Для этого оное надо желать, а не просто брести куда глаза глядят. Наконец придя к речью, уносящему свои воды куда-то вглубь леса, Ас остановился, и уселся на камень. Сам же валун, судя по всему, нередко служил креслом, так что догадаться было несложно: здесь Одинсон частенько прятался от... да от всего. Сейчас об этом месте знала и Богиня Охоты.
- Итак, с чего бы мне начать, сестра. - вздохнув, Балдур виновато улыбнулся Энджеле, и продолжил - Пожалуй, с того, что ведал я о твоём визите. Задолго до того, как свершился оный.
   И повёл Одинсон рассказ о том, что его старшая сестра могла считать чередой случайностей да безумных поступков, но что на самом деле являлось трудом логики, ума, вычислений и понимания вероятностей будущего. Каково было Храброму знать о том, когда придёт Королева Асгарда, и не сказать ей о том раньше времени, не солгав и не утаив ни слова? Тяжко. Больно. Но так было нужно, ибо будущее знать не стоит никому.  Знал ли Ас о просьбе Альдриф? Конечно, знал. Хотел ли он ее исполнять? Нет. Мёртвые должны быть мёртвыми, не зря такие законы в мироздании, полное понимание которых даже от его взора ускользает. Но что он мог сделать, дабы помочь Асинье, и не нарушить ни единого правила, не поступиться желанию и соблюсти порядок?
   Правильно - слегка обойти Древние законы в тех местах, где это разрешалось, но ни на йоту не порушить их твёрдость.
   А для этого требовался план. План, о котором Аль не должна была знать, ибо тогда он бы не случился.
   Требовал ли он от Нидхёгга перестать грызть корни Древа? нет, он его лишь попросил. Это было добровольное решение мёртвого дракона, посему Балдур никаких законов не нарушил. А дары искорок жизни в Хеле? Увы, но раз живые в мире мёртвых не погибали, лишь ступив на эту землю, значит, законом не предписано, что жизни там быть совсем нельзя. Попросту не стоит. Но подарить им лёгкие напоминания о том, что у них было - пусть и кажется это жестоким, но как иначе он мог перевоспитать Хелу да ярых ее последователей? На кнут любой норманн отвечал сторицей, но за дары был благодарен и не помышлял о мести. А поскольку править Хелем вечно храбрый не желал, а сестрица тоже вряд ли собиралась вечность править миром мёртвых - надо было показать дочери Локи, какой она была, надо было ей напомнить, что в жизни есть не только лишь холод, отчаяние, злоба. Надо было подготовить мир, за который он в ответе был, к его неизбежному, пусть и вовсе нежеланному уходу. Однако путь его обратно и помощь Энджеле должны были быть связаны. Иначе замысел бы никак не удался. И здесь как раз нужен был Нидхёгг, который на время так удачно забыл о своих обязанностях. Ведь коль этого не случилось бы, то они не успели бы и пары шагов сделать в Бездне - дракон сразу бы лишил Ясень лишнего балласта. Ну а второй раз подряд такой трюк повторять - чистое самоубийство. Следовательно, им нужно было время. И время он им дал.
   Но дальше Одинсон рассказал, что никто не застрахован от ошибки. Во-первых, он недооценил мощь Гиннунгагапа, во-вторых - переоценил силы себя мёртвого, и в-третьих - упустил из виду нрав сестры и то, как часть ее души поведёт себя. И лишь чудом он успел вспомнить об отсутствии понятия "время" в том месте, где они были, и представил, что предупредил Аль раньше. Представил - и поверил. Этого было почти достаточно, но все же не до конца. Посему ему пришлось отдать почти весь свой свет, дабы успокоить часть души Энджелы, что никогда не знала покоя. Что было после, он не знал, но догадывался, что Аль услышала саму себя, и пошла ей навстречу. Обняла, взяла ее за руку, обняла - и слилась с ней. А после заметила его, седого, немощного, и поспешила ему на помощь. И когда он благодаря ей очнулся, то уже не был в силах их вернуть. Посему ему пришлось просить Альдриф поверить в незыблемость традиций их рода, в их вечность и непоколебимость. Именно эта вера в Гиннунгагапе обрела настолько ильную мощь, что заставила Нидхёгга вовремя вспомнить о своих прямых обязанностях, и тем самым вернуть их обоих. Так Одинсон смог возродиться, не нарушив правила мироздания - ведь из Бездны появляется лишь жизнь, а Одинсдоттир стала собой целой, позволив последней части ее души родиться.
- Теперь ты - та, кем должна была быть, кем ты есть и кем можешь стать. Теперь ты по-настоящему свободна сама для себя, Альдриф Одинсдоттир. И коль пожелаешь ты уйти, сложив корону Асгарда, и передать ее мне - противиться тебе не стану. Я дал тебе слово, и оно нерушимо, как бы больно ни было мне с сестрой любимой попрощаться. Но прежде, чем уходить ты можешь пожелать из дома своего, так и не позволив себе дать шанс ему хотя бы начать становиться таковым.
   Встав со своего камня, Балдур посмотрел на Охотницу, и подытожил свою немалую речь:
- Так али иначе - выбор за тобой. Вправе и в своей лишь воле ты уйти, и никогда больше не вернуться, Альдриф. Препятствовать, отговаривать тебя никто не станет. Но я был бы очень счастлив, очень рад - весь Асгард был бы счастлив да и рад - коль ты дала бы шанс нам. Шанс дать тебе то, чего была ты лишена. Шанс наверстать упущенное время. Шанс... сказать "прости" как словом, так и делом. И коль выбрала бы ты второй путь, счёл бы честь я помогать тебе на оном, Альдриф Одинсдоттир, царевна, дочь, сестра, которой не было у нас, но которую мы обрели... и которую нам будет невыносимо больно потерять.

Отредактировано Thor Odinson (30.01.2017 13:53)

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][status]I am not Nordic Jesus[/status][nick]Baldur Odinson[/nick]
   В общем, слушал ее Бальдр, слушал... и понемногу начинал пониать старшего брата. По чуть-чуть. Быт ьнастолько упрямой, так сильно быть в себе зажатой даже после всего, что для нее сделали, помнить произосшедшее миллиарды лет назад так, будто бы это было вчера... Неудивительно, что Громовержец от нее сбегал при любом поводе, едва завидев тревожные сигналы, и что-то балдуру казалось, что даже был бы брат достойным - результат оказывался бы тот же самый. Но Светлый обладал куда большим терпением, пониманием, был обучен искусству говорить и слушать, посему сбегать не хотел. Он хотел ей помочь. Обучить. Ну и, возможно, немного вправить мозги. Пусть даже после той длинной речи, которая была, в целом, не особо нужна, можно было ограничиться двумя-тремя предложениями, дело не обещало быть лёгким. Но с другой стороны - а кому сейчас легко?
- Альдриф, Альдриф, Альдриф - Одинсон только покачал головой - столько лет живёшь ты в мире, а мыслишь все же так, будто бы родилась позавчера. И что ж мне делать-то с тобою?
   Разведя руками в притворном непонимании, Асгардец осмотрелся, и состроил задумчивое лицо. В целом, у него была пара идей, к ним нужно было лишь хорошо подвести. Ну... попытка - не пытка.
- Давай так, Кёни - сейчас помыслы твои будут о возвращеньи долга, коль ни о чём другом не желаешь и не можешь мыслить ты. Отправимся же в Валаскьяльв мы, и авось - объясню тебе пару вещей касательно политики, тем более - военной. Ведь работа - лучший лекарь от терзаний же душевных. И коль чего будет тебе непонятно, коли не будешь ведать, спрашивай, все тебе объясню я, о сестра. Давай, пойдём, пойдём! Еще столько всего стоит тебе объяснить из того. что видела - а показать тем более.
   И Бог Света направился с Асиньей к опушке Садов, которая находилась прямо возле своеобразного причала. Воды утекали в бездонные, сияющие глубины космоса, однако корабли не уносило течением. Вечность и магия в одном из лучших своих проявлений.
- Скажи мне, Альдриф - что ты видишь?
   Лично сам Балдур видел слабоватый флот на текущее время. Каких-то полсотни драккаров. Тюр - тот и вовсе бы сказал, что он чрезвычайно слаб, и нужно больше кораблей. Впрочем, сыны Одина с повышенной воинственностью везде видели чрезвычайную нехватку военных ресурсов. Ответ Энджелы явно показал - с воинственностью у нее что-то не очень. Мягко улыбнувшись в ответ, Болдер предложил реквизировать одну небольшую ладью, дабы осмотреть владения сверху - мол, так лучше видно. собственно, процесс заполучения ладьи прошёл успешно, быстро, и ее хозяева были счастливы удружить самой Королеве (кланялись в пояс без каких-либо лебяжьих нежностей, тепло улыбались, и заверяли, что всячески рады помочь), да и Балдура видеть - то еще удовольствие... почему-то. Все его здесь любили. Кажется, не было в Асгарде никого, кто мог бы не испытывать симпатий к Богу Света. Ну, кроме Лофта, но эй - его уж точно сейчас не было в Городе Асов. Во избежание вопросов, на кой им корабль, бальдр улыбчиво ответил, что он вот летать не умеет. А сестра, пусть и старшая, но несущая младшего брата по воздуху, тем более - королева в таком положении - это неприемлемо. Подобные действия негативно сказываются на рутинном правлении, общественном восприятии (увы, но Асы в небе привыкли видеть только Тора, и теперь вот с недавних пор - Альдриф, другие смотрятся нелогично и крайне нетипично), а также банально неудобно тушку мужскую транспортировать.
   С высоты Асгард являлся идеальным валькнутом - все силовые да магические линии пересекались. рождались и направлялись в идеальном порядке, манере и расположении. Более удачного расположения было и придумать нельзя. Одинсон попросил Энджелу запомнить то, что она видит, и если что ей будет непонятно - тогда пусть спрашивает, что это за то или другое строение, он с радостью объяснит. Когда же своеобразная экскурсия была закончена, младший брат направил ладью к Валаскьяльву, возле которого попросил стражников вернуть хозяйство владельцам. Воины тотчас же побежали исполнять просьбу, будто бы оная была приказом. Ну а брат с сестрой направились в чертоги, где Асгардец уверенной походкой проследовал в Военный Зал. Поскольку Вотан все вопросы решал именно здесь, начисто игнорируя Залы политики, Экономики, и прочих инфраструктур Асгарда да Девяти Миров, Болдер решил начать обучение сестры именно отсюда, а заодно разъяснил назначение и расположение вышеупомянутых помещений. И когда они наконец добрались к нужному месту - каждому могло быть ясно. почему были созданы эти залы вообще.
   Здесь была вся нужная информация, все свитки, магические кристаллы, чаши, отображавшие ситуацию в желаемом месте, и прочая сверхъестественная магическая лабуда. правда, ею еще нужно было научиться пользоваться, а главное - понимать, что и зачем ты делаешь. И в этом была задача Одинсона - научить сестрёнку понимать, что и зачем она делает.
- Итак, о Кёни - тепло улыбнулся Бальдр своей старшей сестре - Как вижу я - мало чего создано было для обороны Асгарда и Миров Девяти, сестра. Дело не в том. что ты не старалась аль ленилась вовсе, дело в том. что опыта у тебя крайне маловато. И я здесь, дабы помочь тебе понять инфраструктуру града Асов, а также многих других миров Иггдрасиля... да не только. Для начала - поведай, покажи мне, какие измененья ты внесла, и приказы какие важные в военной сфере успела отдать. коли что - я подправлю, посовету чего, аль объясню военные да политические нюансы сего дела.

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][status]I am not Nordic Jesus[/status][nick]Baldur Odinson[/nick]
   От вина Болдер вежливо отказался. Он был чуть ли не единственным Асгардцем, который предпочитал не совмещать работу и святое. Вот выполнит он задачу - да, упьётся, если будет такое желание. Но не совмещать. А то Свет будет недостаточно... конкретным. За это Болдер и не был одним из любимейших собутыльников, ибо практически каждый Асгардец бухал когда можно, где можно, и сколько можно. Сейчас его волновало скорее другое.
   Признаться, на решение Энджелы по поводу Нидаваеллира было... в общем, одинсон честно хотел побиться головой о что-нибудь неразбиваемое. И разбить, используя свои особенности неубиваемости. Уру был одним из важнейших металлов в войне Асгарда, и если учитывать то, что для Асов война - это всё, выводы нужные было сделать несложно. Но полно было думать про себя. Болдер желал быть открытым настолько, насколько это возможно... и нужно.
- Что же, Альдриф... Признаться, далеко не самый худший метод. Насчёт законов Кула, пожалуй, поступил бы также я. Хотя предварительно бы вычитал я все, но тебе оное бессмысленно-то было, ведь всех тонкостей законов Асов града ты не ведаешь. Налоги... Налоги я чутка повысил бы. На пол-доли с грабежа да виков. Однако лишь для тех, кто в оные ходит чаще, нежели три раза в неделю, и только оружием плату принимать. Война сейчас ведь, понимаешь. Снизить пошлину торговцам не мешало бы на треть одну. Для особо ... активных да лояльных так и вовсе бы на половину я урезал. У нас злата есть достаточно, но сейчас торговля рассматриваться должна скорей как внегласные союзы междумирные да разведка - естественно, также негласная, сестра. Мы должны расположить к себе иномирцев, Альдриф. И я бы советовал тебе настоятельно побольше времени среди торговцев проводить не столько, как правитель, сколько как Асинья... пусть тебе оное и не будет приятно. Вотан никогда сего не делал, посему его побаивались все. Уважали, да. Но куда приятней уваженье вместе с любовью да открытостью, не так ли? Совершенно иные достиженья ты получишь. А заодно - связи. Норманн без связей - не норманн, сестрица. Вот наш... наши братья имеют связей множество великое средь миров различных. Я бы советовал тебе также оными обзавестить - хотя бы шапочно. - замолчав на секунду, Бальдр слегка погрустнел, так как чуть было не упомянул Донара вновь. Однако в связи с недавно увиденным, его сердце чувствовало - не всё так плохо. Но сейчас речь не о том была. - Также советовал бы казну тебе распределить я в сторону военную. Я понять могку стремленье развития же внутреннего у тебя, сестрица, но мы - боги. Мы вечны по своей природе. Успеется развиться. К тому же, мы и так в форме, довольно неплохой. Больше дракаров, кнорров надобно Асгарду же сейчас. Больше оружия, брони, больше воинов. А воинов мы получаем как, сестрица? - и здесь Одинсон вновь вздохнул грустно - через Валькирий в основном. А поскольку сейчас у нас есть только Брунн... в общем, надобно придумать. как набирать павших воинов в бою. Из каких миров, которые нам поклоняются, и прочая, и прочая, и прочая.
   Покрутив нож, которым Ас пользовался вместо указки, тыча в огромные карты да визуализирующие артефакты, Балдур потянул носом воздух, потёр переносицу, пытаясь совместить всё увиденное в своей голове и придумать наиболее идеальный план, чтобы помочь сестричке вытащить асгард из той жо... из того незавидного положения, в которое он был вогнан чередой неудачных правлений. Получалось, прямо скажем, не особо, но получалось. Тепеьр же оставалась самое сложное.
- И сейчас, о Кёни - к наболевшему. Начну я с Ванахейма, что отчасти родина твоя историческая наравне с Асгардом. Там достаточно жителей есть. попросту Ваны по своей природе... ну, скрытные весьма. Будучи скорей элементалями да олицетвореньями природы, они могут растворяться в своём мире. Некоторые - даже буквально. ты их попросту не искала, видимо, достаточно долго да и сильно. В Совете Миров надобно найти представителя Ванахейма же тебе, и его заверить .чт оАсгард не забыл о нём. Следовательно, советовал тебе бы я в важных городах выстроить аванпосты с силами Асгарда. Конечно, наш народ - не образец спокойности да тихости, они будут пить, ходить по девкам, но это лучшее, что можно предложить им. Ибо когда союзники ведают, что Асы рядом - не страшатся они вовсе. И к соседству ихнему довольно быстро привыкают. Аванпостов девять вполне можем мы себе позволить в местах ключевых Ванахейма, Альдриф. И для большей активности населенья того было бы достаточно. Также, не лишним было бы, коль первые визиты делала ты лично. ведь как дитя Вотана и Фрейи, как живое олицетворение союза Асов да и Ванов после войны тех двух народов и перемирья же своеобразного, да еще на троне восседающее - это лучший ход будет политический. Также советовал бы я тебе об обычаях Ванов Ньёрда распросить аль Фрейра... коли он доступен, ибо сколько ведаю его я, он сейчас предпочитает одиночество. А на Улинбурсти, его вепре, способен он уйти от любой погони. - разведя руками, Одинсон виновато улыбнулся сестричке, и продолжил - Дальше - альвы. Им поможем мы, но тогда начнётся война полномасштабная. Дабы сделать грамотно то всё, как с военной, так и с политической точки обозренья - В общем, к сему Асгард не готов еще. Нужны тебе союзники, готовые поручиться на суде за действия сии. Да и воины также не помешают иномирные, ведь с Малекитом биться сложно будет нам весьма.... без тех, кого нет с нами. - тем не менее, Вотансон нашёл в себе силы посмотреть ободряющим да тёплым взглядом на старшую сестру, и продолжил: - А теперь - касательно Нидаваеллира.
   Сев на стул, Светлый сложил руки под подбородком, и жестом предложил Энджеле сесть напротив него. А после...
- Да шо о себбе возомнила ты, Кённи! Мы - не трэли, уссем устали, мало злата, надобыть-нна компенсассий!
   Это Одинсон гаркнул с совершенно другой интонацией, напористо, хамовито, обвинительно - в идеальном варианте цвергов. А после сразу же руки поднял, показывая, что не дразнить ее он желает, а показать наименьшее из того, что происходит в переговорах.
- Так они общаются. Оное изменить нельзя. Но увы - на то у них есть право. Уру - лучший металл, что есть в мирозданьи нашем. И чуть ли не редчайший. А цверги - лучшие оружейники во всём мирозданьи. Поверь, есть с чем нам сранивать .сестрица, и многие из дворфов превосходят кузнецов даже Ада с Раем. И пусть Нидаваеллир зависит от Асгарда, есть под его протекторатом, но и мы зависимы от него. Мьёлльнир? Сделан Брокком с Эйтри. Последний, кстати, сейчас конунг Нидаваеллира. Гунгнир - творенье цвергов. Скибладнир - тоже их работа. Почти все вещи, за которые известны мы, были сделаны мастерами дворфов. Конечно, средь нас тоже кузнецы есть... но лишь один мог с цвергами сравниться. они нам нужны. Но то не значит, что подних надобно прогибаться, о сестра. С ними надобно ... уметь переговоры лишь вести. Они уважают силу, они любят силу, и ожидают хамства и силы в ответ. Они разнузданны, алкоголики почти все до одного, немного расисты - хотя, как немного, и всё же вернее и преданней друзей да соратников еще стоит поискать. Мы искали, и почти не нашли. Но хамить надобно им в меру, и палку не перегибать. Однако, думаю, тут проще раз увидеть и понять, нежели слушать девять раз, и так ничего не вразуметь. Они видят в тебе Кёни, это факт. Видят также силу. Но не видят в тебе цверги разнузданности, Асгарду присущей. Не видят и искусства оскорблений - а сие у нас искусство. Оскорби собеседника ты так, дабы тот смеялся лишь, но не хватался за секиру. Иначе с ними ты не договоришься. Никогда - повторяю, НИКОГДА - не иди на поводу повышенья платы, только коль сие и впрямь необходимо да ты сама логику в том видишь. Им всегда злата да каменьев мало... хотя, в целом, им всего мало и всегда. Так али иначе, нам крайне важно как можно быстрей возобновить сотрудничество с ними. Коли воля твоя будет, Кёни - я отправлюсь к цвергам как посол воли твоей, и сделаю возможное всё от себя, дабы сторговать нам лучшие условия. Также советовал бы тебе я со мной пойти, дабы понять происходящее да самой попробовать. Но - решать тебе, сестра. - безо всякой иронии или надменности Балдур склонил голову перед Альдриф - ведь ты - наша Королева. И слово последнее всегда будет за тобой.

[icon]http://s8.uploads.ru/LnfCW.png[/icon][status]I am not Nordic Jesus[/status][nick]Baldur Odinson[/nick]
Услышав предложение Энджелы касательно восстановления Валькириора, Одинсон удивлённо изогнул бровь. Он ... не ожидал такого решения. Признаться, даже не думал о нём. Оно было отчаянным, безумным, диким... и оттого могло получиться. куда лучше, чем варианты, роившиеся у Болдера в голове. Это ли не признак того, что с выбором правителя Асгарда природа не ошиблась? Богам сейчас нужны были перемены, но в то же время - возвращение к истокам. И вариант Кёни был превосходен, если рассмотреть его более детально.
- Знаешь ли, сестра... Идея твоя - она безумная. Нелогичная. Но оттого она имеет множество шансов на успех! Сейчас народу нашему нужны перемены так, как никогда ранее, но в одночасье нужно и возвращенье-то к истокам. Что может лучше быть, чем возвращенье первых валькирий для сего? К тому же, в мысли своей о том, что Бёра наказанье было слишком уж жестоким, ты не одинока. Вопреки всеобщему заблужденью, мы - вовсе не жестоки, и понятье сочувствия, прощенья нам не чуждо. Идея твоя великолепна, Альдриф. Другое дело - исполнить ее будет трудновато. Но разве оное не подстёгивает еще больше в жизнь ее воплотить? Две проблемы лишь у тебя на пути - изменить правила деда нашего, и понять, не против ль они будут, коль над ними Брунн главою встанет. И коль со вторым могу я поспособствовать, то с первым... не столь сильная во мне кровь Игга, дабы провернуть сие. Боюсь, даже в тебе древность крови Всеотцов не течёт так долго да и сильно, дабы в замысел сей воплотить в реальность. Из того, что первым мне на ум приходит, это Один и сам Бёр. Но коль наш отец решил исчезнуть где-то... где-то там, то местонахожденье деда нам известно очень даже. Может быть, тебе стоит... убедить его помочь тебе изменить положенье-то сие. - и тон, которым Балдур сказал последние слова, явно давал понять - убеждать Альдриф придётся явно не словами. Такие древние существа предпочитали решать почти все одной лишь силой. - Или же тебе стоит встречи искать с Ёрд, которая даже старше Бёра будет. Может, она подскажет другой путь... с меньшим количеством насилия.
   Тот факт, что Бальдр был Асом, не отрицал его нелюбви к постоянным битвам, дракам, смертоубийствам и прочим нехитрым радостям жизни Асгардийцев, включающим в себя действия, несовместимые с жизнью других или самих себя. Он попросту мирился с таковым положением вещей, не пытаясь его изменить, и участвуя только по настоящей нужде, но не ради забавы. Впрочем, каждому своё, так что чего уж тут удивляться.
   Дальше речь была о Ванахейме. И тут Одинсон понял - мёртвым он пробыл чуть дольше, чем казалось. Он сказал Энджеле что последний раз умер от руки Лофта из будущего приблизительно месяцев четырнадцать назад по мидгардскому летоисчислению, но в Хельхейме время шло совсем иначе, посему в расчётах он может и ошибаться. Единственное,в чём он уверен, так это в том, что после его смерти мир... изменился. Был разобран и после собран заново. Впрочем, его предложение нашло согласие в сердце Кёни, а посему аванпостам в Ванахейме - быть. Просто все будет не столь открыто как поначалу предполагал Одинсон. С Льёссальвхеймом было похуже. Ибо насколько слышал Ас, власть там Малекит получил законным правом - через женитьбу. И не суть, что этого он добился угрозами, запугиванием и прочими нелестными методами. Здесь же брат предложил старшей сестрице использовать перво-наперво тактику политической дезинформации: пускать слухи, явно невыгодные Проклятому, подрывающие его авторитет, и дающие возможность воспрянуть духом альвам. Ну а для пущей красоты парочку из тех слухов стоило бы подтвердить, да так, чтобы об оном узнали именно альвы, а не свартальвы в первую очередь. В конце концов, Один был богом Обмана, и искусство лгать было в той или иной мере заложено во всех его детях. Кто-то им не пользовался, кто-то и вовсе не умел, предпочитая отмалчиваться и сумрачно смотреть, кто-то лгал, аки подорванный, но всё же. А за Ши'Ар Бальдр уверенно посоветовал не беспокоиться. Ибо вскоре с ними разберутся, притом - без участия войска Асгарда напрямую. Кто разберётся и почему, Одинсон не уточнял, и вот тут из него вытянуть желаемое не удавалось никак. Он лишь тепло улыбался, подбадривающе усмехался, и напоказ молчал. Лишь раз сказал, что не желает портить приятный сюрприз сестрице, и что за молчание просит прощения, но иначе быть не может. И наконец, пришёл черёд цвергов.
- Ну что же, Альдриф - будь воля твоя. Пойду один к ним я. Я все улажу, сестрица милая моя, ты не волнуйся. А пока - постарайся не замыкаться ты в себе. Помыслам дай место, но все же выйди к народу своему. Прошу, попытайся с ними хотя бы увидеться сегодня. А я вскоре вернусь, и с вестями добрыми.
   Подойдя к Богине Охоты, Балдур тепло ее обнял, слегка погладив по гривке, да поцеловав в щёку, ушёл быстрым шагом по направлению к Бифрёсту. Он был преисполнен надежд, радости и счастья так, что чуть ли не светился. А вместе с ним надежду и счастье обретал Асгард. Вскоре сапоги Одинсона уже топтали почву Нидаваеллира, и он был уверен в своём успехе.
   А также совсем не опасался того, какой ценой успех достигнут будет.

***

   Явился в Асгард Балдур далеко за полночь, и едва стоял на ногах. Однако сил Светлого не хватало, посему ступив пять шагов по Радужному Мосту, он не выдержал, и упал лицом вниз, словно срубленное дерево. Хеймдалль, увидев Светлого, не смог сдержать смешка, и покачивания головой. Он попытался было помочь ему встать, однако ноги упрямо отказывались держать Бога Света. Конечно же, Страж Моста видел, что делал Одинсон в царстве цвергов, однако от запаха уже, пожалуй, отвык. Обычно с таким амбре являлся другой сын Одина. Так ли иначе, его стоило доставить к Кёни. Позвав нескольких эйнхериев, Ван отдал нужные распоряжения, и после лишь улыбался вслед принцу, которого волокли к палатам Энджелы. Благо, хоть суму с подарком не потерял по дороге. Впрочем, в оном Хеймдалль и не сомневался. Ведь то был подарок его сестре.
   Стук, раздавшийся в палаты Королевы, был вежливым, тихим, но робко-требовательным в одночасье. И когда их впустили, стражи низко поклонились, спросили разрешения войти, и деловито транспортировали Одинсона поближе к камину, уложив его на шкуру поле огня. Затем они так же вежливо и быстро ретировались, заперев за собой двери. Ну а сам Балдур первым делом с трудом выговорил, что безумно раз видеть сестричку, что вернулся он, пусть и не своими силами, но с добрыми вестями, и еще гостинец принёс от цвергов Альдриф. С третьей попытки он таки развязал суму, явив на свет искуснейшей работы мощный, тугой лук из ясеня, окованного серебром, имеющий серебряную тетиву, и пару десятков стрел с тонкими наконечниками, о которые умудрился сразу же порезаться. Грустно посмотрев на такой казус, Балдур икнул с видом опечаленного дитяти, и достал последнюю часть - широкий пояс, сделанный из кожи, драгметаллов и диковинных каменьев, небось, тоже магический. Затем он минут десять пытался объяснить, что стрелы, выпущенные их этого лука, всегда цель сразить способны даже сквозь миры, и возвращаются в колчан хозяйки - и только хозяйки. Оружие сие было сделано именно для Госпожи Охоты, а не для, скажем, лучника на стенах. А о свойствах пояса Одинсон физически рассказать не смог - язык отказывался сотрудничать. И наконец-таки, он с радостной пьяной улыбкой поведал, что сторговал Асгарду куда более прибыльные условия, чем ожидалось, и первая партия уру с изделиями из оного прибудет завтра утром. После чего попросил прощения у сестрицы за свой неподобающий вид, и отрубился. Видимо, заряд у Балдура наконец кончился, как только он отчитался правительнице. И заснул Одинсон со счастливой улыбкой на лице, лишь изредка посапывая во сне.