Декабрь сам по себе давно уже забавный месяц, являющийся закрывающим в году, который в разных местах по-разному встречают. В данном случае мужчина был ему не рад — он слишком много колесил по миру, чтобы более чем прекрасно запомнить распорядки каждой отдельной страны, но сейчас обстоятельства сводились к тому, что не всегда была возможность выбирать, куда направиться. Сам он предпочел бы подгадывать такое время и такие места, где было бы попроще затеряться в столпотворении, но в данном случае удача не слишком охотно его сопровождала, поскольку в Вене он всегда был бы рад оказаться мимоходом, но не при таком раскладе. Пятое декабря, до начала традиционной Рождественской суеты на главных площадях в этом городе было еще как минимум полторы-две недели, у него за спиной осталось несколько счастливых тайных перелетов и с десяток случайных и не очень смертей, и подвернувшиеся рейсы, на которые была возможность прошмыгнуть, не вызывая дополнительных подозрений, к сожалению, не вели ни на другой край планеты, ни хотябы на противоположный край этого же материка. Денег было в обрез, фокусов в рукаве еще оставался вагон, но даже человеку без особого чутья на неприятности стало бы понятно, что петля постепенно затягивается. Один плюс был в этом регионе — днем так или иначе можно было затеряться в толпе, сам он не особо выделялся среди местных, и, хоть веселая история с комендантским часом обошла Австрию стороной, ближе к ночи с неприкаянных людей спрос здесь короткий, потому время до утра можно было пересидеть где-то в тени без особых опасений, — над чем-то бургомистр всё же постарался, но не всю категорию граждан стесняли подобные правила. С гражданством, пусть и липовым, страны-соседушки он имел право здесь находиться и без визы с дополнительными документами. Другое дело, что сейчас он уже не был уверен в одном маленьком нюансе — все ищут Алана Вайля, или всё-таки и Александра Гервига тоже?
Где окольными путями, где транспортом, но из центра он выбрался и на данный момент был уверен, что хвост со следа сбил, но насчет того, сколько еще будет продолжаться гонка, не имел ни малейшего понятия. Упертым был и Интерпол, и стадо личных врагов, степень неприязни к нему у которых давно перешла в разряд кровной ненависти. По крайней мере, такой осады за последние двадцать лет он не припоминал в принципе, и последние несколько дней потребовали всей изворотливости и изобретательности, на которую он вообще был способен; после полудня зимой на руку играла и темнота с редкими резными фонарями, которые к окраине несли свою службу где как придется, Алан же пользовался этим и старым опытом, периодически, где это было возможно, перемещаясь в том числе и по крышам, не стесняясь по ходу дела вскрывать подручными средствами плохо защищенные квартиры, просто чтобы в случае необходимости хотябы частью сменить имидж. По крайней мере одну такую он оставил вчера в другом городе. Не без реальной на то необходимости, поскольку для внимательных подобный след тоже мог стать маяком, но своими перемещениями даже по Вене он уже нарисовал такие петли, что надеялся хотябы ночь спустя полутора суток беготни провести спокойно хотябы на очередной крыше. Что его больше всего удручало, так это то, что даже при отличном знании местности план действий был настолько размыт, что можно было сказать, будто его не было вовсе, и это не сильно граничило бы с горькой правдой, но отнюдь не желанием признавать тупики или поражение.
Эмоции он пока просто отключил — мешают. Все эти годы мужчина прекрасно осознавал, что ведет игру с огнем, но полагал, что всех остальных обошел далеко не на одну голову. Всё решила глупая доверчивость, которую он на протяжении всей жизни практически никогда и не проявлял, что лишний раз доказывало, что полагаться надо только на себя, всегда, везде и во всём. Даже имея в Вене некоторых знакомых, на волне произошедшего Вайль предпочел к ним не обращаться, ожидая скорее очередного удара в спину, чем содействия.
Сейчас главное переждать первую и самую яростную волну поисков. Дальше можно будет попытаться начать жизнь сначала или постараться от души дать в морду уже, видимо, старой. Морально он был расположен скорее ко второму,но в кои-то веки не являл из себя так чтобы невозмутимый и непоколебимый монолит. Слишком сильно выбили опору из-под ног, чтобы воспринимать всё спокойно.
Последний час болгарец большей частью провёл на ногах, делая вид, что идет во вполне конкретном направлении, на деле он скорее приглядывался к улочкам и зданиям, жалея о том, что все эти выстроенные против него махинации не могли подождать еще совсем немного времени. Что в Австрии, что в Германии по случаю праздников обычно устраивали те еще народные гуляния, уйти на дно в такой обстановке было бы проще простого, но имей дело с тем, что под рукой, а под рукой было временное относительное спокойствие и что придется. Что подвернется.
Людей в этой части города было еще вполне достаточно для отвода глаз или, на крайний, подстраховки, так что еще один по-простому одетый мужчина у штатских и разнорабочих не вызывал особого интереса, сам же Алан за чисто внешней непринужденностью напоминал скорее натянутую пружину, готовую в любой момент сорваться. Вида он старался не подавать, но из-под капюшона и очков приглядывался к попадающимся на глаза лицам, параноидально стараясь обнаружить знакомые раньше, чем кто-то обратит внимание на него. Очки с парочкой цифровых дополнений в действительности при таком освещении больше мешали, но в век современных технологий грех было уйти в бега вообще без ничего. Сам он предпочитал скорее линзы, но что на ходу вытащил из ящика, тем и пользовался, к тому же не самая изящная на вид оправа дополнительно искажала внешность.
Решив остаток пути в пару остановок до одного из памятных районов со старым тайником преодолеть транспортом, Вайль для проформы глянул расписание и отошел немного в сторону от остановки, на мгновение сверкнув зажигалкой и подожженным табаком. Особого запрета на курение на улицах не было, но ни к чему по крайней мере здесь и сейчас было делать вид, что тебе плевать на общественные правила. Ожидание, правда, было тяжелее всего остального — даже такое мелочное, когда ты долго шел и вдруг всё-таки остановился, даже если кругом подозрительных личностей не было.

В отличие от куда более известной личности, с которым его иногда путали, Вайль не был параноиком в прямом смысле слова — просто он был чрезвычайно подозрительным. Любой эмоциональный человек, оказавшись в такой многогранной западне, будет трястись от страха и за каждым углом видеть своих врагов, готовых его убить, будет видеть в отражении зеркала тени, которых там нет, и подобная нервозность была более чем способна довести в итоге до болезни. В конце концов, что такое паранойя — это когда тебе мерещатся вещи. Когда ты постоянно ощущаешь на себе чей-то взгляд, хотя вокруг никому нет до тебя дела. Когда тебе кажется, что за тобой следят, тебя хотят убить или похитить, а любой косой взгляд сам по себе способен довести до панической атаки. Страшная вещь. В данном же случае мужчине ничего не казалось — он более чем прекрасно осознавал, что его ищут и, вероятно, за ним может вестись слежка и сейчас, а если и не за ним, то за регионом, в котором он, как надеялся, всё-таки хотябы временно сумел уйти из-под прямого наблюдения. В чем было его личное преимущество, так это в том, что он всё равно старался сохранять голову холодной и не путал внутренние страхи с реальностью, а природная наблюдательность позволяла своевременно реагировать на некоторые вещи. Сквозь линзы улица выглядела несколько более светлой, микрокомпьютер подмечал крупные либо движущиеся объекты, но это было довольно вялое дополнение себе самому. Он держал во внимание окружение, подмечал любые детали, будь то слабый звонок телефона где-то в стороне или слишком частые взгляды рядом находящихся людей в по сторонам — некоторые смотрели на часы, некоторые рефлекторно крутили головой, чтобы размять шею, некоторые смотрели на дорогу, ожидая транспорт. Или на часы. Это нормально. Ненормальным было бы, если бы кто-то из них с определенной периодичностью поглядывал куда-то туда, где не было очевидных ориентиров или того, что могло бы приковать к себе взгляд простого человека.
Мимо проезжали машины, мерный гул двигателей, если не прислушиваться конкретно к этой части шума, сливался в единое звуковое полотно типичного вечернего дорожного траффика. Кое-что из типичного звукоряда последних нескольких минут всё же выбилось: по дороге раздались отчетливые дальние шаги, перешедшие в явный бег. Туфли или лёгкие сапоги, судя по отзвуку каблуков и ритму походки — вероятно, всё же женские. Находящемуся в розыске человеку закономерно не понравилось подобное явление, надвигающееся четко в его сторону, но всё, чем он поначалу ограничился, так это по пресечению определенной границы терпения краем глаза оценил приближавшуюся особу из-за тени капюшона, в дополнение прикрываясь выдохнутым табачным дымом и еще тлеющей сигаретой. На первый взгляд была женщина как женщина, но явно осматривала собравшихся больше, чем вглядывалась в часы и табло расписания. Можно было бы счесть это за совпадение, но в конечном итоге из выбора "он или толпа" она приблизилась именно к нему, причем, не смотря на всю типично-взаимную солидарность курящих по отношению друг к другу, которую не гасили никакие границы, сама сигарету достала уже после того, как выбрала, к кому приклеиться. Кем бы она ни была на самом деле, её сдала последовательность: вопреки словам и просьбе, она прекрасно знала о том, что зажигалки у неё на самом деле нет.
Можно было подыграть, в пределах собственной неприкаянной невозмутимости. Сунув собственную сигарету в зубы, мужчина всё-таки полез шариться по карманам, не глядя на странную визитершу в обычной штатской вроде бы одежде, но держа в уме тот вариант, что она могла воспользоваться этим "отвлечением внимания", которое на деле не особо им являлось. Главным образом потому, что Алан с трудом подавил желание вместо с зажигалки достать из кармана небольшой шокер, но повода для этого странная торопыга так и не дала.
— Куда спешим? — хриплым, но ровным и шутливым тоном поинтересовался Лис, щелквнув крышкой металлической зажигалки и позволив той закурить со своей руки. Жест нетривиальный — дешевкой это было не назвать, но если пластиковые свободно пускали по рукам, то с восполняемыми и более личными вещами при незнакомых это было не принято. — Здесь не ходит много транспорта, в этом районе у всех редкое, но стабильное расписание.
Вела себя дамочка не так чтобы агрессивно, но если она была не так проста, как хотела казаться, то это был тонкий намёк на то, что она спалилась. Целенаправленно сюда можно было не бежать, не считая сокращенной дистанции и уже после выуженной сигареты. С его стороны было бы точно так же подозрительно сейчас просто уходить отсюда, правдоподобных предлогов просто свалить под рукой тоже не было, но сам он был морально готов к любому раскладу и к любым её действиям. Хотябы потому, что сам он не ходил ни безоружным, ни незащищенным, лёгкая, но прочная сетчатая подкладка под одеждой должна была выдержать пули малого и табельного калибра в том числе и в упор, собственный пистолет за поясом скрывал подол куртки, но на данный момент это было всё. Потому он предпочел попытку добраться до одной из организованных нычек еще тогда, когда он только оказался в Синалоа.
Итоговое решение пришлось принимать, не глядя на всё остальное, когда он поднял взор чуть выше плеча неврозной дамочки (либо под прикрытием, либо просто неврозной, если и на прямой посыл она никак не среагирует). По внешнюю сторону очков линзы казались обычными линзами, и хоть реально от этой хрени толк мог быть либо днем, либо в кромешной темноте, а никак не в полумраке, однако кое-какое неприятное шевеление сканер с подыхающей батарейкой всё же засек, и если бы позволяло почти отсутствующее там освещение, фантазия легко дорисовала бы дуло винтовки под углом. Промелькнула едва заметная линия лазерного спектра.
Мужчина не дёрнулся, однако руку с шагом назад отвёл, кинул невозмутимый взгляд на циферблат... и кинулся на проезжую  часть поперек потоку машин, пока никого еще не успели взять в прицел. Вообще, на фоне такси проезжала, но цель Алана была вовсе не она; другая сторона улицы и более узкие переулки. Маневр был рисковый, но он более чем уверенно и бесстрашно проскочил сквозь поток машин, где вплотную, где по корпусам, если видел, что водители от такого сюрприза дали по тормозам. Ровный невозмутимый поток резко превратился в неразбериху, но пусть побегают за тенью в тенях. Силы на это еще были.

Отредактировано Steelheart (10.01.2017 21:22)

Слов случайной встречной мужчина уже не услышал, да и даже если бы слышал, ни в какое раскаяние бы не поверил — сказать по правде, ему вообще не было до этого дела. Не волновало его и её невысказанное предупреждение, поскольку он и сам всё это прекрасно понимал, но надеялся, что у него было чуть больше времени. Петлю затянули, но это вовсе не значило, что сквозь неё нельзя было прорваться с боем, и до сих пор ему удавалось уходить из откровенных облав целым. Тёмные переулки вкупе с промышленными зданиями с их нагромождениями можно было назвать его территорией, перешедшей в наследство еще из приключенческого детства, и это не особо зависело от страны. Трущобы с промышленной зоной во всех странах и городах были примерно одного пошива. Иные и через дорогу в таком потоке бы не перебежали элементарно из-за инстинкта самосохранения, потому, вероятно, если по ту сторону улицы кто-то и был кроме той леди, вдогонку ему уже не кинулись.
Стрелять на улице в самом деле не стали. Алан первым делом нырнул в разделяющую здания улицу и немного сбавил обороты, скрывшись в тени и по возможности оглядываясь на обе стороны. Обычно он и таких мелочей не оставлял, но догорающую сигарету пришлось сплюнуть на ходу, чтобы не подавиться дымом, он не сказать, чтобы так уж сильно прояснил уже несколько уставшую голову. Сверху виднелись козырьки, но стены были слишком гладкие, чтобы до них не то что быстро, но вообще добраться, потому Вайль осмотрительно добрался до угла, но тут-то вся беготня и началась — хотя не сказать, чтобы "полиция" его особо впечатлила. Встреча за стеной двух противоборствующих сил через пять секунд стала напоминать свалку, поскольку тактика "толпа на одного" далеко не всегда была выигрышной, особенно когда у мишени была слишком хорошая память и развитая природная изворотливость, и, в отличие от этих людей, выкладывался он не на жизнь, а на смерть. Ребята из Синалоа, конечно, тоже были не лыком шиты, но по сути всем, чем они могли, они его уже удивили, в остальном он их стиль и методы слишком давно и хорошо знал.
Там, где внимания городских поменьше, можно было побыть менее осторожными, в итоге это же сыграло против них; фактически с оружием были они, но стрельбу начал Вайль, выскочив чертом из табакерки и с силой перехватив чужую руку. На месте он не стоял, в итоге несколько предназначавшихся ему пуль угодили в другие мишени, уже случайно оказавшиеся на той же траектории. Вывернуть кисть с пистолетом без номеров одному, подсечь второго, размашисто съездить ребром ладони по виску третьему, уклониться от чьего-то кулака и вынырнуть из кучи-малы под чьей-то рукой, со всей одури бросившись прочь и на бегу взлетев на двухметровый забор какого-то предприятия и не глядя спрыгнуть вниз, перекатом сгладив силу удара о землю и на ходу разряжая остатки обоймы чужого пистолета в сбегающихся на шум сторожевых собак, бегать на перегонки с которыми не было уже никакого желания. Следующими погасли уже попавшиеся на глаза камеры, а следом за ними и фонари, с определенными дистанциями освещающие территорию, погружая местность в глухой мрак. Оглядываться не было времени, но спиной он чувствовал, что те в неразберихе, что остались целыми, быстро сориентировались и кинулись следом, наверняка за ними бросилось и подкрепление: маловероятно, чтобы по его душу после стольких лет бытия костью в горле отправили столь небольшую группу захвата. На всё лишь секунды, вяло переходящие в минуты, чужие выстрелы и крики — без сирен, чтобы случайно не привлечь реальную полицию к делу — свист пуль рядом. Чужое оружие отброшено в сторону, своё он никогда не держал без глушителя, но требовалось считать пули, поскольку набор был всего один, да и опасно было таскать с собой целый арсенал, учитывая в том числе и недавние способы его перемещений — не всё можно было хитростью протащить через сканеры. Три выстрела в дверной замок, бледно, но очки переводили картинку в инфракрасный спектр, а зоркому глазу этого было достаточно. Забаррикадировав и подперев дверь первой попавшейся утварью, Алан на мгновения всё же сбавил обороты, чтобы отдышаться и осмотреться. Контуры помещения и некоего промышленного зала, как и всего того, что в нем находилось, угадывалось с трудом, но предположения делать было можно, и хотябы примерно сориентироваться. Зиммеринг, Зиммеринг... известный район, вопрос только, на какое из предприятий он попал и какое было ближайшим к месту разборок, поскольку настолько хорошо карту города он всё-таки не помнил, но, по сути своей, это было не так важно. В голове вертелась одна мысль, которую можно будет реализовать, если он найдет хоть что-то для этого подходящее, поскольку вариант "забраться на стеллажи и отстреливаться" можно было не рассматривать в принципе — мало патронов на вероятное количество голов, лучше поберечь их на крайние случаи. Забраться куда подальше и переждать — тем более, поскольку с этими ребятами это не прокатит точно.
Где-то позади раздался вполне закономерный грохот, а Вайль наконец примерно разобрался, где он оказался; ориентироваться в темноте на продовольственном складе удовольствием было тем еще, но опираться можно было на знакомые очертания — не везде всё было в наглухо запечатанных коробках. В лучших традициях жанра помещения были обставлены как попало, поскольку где-то требовалось проезжать и грузоподъемнику, да и к тому же преследователи догадались включить освещение, чем в итоге только помогли. Вайль подозревал, что неприятели зашли с нескольких сторон, поскольку где-то должны были быть еще и ворота для транспорта, но брал в расчет и это. Пока противники считали (вернее, надеялись), что загнали его в ловушку, мужчина тихонько забрался наверх, и, поднапрягшись, воспользовался великой ошибкой большей части складских помещений — товаром, сложенным на дощетчатых палетах поверх заезженных до зеркальной глади от большого веса балок стеллажей. Вертикально они стояли крепко, но при наличии опоры взрослому мужчине было вполне возможно сдвинуть всё нагромождение, что он и сделал, уронив на головы части преследователей сотни литров алкоголя со стеклом. Грохот, лужа со спиртным фонтаном и осколочное минное поле получились знатные, но те, кто под прямую раздачу не попал, радовались недолго — Алан вслед всей конструкции кинул зажженную зажигалку.

В условиях огромного количества картона и горючих материалов кто-то назвал бы это суицидом, но Лис не видел широкого количества вариантов скосить разом большое количество преследователей в одиночку и при отсутствии ресурсов как таковых, но понимал, что и самому выбраться отсюда будет не так чтобы и просто уже — упусти момент, и сам окажешься в ловушке, а уцелевшим врагам останется либо дождаться тебя снаружи, либо когда ты задохнешься от дыма или сгоришь сам. Была вероятность выбраться на крышу и затеряться таким образом, но сильно призрачная, поскольку он понятия не имел, есть ли здесь вообще какие-нибудь люки. Вайлю хватало сноровки, ловкости и физической силы белкой скакать по верхним уровням полок, последние пули пришлось потратить на тех, кто пытался его перехватить, но ситуацию это уже не спасло, поскольку кто-то особо удачливый в прыжке его всё же зацепил. Большой неожиданностью в такой обстановке это уже не стало, но он всё равно потерял равновесие и сорвался, отчаянно цепляясь за любую подручную опору и думая скорее о том, что лучше будет уже тут же и сгореть, когда поверхностно обдуманные и спонтанные действия собственная удача поддерживать уже не стала.
Только он как-то не ожидал, что, всё-таки перехватив его на земле, добивать и убивать там же его всё-таки не станут...

Отредактировано Steelheart (12.01.2017 01:39)

Марти Стью. (ц)

В том, что, даже будучи раненным, загнанным в тупик и рухнувшим почти с пятиметровой высоты, Вайль категорически не хотел сдаваться, пережившие "небольшой" огненный взрыв преследователи убедились сразу же, как только столкнулись с ним на земле, сочтя, в общем-то, что он уже свернул шею и на этом всё преследование и закончилось. Костью в горле у своих врагов в последние годы он был далеко не просто так, но в принципиальной непрошибаемости проблемной личности рядовые подчиненные реально убедились лишь тогда, когда "покойник" резко "ожил" и в мгновение ока рывком свернул шею неосмотрительно подошедшему к нему придурку — возможно, посмертным девизом он руководствовался несколько другим от предположенного, однако на мгновения это создало достаточно сильное впечатление, чтобы выиграть в свою пользу расклад и еще немного времени, если бы показательное берсеркерство не подвела суровая действительность: даром незапланированный полёт всё же не прошел, и если бы в нормальном состоянии он бы еще воспользовался шансом, отбился и ушел, и запросто, то здесь воевать со сбегающейся толпой надежды было уже мало — подводило собственное тело. И то прежде, чем его всё-таки скрутили и вырубили, он честно попытался забрать с собой на тот свет всех, кто неосмотрительно подвернулся под удар даже ему-заторможенному и куда более скованному в движениях. Кто-то попытался стрелять, но тогда же обнаружил, что от пуль малого калибра их мишень перестраховалась и, игнорируя всю боль, тараном поперла дальше. Не повезло еще двоим. Инфернально это всё смотрелось на фоне расходящегося пожара, даже если вся сцена последнего отчаянного сопротивления продлилась меньше нескольких минут.
— Да он псих, — выдохнул кто-то из отряда захвата, разглядывая всё-таки нейтрализованного противника и задним умом понимая, что некоторым из них повезло просто потому, что, сорвавшись с верхотуры, Вайль не очень удачно приложился об арматуру нижних ярусов стеллажей. — Может, хрен с ним, добьем, и пусть горит уже в огне?
— Был приказ приволочь этого горного козла живым, если предоставится возможность — значит, притащим, — педантично откликнулся другой, уже без опасений обыскивая пойманного и намереваясь как минимум стянуть с того оружейную подкладку, которая была пленнику больше ни к чему. Столь же бесцеремонно он схватил мужчину за волосы и приподнял голову, чтобы взглянуть в бессознательное и залитое кровью лицо, до недавнего времени многим даже незнакомое. Отдаленно знакомое, но расходившееся с возможными ассоциациями, поскольку о них просто не думали. — Дышит еще, как видишь. Впрочем, в дороге можно с ним особо не церемониться — вид у него в любом случае такой, что вполне можно будет сказать, будто в конечном итоге сам башку разбил и в дороге и откинулся.

Дороги мужчина не запомнил, да и последние минут пятнадцать всего своего акта протеста тоже помнил смутно, обнаружив себя в замкнутой сумрачной каморке и в подтёках собственной же крови. В голове царило редкостное перекати поле под аккомпанемент оглушающего колокольного звона, относительно которого даже не сразу стало ясно, что слышит он его отнюдь не в самом деле. Более ясной мыслью было, тем не менее, то, что если его после этого и после всей беготни оставили в живых, значит, еще не всё потеряно. Надо только собраться, взять себя в руки, и...
Зеркал в помещении не было, но Вайль по собственному самочувствию, недалеко ушедшему от определения "дохлого", примерно представлял, как он выглядел со стороны, поскольку и с физиономии подсыхающую кровь стереть было нечем, и по ощущениям ему отбили всё, что только было можно, будто мало было знакомства с железом. Умеешь бегать без страховки по не рассчитанной на это арматуре, умей и грамотно с неё в случае чего падать, но отвлекающие факторы порой всё решают за себя. Выстрелом попали в голень, черепушка в общем плане была вроде как всё еще целой, плечо выбито или вовсе сломано — то ли от удара о столь же дружелюбный бетонный пол, то ли уже после, сейчас было уже не понять. Бок саднил не меньше, но не понять сейчас было и того, всё ли это или всего лишь радостная верхушка айсберга, поскольку теоретически после этого не так много прошло времени. У него были планы на случай подобного расклада, но по сути сейчас надо было просто подумать, и шатающийся-хромающий осмотр помещения был отложен на потом; Ал решил дать голове время опомниться, если шансы на это еще были, и осел в тёмном углу. Ладно, ерунда. Больше двадцати лет назад он оказался в каком-то смысле в схожей ситуации и вышел из неё победителем, и притупленная вера в то, что и здесь петля еще не мёртвая, его не покидала, как и нежелание просто сложить лапки и скулить, сдавшись на милость судьбы. Притуплённое от боли и всех сотрясений мышление не особо блистало рациональностью, скорее тут уже было голое и гордое упрямство, хотя прохлада помещения в чувство всё же немного привела. Но не остудила.
За маленькой форточкой под потолком всё еще была явная ночь и, сказать по правде, он надеялся, что до утра о нем не вспомнят, однако чьи-то голоса вырвали его из замкнутого круга измышлений на тему, насколько серьёзно его в действительности приложили и что здесь еще можно предпринять так, чтобы от этого был реальный толк. Вайль, не меняя положения, неохотно приоткрыл глаза, честно понятия не имея, о чем говорят эти люди и про какую его семью речь, когда вообще-то её у него никогда не было, да и женщину он эту, "его искавшую", видел впервые. Или не впервые...
Алан вгляделся сквозь сумрак в лицо еще одной счастливы и нахмурился. На память он никогда не жаловался и с некоторым вялым удивлением для себя обнаружил недавнюю леди с улицы, которая попыталась ему что-то там сказать, но которую он даже не дослушал. Тогда он предположил, что она имеет прямое отношение к его преследователям и является одной из них, однако то обстоятельство, что она оказалась в итоге здесь же, несколько меняло общую картинку. Правда, не смотря на все встряски и раскалывающуюся голову, живший в нем излишне наблюдательный логик по прежнему был бодр и доставуч — видок у дамочки, конечно, был затравленный, но взгляд и то, как она украдкой осматривала помещение и косила в его сторону, говорил об обратном. Сложность заключалась в том, что в данном случае он уже понятия не имел, в какую сторону тут делать предположения, но что было точно ясно, так это то, что не всё тут так просто и очевидно. Просто пока не было возможности сделать точные и верные насчет этого всего выводы, да и на судьбу этой подвернувшейся под раздачу дамочки ему было, честно говоря, наплевать. Был в том числе вариант, что они же её к нему и подослали как очередную засланную актрису, но даже те идиоты должны были понимать, что второй раз подряд в течение одного же месяца с ним этот номер не пройдет. Так что маловероятно... но просто ничего не складывалось. Во всяком случае, с его стороны. Ладно, предположим, она его искала, ладно, попыталась подкатить (и неудачно), если он правильно уловил обрывки слов, вроде как она пыталась его предупредить о той же облаве, о которой он и так знал. Вот только из его розыска тайны особой не делали, и мало того, что ни один здравый человек не полезет под явный перекрестный огонь, так еще и будет прикидываться дурочкой, сумев выйти если и не на него конкретно, а на террористов, которые, вообще-то, так открыто обычно по улицам не бегали. А еще прикидываться всё той же дурочкой, пытаясь скрыть если не орлицу, то шпионку, и у него было острое ощущение, что ему это сейчас не кажется — это еще на остановке было ясно.
Честно говоря, единственным реальным желанием было прикинуться манекеном и сознанием уплыть обратно в стратегический мир головной боли, но мужчина всё же позволил себе толику любопытства. Скорее для того, чтобы для себя же разобраться, что на самом деле представляет из себя эта особа, потому как если объективно, то в данном месте терять лично ему было уже нечего. Он не удивился бы даже тому, если бы фиалочка вдруг действительно оказалась кикиморой и набросилась на него.
— Судя по их словам — ты меня знаешь. Но если ты действительно знала, кого ищешь, то в чем смысл был меня осознанно искать в такое время и добровольно соваться в итоге на этот весёлый перекрёсток? — мужчина хрипло усмехнулся и понизил голос почти до шепота — на случай, если за ними присматривали. Не было похоже на то, чтобы этот подвал был напичкан электроникой. Прозвучало это довольно тихо и устало, но твёрдо, поскольку и ситуация была не та, чтобы разыгрывать комедии. — Понятия не имею, кто ты, но с моей точки зрения твой образ по швам трещит.

Отредактировано Steelheart (20.01.2017 02:49)

"Череда случайностей". Это словосочетание в последнее время так часто звучало в его жизни, что Вайль уже никак на это не отреагировал и просто прислонился затылком обратно к холодной стене. Представляться таинственная мадам не торопилась, но он уже заранее мог сказать, что ему это не нравится. Во всем этом из-за все тех же нестыковок очевидного просматривалось по меньшей мере три дна, если в добавок где-то не было спрятано четвертого. Он любил такое. Но в своем исполнении, а не в исполнении других. Сейчас выходило, что женщина легко - или относительно легко - провела всю веселую компанию вокруг носа, чем похвастаться могли немногие. Более того, она обыграла не только их на этом поле, но, получается, и Интерпол, и его. Сам он оказался в таких трудностях потому, что кроме Синалоа его искал еще и службы, а собственный неприступный замок пошатнули изнутри. Все так сложилось, что было просто некогда восстанавливать баррикады, однако даже так он достаточно долго продержался на плаву. И тут выясняется, что ты приглянулся еще и некой третьей стороне. С одной стороны, при попадании в розыск это было ожидаемо, мало ли кому он там еще за все эти годы дорогу перешел, с другой, учитывая столь легкую игру обстоятельствами - не прельщало совсем. Ну вот совсем никак.
Ее вопрос, говоря откровенно, загнал его в тупик. Своей внезапностью в данной обстановке, ибо кто тут ждет таких приветов из давно оставленного позади детства?
Возможно, всему виной была головная боль, не говоря про оную же по всему телу, но он в принципе оказался не в состоянии проследить связи между собой и темой, которую он начисто вычеркнул из мышления еще, кажется, в десятилетнем возрасте. Ему не нравился ни тон, ни содержание монолога, однако слушал он ее молча, хмуро и не перебивая, принимая это больше за цирк, нежели даже за долю правды. И финал всего диалога стал тем более фееричным апофеозом, потому что это и на ясную голову звучало нездорово, не то что на разбитую.
- Че? - спустя почти минуту висящего многозначительного молчания выдохнул Алан, на миг утратив всю хваленую непоколебимость. Нет, отойдя от изумления и все-таки связав одно с другим, он намек более чем понял, но вся эта ахинея в конечном итоге что и вызвала, так это тяжелый болезненный смешок в попытке в голос не рассмеяться с таких веселых фантазий. Не, его старые враги до подобного еще не доходили, это было что-то совсем новенькое. - И вот к чему все это? Леди, а давайте вы отбросите всю эту наигранную драматичную театральность и скажете напрямик, нахрена вы меня на самом деле искали, да еще так искали, что обошли на несколько шагов вперед и их, и меня? Кто ты вообще такая?! Я ни за что не поверю в то, чтобы -простой- человек в нашем современном и духовно-глубоко просвященном мире пошел на такой риск только затем, чтобы рассказать известному в не очень ясном свете незнакомому! человеку слезливую историю о его детстве и родственничках, которых он сам никогда не знал и знать не хочет. Возможно, я сейчас не в том положении, чтобы ставить условия, но что теперь, что все эти годы мне кроме жизни было нечего терять, но эта самая жизнь в любом случае сказочек не стоит.
Алан поморщился и кое-как сдержал накатившее желание заткнуться и прокашляться, поскольку столь длинная тирада забрала на себя все дыхание, и в добавок ко всему остальному добавилось еще и жжение в груди, которое до того еще можно было просто игнорировать. В общем-то он и не кричал и даже не повышал особо голоса, просто говорил с откровенно настороженным напряжением, ибо эту феерию ему в самом деле хотелось назвать просто бредом. Старка он, естественно, знал, и факт схожести для него откровением не стал - сам он к себе намеренно не приглядывался, но периодически это подмечали разные люди, а то и вовсе принимали его за известного миллиардера. Пару раз он подобными конфузами даже пользовался, но это как раз и была одна из причин, почему он сам никогда не задумывался о том, чтобы сменить себе стиль. Все достанут, да и подобное внимание ему, обычно предпочитающему жить в тенях, было ни к чему.
Но... ну и что? Мало ли на свете похожих людей, а подобную голословную хрень подтверждать надо фактами, которых, судя по всему, не было. Очередная попытка запудрить ему мозги, наверняка в своих целях, только и всего.
- А теперь послушай меня внимательно, - Алан поднял на сидевшую рядом женщину внимательный взгляд, и светлые глаза в обрамлении подсохшей крови, не смотря на не очень живой вид в целом, были более чем ясными и смотрели твердо. - Я не тот идиот, с которым можно легко и безопасно играть в такие игры. И в данном случае я, пожалуй, предпочту все же сдохнуть, чем поверить или продаться очередному засланцу. Так что если ты не собираешься быть честной и решила побыть чьим-то зазывным послом, решивши, что если меня все же загнали в угол, то я на любой клич прибегу с радостью, можешь на этой же ноте хоть свалить, хоть попытаться меня добить, я ни под кого прогибаться не намерен.
А еще было слишком плохо, чтобы верить в хоть какие-то чудеса и даже думать о том, как встать и воевать еще и взаперти с кем-то, но поогрызаться напоследок сил у него еще хватит. Хоть он никогда и не думал, что всё это так и закончится.

— Художница, — оценив итоговый результат фотографии, фыркнул мужчина и как-то неосознанно сжал картинку в кулаке. Для него всё это в самом деле не было таким уж откровением, но лично он сам в этом сходстве ничего такого не видел. Ну, странность, и что с того? Куда больше его порадовало то обстоятельство, что нормальных его фотографий даже они, вроде как, не раздобыли. Это можно было бы назвать личным плюсиком в карму, до начала всей этой беготни, и сейчас тешило уже слабо, но реально поводов для радости не было, просто воспаленное сознание уже цеплялось за любые положительные мелочи, лишь бы не оставаться наедине со всеми печалями. Дамочку, впрочем, за эту положительную мелочь сознание в упор не воспринимало: сказала она много и на часть вопросов ответила, но от мужчины не ускользнул тот момент, что она всё равно продолжила вести какую-то свою игру дальше, один важный лично для него вопрос попросту проигнорировав. В конце концов, добрым тоном считалось в первую очередь то, что собеседник, которому "оказали такую честь", точно знает, с кем вообще разговаривает.
— И? Что? И я тебе нужен как пешка для реализации каких-то своих планов, но всего-то направленных не против меня, а против Старка? — со сдержанной язвительностью уточнил мужчина, в общем-то понимая, что на деле примерно так оно и есть. — Иначе очень бы вас волновало моё — или наше, не суть — семейное древо и вся эта история, в которую вы сейчас влезли. Во всяком случае, я не вижу здесь никаких других причин, если не считать вероятности того, что у вас с этим мстителем какие-то личные счеты. Иначе зачем это всё...
Мужчина фыркнул и отвернулся, в общем-то не особо горя желанием продолжать разговор, хотя должен был признать, что методика "договориться" ему нравилась куда больше, чем "принудить к исполнению" — сам Алан действовал тем же образом, реально не терпя подобного. И он не привык выказывать слабости, но реально он сейчас находился не в том состоянии, чтобы трезво вести разговоры и принимать какие-то астрономические решения, тем более что всё это по прежнему не укладывалось в голове и казалось глупой шуткой. История была вроде и возможная к бытию правдой, но в то же время безумная, да и какой уже был смысл об этом думать сейчас, спустя тридцать восемь с хвостом лет? Даже если это всё-таки правда и судьба как-то больно бредово распределила кости — таким образом, что кому-то досталось всё, а кому-то ничего. Если оглядываться назад, то по сути вся его жизнь из того и состояла, что из лжи, предательств, крови, грязи, понятий уличного, а затем и преступного, мира. И одиночества, когда рядом не было никого и никогда просто потому, что он с раннего возраста ознакомился с печальной изнанкой этих вещей и убедился в том, никому нельзя верить — что, собственно, и подтвердилось совсем недавно. Хотел ли он этого когда-то? Нет. Был ли у него выбор? Вряд ли. Вряд ли что-то путное вышло бы из того, как если бы он остался в той дыре, где и его жаловали не особо, и ему самому жизнь была не так уж и мила. Кто-то видел во всем этом романтику, он же всю эту романтику давно видеть перестал, переключившись с неё на призму суровой реальности. Единственное, что еще можно было к этому отнести, так это независимость, ни от чего и ни от кого, и возможность полагаться только на себя самого, ни на что более не опираясь. Сейчас эта независимость, впрочем, тоже вышла боком, поскольку даже в такой ситуации положиться было ровным счетом не на кого, и всё это привело в итоге вот к этому. К сидению запертым в подвале с какой-то теткой с четким ощущением, что чувствовать он себя, просто сидя в углу, лучше и со временем не станет, но и выхода отсюда как такового не было. Кроме предложенного, когда он тем более не собирался отказываться от своих слов. Глупость ли, недальновидность ли, но на фоне гордости отчаяние проявляется по-разному, и тяжелее всего тогда, когда помощь тебе, в общем-то, предлагают, но ты еще жизнь назад привык вообще никому не доверять.
В сути своей, задачка была плёвая — ему и раньше было не привыкать разыгрывать комедии, прикидываясь разными людьми, и для детальности и достоверности даже не особо нужны были какие-либо технологии, только некоторые знания, игра и дополнительные условия поставленной задачи. Но в таком виде это всё походило на сделку с дьяволом в чистом виде, тем более что мысленно он столь же давно попрощался с любыми шансами на спокойную жизнь, намек на которую ему, по сути, сейчас и предложили.
— Себя, — ответил, наконец, на поставленный вопрос мужчина и попытался подняться по стеночке. В общем-то с не очень очевидным желанием с последних сил поколотить одной действующей рукой в дверь, авось кто-нибудь придет на шум и вопли и уведет отсюда эту безымянную не то спасительницу, не то искусительницу, не то... и определение уже не подбиралось. — Слишком это всё... нереально звучит... чтобы быть правдой...
Ничего хорошего из этой попытки вполне закономерно не вышло, поскольку без особого шевеления можно было хотябы не позволять мыслям разбегаться, но на этой ноте организм сказал "всё, с меня хватит", и по ощущениям это было, словно голову снова приложили железкой — от перемены положения и давления и без того не самое ясное сознание просто поплыло, так что мужчина почти в тот же момент завалился обратно, не сделав и шага. Проскользнула запоздалая мысль о том, что, кажется, тут и торговаться было уже не с чем, и если делец вообще ждал какого-то однозначного ответа, то придти стоило пораньше.

Ни на обращение, ни на последовавшие вопросы мужчина уже ничего не ответил, хотя краем сознания еще понимал, что обращаются к нему. В свою очередь на языке вертелось то, что он сразу не сказал, но хотел проорать охранникам за дверью сверху по лестнице, если они вообще там были, но не успел; в голове больно и оглушающе стучала лишь тяжелая и неприятная пульсация, лишившая всякой возможности что мыслить, что действовать. Где-то там же на краю сознания Вайль после таких падений и последовавших прямо за ними резких отчаянных рывков опасался менее явных внутренних повреждений, и задним умом понимал, что, вероятно, что-то быть и могло, но там с этим было и делать нечего, и до очередного рывка с необходимостью двигаться он чувствовал себя, в общем-то, сносно, поминая прошлое и то, что в свои времена бывало и хуже. Никакой слабости он выказывать не собирался ни сейчас, ни потом, так что подобного тоже не ожидал, но возвращаться к статично-неподвижному кукованию в углу тоже было уже поздно, и, по большому счету, он не успел даже испугаться — не успел бы, если бы в принципе осознанно не выжег в себе чувство страха, заменив его хладнокровным безразличием. Балансируя на грани сознания и тяжелого беспамятства и склоняясь больше ко второму, происходящего он уже не улавливал, поняв лишь, что его куда-то бесцеремонно, хотя и не слишком грубо тащат. Где-то глубоко в душе клокотало тупое негодование от собственного бессилия и сложившейся ситуации, но в конечном итоге его отрезало от действительности совсем. Что именно, он тоже уже не уловил, но, пожалуй, там это было уже и не особо важно...

Честно говоря, когда Алан пришел в себя, он долгое время не мог понять, где вообще находится; в памяти отчетливо отложилось всё произошедшее до того момента, как его повело, однако ни потолок, ни само помещение не напоминали ни тюремные, ни вражьи — хотябы потому, что его враги не стали бы размениваться для него апартаментами такого формата, из которых он даже сейчас беглым взглядом уже увидел возможностей десять тихонько свалить. Вряд ли, конечно, его оставили без наблюдения, чтобы позволять свободно перемещаться за пределы отведенного помещения, но маленький нюанс заключался в другом — латать его товарищи из Синалоа тоже вряд ли бы стали, однако сей факт имел место быть, и, опять же, явно не во вражьей форме. Со всех сторон себя мужчина не разглядывал, судил по зафиксированной и, судя по всему, всё-таки сломанной в плече руке. Самочувствие всё еще оставляло желать лучшего и в голове была откровенная каша от острого непонимания происходящего, но, по крайней мере, отключаться обратно не тянуло, и хоть это было крайне слабым утешением, но достаточным для того, чтобы вновь начать выстраивать в уме какие-то выводы и планы на случай того и того. Кем бы ни были обитатели этого места, еще отбрехается, не смотря на головокружение и саднящую боль во всём теле с непривычной и такой раздражающей слабостью. Что вообще с ним здесь сделали?
Реально испытывать на прочность мужчина себя сейчас всё равно не стал, просто сел на кровати, заодно примерно проверив, какой вес на себе сейчас была способна держать простреленная нога и способна ли вообще. Подумать было, о чем. Главным образом, видимо, о встреченной в подвале вчера (или уже не вчера?) женщине и её сказанном, потому как других вариантов объяснений для всего этого попросту не было. Как и для живописного вида за окном, который сначала вызвал дурноту, а только потом уже понимание, что он за этим окном-иллюминатором на самом деле видит.
И вот не то влип, не то... но, теоретически, одного его тут долго в таком случае оставить не могли, так что, видимо, оставалось просто ждать и стараться не слишком поддаваться всё той же тупой головной боли, мешавшей думать и вызывающей скорее желание еще полежать. Видимо, потому, что это всё в ней как-то не укладывалось.

Как он и предполагал, надолго его одного оставлять не станут. Алан так и не вставал, но за это время успел просто взглядом осмотреться получше, и привычная подозрительность ни о чем хорошем в душе не говорила. Восприятие все еще было какое-то мутное, словно реально виновата в этом была не только чудом не проломленная черепушка, но в кои-то веки даже он начал считать, что проще будет все-таки спросить, чем пытаться разрешить все головоломки самостоятельно. Главным образом он перебирал в уме разговор с дамочкой, которая, вероятно, прямое отношение ко всей этой роскоши и имела, вот только меньше всего он предполагал, что она же в итоге придет изображать радушную сервантку. Встретил ее мужчина ровно и молча, без какого либо отрицания во взгляде, но вместо этого во взгляде было мало доверительного и тем более не было никакой радости. Выслушал он ее тоже молча, и как с начала диалога (вернее, монолога), так и к его завершению нахохленный Алан смотрел на нее действительно скорее как настороженный диковатый лис, которого после мотания по лесам впроголодь и случайной встречи с бампером машины зачем-то выходили и притащили в теплое и сухое помещение, но который все равно не забыл, что бесплатная и тем более роскошная еда бывает только в капкане щедрого на приманку и богатого охотника. А это всё... Для того, чтобы попытаться сделать и лиса цепную собачку? Сравнение было так себе, но оно лучше всего охарактеризовывало данную ситуацию и его самого. Он слишком давно перестал ждать хоть что-то хорошее от людей, еще и незнакомых, еще и обладающих какой-то властью, еще и разбирающихся в преступных кругах, еще и обскакивающих спецслужбы на головы вперед, и не особо рассматривал их с такой позиции даже как союзников, а тут ему и не оставили особого выбора. Он помнил предложение этой Кассандры, как и уточнение, что в случае отказа его просто отпустят на все четыре стороны, но вот это-то и казалось прежде всего частью вышеобозначенного капкана, ибо по сути ему уже помогли, так что платить по счетам или долгам наверняка все равно придется. Потом. Как-нибудь.
Та же цепь. Бескорыстия не существовало в этом мире.
— Мне, полагаю, представляться уже нет смысла, — вздохнул мужчина и все-таки нарушил мрачное молчание со своей стороны. — Лис... видимо, до сказочного персонажа не дотянувший. И что еще сказали врачи, в добавок к своим рекомендациям?
Собственные предположения у него были, но они явно могли быть ошибочны, поскольку так заматывать его бинтами, на первый взгляд, необходимости не было. Побои на нем обычно заживали как на собаке, а ножами его накануне вроде не кололи, чтобы потребовалось какое-либо хирургическое вмешательство. Ну, пару ребер явно сломали, или он же сам повредил их еще при падении, но все это было переходяще и по сути требовалось лишь время на то, чтобы придти в себя. Или всё так плохо? Правда, он не исключал и того, что оно понадобилось вовсе не из медицинско-лекарских соображений. В целом это объясняло подвешенное состояние, но раздирать бинты голого любопытства ради, проверять, не закралось ли и тут подвоха, он уже не стал. Этот самый подвох в любом случае виделся практически везде и во всем, и, хоть он не исключал, что из-за вжитой паранойи серьезно все преувеличивает, сейчас Ладье не сильно удалось скрасить это ощущение.
Потому, честно говоря, часть ее слов, воспринимающиеся усталой и несколько ватной головой как "ляляля" на фоне и не поддающиеся концентрации, он все равно пропустил. К "подношению" тоже отнесся скептически и без энтузиазма, и даже не стал в сторону подноса смотреть, взявшись за предоставленные, пусть и в оцифрованом виде, но бумаги. Здесь и сейчас нельзя было сказать, насколько это все являлось настоящим, но если уж она сказала, что потом и оригиналы подвезет... С некотррой старой документацией этих регионов он имел дело и раньше, чтобы в большей части уметь отличить правду от лжи и подделку от подленника, но на более ясную голову все это безумное и не пойми с чего упавшее на голову откровение конкретно так подвесило мышление. Поскольку, судя по всему, действительно могло быть правдой. И как-то не хотелось думать о том, что вся его жизнь была настолько пропитана "везением", что до такой степени не задалась с самого начала. Прежде он ко многим известным людям относился равнодушно, пока они его не трогали, Старк в этом плане никогда не был исключением — иногда даже наоборот, удобным дополнением. А тут стало просто в какой-то мере обидно за такое дурацкое и "равномерное" распределение ролей, поскольку сам он к подобной жизни действительно никогда не стремился, просто оно так получилось само, поскольку с раннего возраста приходилось вертеться как придется. И, как уже упоминалось, он не считал, что все было бы дохрена лучше, останься он в Софии, изображая кроткого монаха.
Всматривался в документацию мужчина какое-то время молча, отрешенно изучая данные. Забавные, в каком-то смысле, поскольку он давно попрощался со столь далеким прошлым, а оно вернулось примерно с силой приклада отведенной винтовки об затылок, и зачем ему сейчас, спустя жизнь, вообще была нужна эта информация, что с ней делать дальше — решительно неясно. Предложенный Кассандрой вариант был, конечно, заманчив и забавен, но в порядке шутки, поскольку Вайль не был идиотом. У Старка рядом было слишком много не самых безопасных друзей, в числе которых числились вроде как и боги. Пока он смутно представлял, КАК тут надо вжиться в роль, чтобы еще и их обвести вокруг пальца. И не следовало забывать про особенности самого Энтони — дятлом в современных технологиях и механике Алан не был, но один и другой уровни сравнивать было как-то даже смехотворно. Легенда здесь покрепче должна быть, иначе спектакль выйдет краткосрочным и бесславным.
Пожалуй, все, что он реально сейчас в полной мере испытал, так это разочарование.
Может, это все и не было лишено смысла, поскольку это разочарование было в первую очередь в себе, за вычетом вселенской справедливости, а собственная жизнь, судя по всему, обесценилась и потеряла направление, которое он еще недавно считал своим и правильным, не далее как вчера. Если не два месяца обратно, поскольку были некоторые вещи, которые очень сложно принять. Жизнь, которая фактически целиком являлась одной сплошной ошибкой.
— Ну, полагаю, тот, с чего на самом-то деле такая доброта и забота, можно не задавать. А в остальном... чего ты вообще сейчас ожидаешь от меня услышать? Даже помня вчерашний разговор я не очень-то верю в то, что это все - не клетка.

Слова Кассандры Вайля, и без того в какой-то мере напряженного, вынудили лишь насторожиться еще больше. Со всего остального оставалось только засмеяться в голос, поскольку англичанка во всем своем радушии не учла один маленький нюанс - в такой форме это в любом случае тянет на принуждение, поскольку просто внушениям он не поддавался и, видя подоплеку прямолинейности и такого к нему отношения, радоваться этому как-то не спешил. Она преследует в первую очередь свои личные интересы, так что Алан не обманывал себя здесь пустыми надеждами на нечто человеческое. У всего одни правила. Смысл? Она прямо об этом сказала, Вайлю же вдруг остро захотелось реализовать вчерашнюю угрозу, поскольку сейчас особо смысла трепыхаться он не видел. Вся жизнь теперь казалась одной большой ошибкой, так сильно и организованно опору из под него не выбивали давно, до кучи его раздражала собственная несобранность, и на данный момент у него в принципе не было никакой мотивации что-то делать или предпринимать очередную безнадежную попытку в кого-то поверить или хотябы кому-то довериться, даже если речь шла просто о деловой сделке. Ибо... а зачем? В конце концов, если оглянуться, то не исключен был и вариант, что Кассандра подсобила группировке в тихой войне с ним и тайно помогла пробить им клинья в его обороне, чтобы воспользоваться дальнейшим развитием ситуации и прикинуться паинькой потом. А что? Вполне жизнеспособный вариант. С учетом того, что она оказалась впереди всех трех сторон, о чем спрашивала и что предлагала, видимо, не самый чистый на совесть беззвестный родственник известного человека мирового уровня мог стоить таких затрат и усилий. Только это как-то не льстило и не мешало изображать из себя еще и ощерившегося иголками ежа. Для этого и делать ничего не было нужно, мысли и предположения на основе имеющейся информации лезли в голову сами и реальных опровержений он всему этому не видел.
- Во всех твоих речах про "договориться" есть один маленький изъян, - задумчиво проговорил мужчина, методично перебирая имеющиеся файлы в хранилище проектора и ища нужные. - Именно что договориться. Я мог бы сказать, что в случае со мной ты выбрала самую подходящую стратегию строительства мостов, но отвечу откровенностью на откровенность: ничего, кроме желания меня использовать в реализации своих планов, за этим не стоит. Не было бы причин, со мной не стали бы и разговаривать. И наверняка не будут, если их не станет. Впрочем, благодарю за прямолинейность, поскольку сначала втереться в доверие, а потом поджужить меня на что-то такое тем более не вышло бы. Я просто не собираюсь себя во всей этой ситуации обманывать и не стану позволять это другим.
Смысл? Не был бы он кому-то нужен, никто за ним бы, кроме врагов, и не пришел. И тем более не стал бы помогать. И вряд ли станет держать, если он сделает шаг в сторону, так что на его взгляд ей следовало его там же и оставить, а не пытаться окольными путями заставить его добровольно одеть на себя ошейник с шипами вовнутрь. Потому как у него было подозрение, что он сам своей прямотой вот-вот допрыгается: всяких истеричек видели, старательно придерживавшихся роли серьезных и непоколебимых леди...
Но на том Вайль замолчал, не став высказывать другие мысли вслух. Он и не хотел в открытую ныть и огрызаться со всего гадства на душе, чего никогда себе и так не позволял, ни умалчивать свое мнение, ни скрывать свое реальное настроение, которое начало приобретать черты отдаленно-фаталистического. Нет, пробивать башкой иллюминатор, вешаться на халатном ремне или резаться он здесь не собирался - это в принципе было крайней слабостью, на которую только был способен человек и которую он сам даже никогда не считал допустимым вариантом. Но смысла жить он на данный момент не видел, да и желания тоже не было. Ибо, опять же... а зачем? Он просто смертельно устал. Не от беготни, а от судьбы, которая подкидывала все новые сюрпризы. И, кажется, взяла разгон и останавливаться уже не собиралась, вознамерившись собственноручно свести его в могилу.
Алан наконец добрался до отчетов и теперь сосредоточенно в них вглядывался, думая, плюнуть на порядочность со сдержанностью и психануть в открытую, или лучше просто лечь обратно по заключениям, согласно которым и вставать-то не особо полагалось. Эпизодически что-то в уме отложилось, но как-то он и не предполагал, что друзьяшки разошлись настолько, что попросту проломили ему не башку, а грудную клетку. Без анестетика тут и не обошлось бы, но он просто отдаленно пытался понять, что вообще с этим теперь делать. Допустим, кости по местам расставили, какие-то осколки вынужденно оставили, но вообще - с отбитым сердцем и не очень веселыми сердечными повреждениями тоже живут. Только не всегда долго. В самом лучшем случае происходит чудо, в просто лучшем случае наступает временное улучшение, в худшем случае инфаркты могли стать обыденностью, в самом худшем - в итоге орган просто откажет и все. Это не считая еще нескольких раздробленных костей рядом. Лицо мужчины приобрело отрешенное выражение человека понявшего, что с ним они, "эти добрые", может, ничего криминального и не делали, но зато многое уже сделали до них. Просить каких-то дополнительных диагностик он не стал - на своей территории им ничто не мешало играться с результатами, а все более чем прекрасно подтверждала рассредоточенная боль, у которой наконец-то выяснился более конкреиный источник. Да и тот момент...
Столько времени идти к чему-то и никогда не останавливаться в своем упрямстве, чтобы внезапно обнаружить, что все тем более было зря - даже если сейчас он был еще жив за счет медицыны и каких-то ухищрений. Ему не повезло, а теперь казалось что никогда и не везло, просто он в упор не хотел этого видеть. Интересно, унай "брат" об этом всем,  что бы он предпочел? Откреститься от новоявленного родственничка, от безысходности и стечения обстоятельств пошедшего другим путем, но не вписывавшегося ни в какую публичную репутацию?
В любом случае, он немного жалел, что вчера ему не дали просто сдохнуть и тем самым перечеркнуть это все. Все, что можно было и представляло хоть какую-то ценность, он потерял. У него ничего не осталось, кроме себя самого. И то, вероятно, ненадолго. А если и нет, то про прыжки по крышам можно было забыть.
Вайль молча свернул голографию и с трудом, но удержался от того, чтобы запустить этим диском или в стену, или, для наглядности, в саму Кассандру. Какая, в общем-то, уже разница...

Мужчина поднял пристальный, ни капельки незамутненный взгляд на Кассандру, и так его, в общем-то, и не отвел. Старая дурная привычка порой выписывать все мысли и весь внутренний настрой подобным образом сейчас проявила себя как нельзя в полной мере, поскольку зачастую была красноречивее и выразительнее слов. Ладья думала о чем-то своём и рассуждала о ситуации так, как видела её она; возможно, она даже понимала, что в итоге из всего этого получилось на самом деле, за пределами сказанного. Странно было сейчас смотреть на едва знакомую женщину и уже понимать, что, вероятно, сходятся они во взглядах большим, чем сейчас кажется, но тем печальнее то, что встретились они в подобной обстановке. Он умел сбивать людей с толку своими решениями и поведением, и в данном же случае вряд ли было так уж просто заблуждаться на счет некоторых моментов. От Алана это её скрытое, пусть и немного рассеянное понимание ситуации не укрылось, хоть и вряд ли она видела всё как есть во всей широте и красоте вариантов. А он сейчас был слишком вышиблен из строя морально, чтобы с чем-то в открытую спорить или что-то объяснять, тем более что это всё ушло уже далеко за рамки личного. И при этом сложно было сказать наверняка, что хуже — тупиковая ситуация или уязвленная в самый край гордость, из-за которой уже даже в принципе не хотелось искать какое-то лазейки в этом всём.
Верить в её "добродетель" он всё равно не собирался. Мир воспринимается проще, когда смотришь на него без морали и в духе больше деловом и торговом, отключив все лишние эмоции, но порой они всё же проскальзывали, а внутренние тараканы Вайля засели слишком глубоко, чтобы даже будучи загнанным в тупик соглашаться на сделки с дьяволом. Он в принципе еще не уложил в голове, что происходит, но просто осознавал, что вне зависимости от того, согласится он или откажется от этих условий, решение этого вопроса в любом случае станет билетом в один конец, и скорее всего последним. Возможно, что и вне зависимости от положительности прогнозов, в которые мужчина на фоне всего остального уже тоже верил не особо. Хотябы потому, что за жизнь он слишком привык к динамичному существованию и морально вовсе не готов был переводить его в абсолютную статику в какой-нибудь загородной дыре.
Не ответил он ей и на рассуждения про поводок, пошедшее от чем-то зацепившего её саму слова. Интересно, это она сейчас просто к случаю из всё той же театральности, или за ним тоже что-то кроется? Сам он мысленно и скорее машинально ухватился за этот момент, но практически сразу же собственные измышления отбросил — вряд ли подобные нюансы в ближайшем времени понадобятся, если понадобятся вообще. Сами же слова его так и не проняли — эту тему он перемолол со всех сторон и ракурсов еще тогда, когда действительно был собачкой на поводке, сейчас же он просто не считал, что это имеет к нему какое-либо особое отношение. По крайней мере, в том смысле, в каком он это подразумевал для себя. Ему в принципе не нравилось это сравнение, а не нравится подобное сравнение — ищи другие аналогии, более конкретные и обозначающие ситуацию. Но Ладье это тоже было знать совершенно необязательно.
Она неторопливо удалилась, а Вайль еще какое-то время провёл примерно в том же положении, задумчиво глядя уже не в стенку, а в пол его маленького домо-подобного карцера, представленного комнатой и вовсе не тюрьмой. Ощущения были в корне противоположные, не смотря на все заверения. Комментарий про визит врача Алан оставил без особого внимания, тем более что это было вполне закономерно. Здесь он был даже больше удивлен в том, что Кассандра пришла одна, а не под ручку с доктором. Он сам разбирался в медицине достаточно хорошо, чтобы понимать всю степень серьёзности ситуации и сейчас даже немного удивляться, что после всех свистоплясок и с такими повреждениями его отправили не в палату под строгим надзором, а в обычную комнату. В отчетности делались определенные упоминания об этом, как и принятых мерах, которые подобное допускали, но понимание некоторых реальных необходимостей в случае подобных ранений всё равно создавали некоторый мысленный дискомфорт из разряда вопросов "а шевелиться-то мне вообще можно или нет?" Какой-то кардиодатчик к нему всё равно прицепили для стандартного в таких случаях мониторинга, но спокойнее от этого становилось ненамного.
Через какое-то время тишины Вайль на пробу всё же поднялся и доковылял до окна, за котором можно было бы увидеть потонувшую в тумане ночь, если б там только не была на самом деле вода и расплывшаяся в ней вместе с редкой подводной живностью муть. Видок был бездонный, но подобная картина в добавок к освещению и прочности стекла обычно делают из него очень даже неплохое зеркало. В полной мере оценив свою побитую морду с красноречивой пластырной подвязкой на лбу, мужчина некоторое время всматривался в собственное отражение, пытаясь понять, где и что он всё-таки сделал не так, что всё пошло настолько под откос.
Подумать явно было, о чем. Даже слишком о многом.

Обычно Вайль быстро подстраивался под ситуацию и обстоятельства, но в данном случае на худо-бедно акклиматизацию ему потребовалась пара дней. Сложно было сказать, поняла ли это Кассандра сама по себе или просто за ним наблюдала, но кроме врачей и тихих гувернанток его никто не беспокоил, оставив наедине с самим собой. Сам же он принципиально молчал, ничего не просил и ни с кем, в общем-то, не разговаривал и не пытался, разве что лаконично отвечая на контрольные вопросы одного и того же доктора, по выражению лица которого сложно было понять его собственное отношение к такому вот подопечному, который всё равно напоминал напружинившегося в готовности прыгнуть зверя, который если и помрет сам, то перед этим заберет кого-нибудь с собой хотябы чисто из принципа. Его самого эти люди в принципе не интересовали и не волновали, но привычки порой были сильнее всего остального, как и репутация, заработанная не за один день выверенного и ставшим уже привычного поведения.
Впрочем, мысли за эти дни он в относительный, но всё же порядок привёл, а так же отмёл все сожаления о том, что не принадлежит к клану самураев, для которых по кодексу в безвыходных ситуациях харакири считалось решением достойным. Рано, пожалуй, было складывать лапки, даже если ни к чему хорошему это всё равно не приведет. Чем-то из предоставленных возможностей мужчина всё же пренебрегать не стал — предоставленным выходом в сеть. Наблюдать за тем, как по итогу его ловли обе преследующие его стороны теперь красочно гоняли друг друга, было даже забавно. В общем-то он сам намеревался их стравить, но до этого ему самому при игре в одиночку не предоставлялось такой возможности, а теперь это был бесплатный цирк, с которого можно было вполне себе позлорадствовать. Слабое утешение случившемуся, но всё же. Так же его всё еще занимал вопрос, с чем к нему придут в следующий раз, когда о нем снова вспомнят — он по прежнему не горел желанием общаться с местным населением, но понимал, что рано или поздно придется. С учетом того, что он так до конца и не разобрался, к кому же, всё-таки, на самом деле попал. Вариантов было не так много, но все красочны и веселы, так что в первую очередь пришлось настроить себя на новые сюрпризы, без которых тут вряд ли обойдется. Поскольку эта дамочка тогда точно сказала всё, что должна была.

Как Алан того и ждал - стоило ему хоть немного ожить, как к нему придут с очередным приветом. Мужчина еще до этого успел отложить  просмотр информационных сводок в сторонку и теперь задумчиво пялился в потолок, про себя вдруг тихо подумав о том, что группировка с Интерполом ради исключения могли бы забить на недельку про свои собственные разногласия и начать сообща копать под вот это, дабы и третья сторона в удалении от всей этой грызни не осталась, но зловредная мысль как мелькнула, так и прошла. Пожалуй, о таких вещах стоит задумываться, если точно знаешь, с кем связался. И чего в принципе от этих людей ждать, кроме уже увиденного. Сейчас визит Кассандры, на который он уже мысленно повесил ярлык еще одной обрабатывающей беседы, был вполне ожидаем, однако пришла она даже не с пустыми руками. Мужчина скосил на нее равнодушный, не особо впечатленный взгляд, но все же соизволил подняться. Общаться с ней он по прежнему никаким желанием не горел, но как она сама сказала - выбора не было. Вернее сказать, он был, но своеобразный - можно было избрать великое множество собственных тактик поведения, и в немного иной ситуации он бы, пожалуй, продолжил отвечать на все молчанием и не очень вежливым игнором, даже если это в конечном итоге привело бы к окончательной потере терпения у противника. Все равно надеяться можно было разве что на то, чтобы полюбоваться несдержанными и уничижительными реакциями оных перед собственной смертью, но данная визитерша все же не так раздражала, как некоторые иные криминальные боссы. И это в любом случае еще не значило никаких положительных ответов ни на какие предложения.
- Если б речь пошла о рулетке, то меня заинтересовала бы только русская, причем в вариации с барабаном не пять к одному, а значениями наоборот, - Вайль без особого интереса оценил шахматную доску, заподозрив, что на деле она может оказаться далеко не такой простой, как выглядит. - Шахматы. В эту игру играет любой уважающий себя стратег. В ней случайностей столько же, сколько и в реальной жизни.
Алан поднял на женщину проницательный взгляд. Вряд ли ей просто стало скучно, но пока было не совсем ясно, зачем она это сюда притащила. Освежить навык с незнакомым игроком, искала точки соприкосновения с "пленником", или же за этим скрывалось некая совершенно иная мысль? Что бы там человек ни говорил, если он приходит к тебе с доской и разговорах о шахматных прозвищах, вовсе не значит, что он умеет в них играть. Впрочем, в жизни у этой дамочки с рассчетами было явно все в порядке. Но это все еще могло быть не столько идеальным расчетом, сколько везением и, как уже было сказано, случайным стечением обстоятельств.
- Белые или Черные? - хмыкнул мужчина и прищурился. - Лисом меня обычно зовут тоже не белым, поскольку я не всегда предпочитаю ход первым. Впрочем, решать тебе, какое здесь есть дело до всего символизма.

— Глупая, — спокойно согласился мужчина. — "Русскую рулетку" только этим словом и можно назвать. Однако она рукой судьбы позволяет на спор отсеивать самоуверенных идиотов, которые не в состоянии отследить вращение и щелчки барабана и дальше в этом суровом мире всё равно не выживут.
Кассандра могла оставаться строго при своем мнении, Лис предпочел завуалированно обозначить еще один момент, который можно было не понять, а можно было трактовать по-разному, если ты достаточно внимателен. В одном случае это действительно была слепая вера в везение, а в другом — уже отнюдь не случайная удача, а внимательность и свои личные фишки, позволяющие влиять на ситуацию и держать её под контролем. В конце концов, в некоторых странах правила этой игры позволяли сделать выстрел в сторону, если тебе кажется, что в стволе всё-таки оказалась пуля. Иногда его можно было сделать и во врага. Но умнее всего в таких вещах просто-напросто использовать своё собственное оружие. В конце концов... Его самого лисом прозвали действительно не просто так. Элементарной внимательностью и умением юлить можно было решить самые разные проблемы, в том числе и те, что носили массовый или множественный характер.
— Никогда не красился в рыжий. На серого я тоже не тяну, как и на белого и пушистого, — без тени иронии сообщил мужчина, подняв взгляд на собеседницу, решив пока повременить с вопросом, за что её прозвали Ладьей. Мысль в целом улавливалась, но пока еще смутно. На размен он уже ничего не сказал, поскольку ему, по большому счету, было всё равно, что выпадет, — везде были равные шансы, которые, как он считал, реально зависели только от твоих решений и решений противника. Краем глаза проследив за полетом монеты, Ал машинально отметил мимолётную эмоцию, проскользнувшую у неё на лице, но остался относительно немногословен, в том числе и не сразу ответив на заданный вопрос. Не сказать, чтобы он прямо-таки взвешивал здесь свои слова и своё мнение, понимая, что всё равно это всё не просто так — это не было тайной и вряд ли бы дало ей что-то существенное в данной ситуации. Тем не менее, с ходу вертевшиеся на языке слова он озвучивать всё равно не стал.
— Фальш оно, это выражение. Уже много раз было доказано обратное, слишком многое зависит от ситуации и от тех, кто, собственно, ходит и как. Если речь идет о шахматной доске, то, пожалуй, белый цвет фигур может дать лишь одно преимущество в самом начале игры, однако его можно получить случайным произволом и без шага вперед. Чёрные дают преимущество тем, что можно с ходу сделать предположения насчет тактики противника. Я предпочитаю действовать по обстоятельствам, и, в основном, выжидать. Момента.
В общем-то с самого начала игры Вайль увлекся больше ей, чем разговором, высматривая те самые лазейки в чужой обороне, пробитой чужой же невнимательностью. Анализировал ситуацию он быстро, но противник оказался всё же не под табличкой "beginner", потому партия могла затянуться по крайней мере из-за его нежелания совершать даже мелкие ошибки, хотя на данный момент особых тактик он не выстраивал, присматривался к противнику и действовал по ситуации, пытаясь подловить её на промашках или на одной конкретной ошибке, которая всю партию резко перевернет не в её же пользу. Вопрос выдернул его из раздумий, хотя внезапным он бы его тоже не назвал. И не странным, а вполне уместным, другое дело, что он и в самой игре сейчас везде видел подвох, в любом ходе, не то что в невинном на вид вопросе.
— Никак, — мужчина усмехнулся и передвинул фигуру на уязвимую, на первый взгляд, позицию, однако её потеря при лучшем раскладе могла повлечь не очень приятную цепную реакцию для другого игрока. В общем-то ему самому было интересно, насколько эта женщина внимательна к деталям. Если она этим что-то и проверяла, то он мог делать то же самое. — Я играл в них раза четыре за всю жизнь, каждый раз случайно. Правила у неё легко запоминаются и они железные. А то, можешь ли ты вообще играть в подобного рода игры, обычно более чем прекрасно показывает жизнь.

- Смотря как к этому относиться. Можно вообще не трогать изначальные правила игры. Но это не исключает весомого шанса не помереть с нее хотябы за счет элементарной внимательности, а не только везения. У русских офицеров и аристократов раньше было еще одно развлечение с огнестрельным оружием - дуэль со ста шагов, если помнишь, - мужчина хмыкнул, перебирая в уме известные ему исторические факти и заодно вспомнив кое-что. - То же та еще лотерея, с учетом погрешности оружия того времени и нередкого косоглазия стрелков, далеко не все из которых были мастерами даже для такого смехотворного расстояния. Однако ж попадали, даже проблемы этим решали, если только в итоге не оказывались застрелены оба спорщика. Но так можно договориться о спорах в стрельбе на меткость, дуэлях на шпагах и рапирах, "линии" и много о чем другом. Из всего этого не назвать сомнительными, пожалуй, все же споры на меткость или противостояние на холодном оружии, где действительно требовалось мастерство, чтобы хоть чего-то добиться и еще и выжить при этом. Впрочем, не знаю, насколько очевидной тебе покажется связь между одним и другим.
Оппонент в данной ситуации уже не особо задумывался о том, поддаются ему или нет. Сам он слишком редко вспоминал эту игру, чтобы мог рубиться в нее с абсолютной непрошибаемостью профессионала, и тут не выручали уже ни память, ни мышление, ни крайняя внимательность к деталям. Он был осторожен и расчетлив, но, в целом, если у него изначально и была какая-то конкретная стратегия, так это аккуратно и незаметно подстроить на доске такую ситуацию, в которой противнику неизбежно придется плясать под его дудку. Подобное далеко не всегда гарантировало победу, однако делало вероятные ответные ходы более предсказуемыми, поскольку с хода наперекор можно было потерять множество важных фигур, вместе с ними - и партию. Здесь у него были весьма конкретные расчеты, и, поддавалась Кассандра или нет, но в итоге она это то ли просмотрела, то ли решила рискнуть сама - авось, перспектива все-таки случайная и он ее не заметил сам.
- Не тратили бы, - невозмутимо согласился мужчина, следя за клюнувшей наживкой и перепроверяя свои мысли, предполагая шаги наперед и стараясь не допустить никаких лазеек в собственной схеме. - Но кроме холодной логики, внимательности и расчета в этой игре важен еще один фактор - человеческая психология. Это уже не понять, разбирая просто теорию. Не всем достает терпения. Выдержки. Не все в рисковых ситуациях не срываются, поддаваясь подсознательным рефлексам, и не совершают при этом поспешных решений. Нередко ошибочных. Опытный игрок такого и ждет. Но если оба игрока как кремни, то партия почти наверняка затянется. Отчасти по этой причине в турнирах ввели таймеры - не столько затем, чтобы укоротить вероятно длительные партии для зрителя и судьи, но и дабы хотябы относительно уравнять условия для разных по умственному и эмоциональному сложению людей.
Цепочка прогнозируемых после этого ходов большей частью таковой и оказалась, хотя себе поле для маневра мужчина постарался оставить. В общем-то всем своим сказанным женщина подтвердила двоякость этой затеи, и, вроде, утверждается, что дамам надо уступать, однако Вайль не постеснялся прописать сей особе картинный шах и мат. Реально общаться его по прежнему не особо тянуло, так что и затягивать все это смысла не было. Даже если сам он определенное удовольствие от процесса игры тоже получил.
- Сложно. Однако не невозможно. - Алан окинул взглядом изрядно поредевшие с обеих сторон ряды и поднял пытливый взгляд на собеседницу. Она могла расслабленно откинуться на спинку кресла, а ему приходилось подбирать более удобное положение, чтобы боль не зудела совсем уж явно. Расслабиться и не держать себя в постоянном напряжении здесь все же было можно (по крайней мере, пока), но вряд ли это надолго. Повисла некоторая пауза, которую мужчине, честно говоря, хотелось нарушить педантичным вопросом "что-нибудь еще?", но с ним он все же пока повременил. Было интересно, что она скажет теперь сама - без прямых завуалированных посылов.

Алан внимательно и проницательно наблюдал за неспешными сборами женщины, обдумывая в том числе и всё ею сказанное, пытаясь разобрать всё услышанное по кирпичикам и всё-таки обнаружить за всем этим еще какой-то смысл помимо очевидного, если он всё-таки был. Он не ждал, что про него тут совсем забудут, просто ему всё еще было интересно, что в итоге предпримут по отношению к нему, чтобы убедить или уговорить на предложенную авантюру, если она действительно была для неё так важна. Судя по всему — да, важна, иначе вряд ли вообще с ним стали бы возиться. Да и Старк был той еще шишкой, чтобы оставлять его в покое при такой возможности, правда, причины такой откровенной неприязни к герою в данном случае были совершено неясны. Даже если он реально многим за эти годы перешел дорогу. Ну... видимо, кому-то хочется изящно заморочиться, причем скорее за чужой счет. Но это не отменяло того, что он не хочет в этой ахинее участвовать, не говоря уж о том, что не видит смысла.
— Не откажусь, — сдержанно отозвался мужчина на предложение, в общем-то, подозревая и тут подвох, потому как и формулировка как бы намекала, и то, что, если припомнить всё, эта дамочка и так всех далеко вперед обскакала. Учитывая собственную и обычно незыблемую репутацию во всей этой истории с подпольной войной это было даже в какой-то мере обидно, обидно, тоскливо и било по самолюбию, да и на веру просто слова воспринимать всё равно не хотелось, даже если они дополнялись косвенными наблюдениями. Если так задуматься, то и её словам со всеми данными о поставленном диагнозе верить не следовало, однако же, всё-таки припомнив некоторые приглохшие в уме эпизоды, и учитывая реальное самочувствие с всё-таки неподдельной болью, Вайль допускал того, что по крайней мере здесь его обмануть не пытались. И как-либо сильно напрягать себя в пределах этой же комнаты, проверяя истинность заявлений и себя на целостность, не спешил — так откровенно по идиотски отправляться на тот свет всё же не хотелось.
Проводив Кассандру всё тем же пытливым взглядом, Алан еще какое-то время провел в раздумьях в том же положении. В целом тюрьма пока была скорее цивильной и старательно делала вид, что тюрьмой не является, но он не особо в это верил. Дармовой сыр только в мышеловке, мясо так тем более в капкане. Наверняка как она поймет, что ни на что соглашаться он не намерен в принципе ни при каких условиях, как и торговаться за свою жизнь, на этом всё и закончится.

В общем-то следующие несколько дней "заключенного" снова никто кроме врачей и местных гувернанток никто не беспокоил, а сам Алан демонстративно и не пытался выбраться за пределы отведенных ему помещений, как бы ни хотелось смыться или хотябы осмотреться, но молча, потому ощущения так и не переключились на что-либо другое. Сидеть в четырех стенах и замкнувшись в себе было не слишком-то весело, с другой же стороны — время спокойно всё обдумать и элементарно отлежаться ему предоставили, сеть не перекрывали, хоть он и понимал, что здесь в любом случае всё отслеживается. Можно было подсунуть этим товарищам таким образом нехилую такую свинью посредством того же Интернета — необразованным в плане многих современных технологий и средств связи он не был, но делать ничего он всё равно не стал, поскольку слишком многое оставалось неясным. На момент, когда ему предложили всё-таки выползти из своей норы на "экскурсию", Алан, честно говоря, еще не был уверен в том, насколько долгие прогулки выдержит, но и проявлять себя соплей не хотелось, и определенный интерес всё же был — достаточный для того, чтобы был смысл проявить терпение и к самому себе, и к тому же окружающему. Правда, Кассандра вряд ли полагала, что получит себе настолько молчаливого и сдержанного спутника, который диалог, быть может, и поддерживал, но сам его не начинал, но что поделаешь. Наблюдательным людям не всегда был смысл задавать лишние вопросы.